Официальная идеология в научном выражении

                (Политические компоненты официальной идеологической программы Российской империи в 1830-х годах)

        1830-е годы в истории Российской империи ознаменовались формированием целостной идеологической системы, призванной объединить все общественные силы и государственные институты на основе единых для каждого из их представителей четко зафиксированных политических принципов и мировоззренческих ценностей, надежно служащих укреплению верховной монархической власти и эффективно поддерживающих незыблемую устойчивость правящего режима. В позднейшей историографической традиции за данной идеологической системой закрепилось определение так называемой «теории официальной народности» [1].

        Несмотря на явную претензию на всеобъемлющий характер, первоначальная сфера применения и распространения новой идеологической системы была локализована преимущественно ведомственными рамками, являясь обязательной для всех без исключения лиц, состоявших на службе по министерству народного просвещения [2]. Однако несомненно, что со временем идеологический комплекс «официальной народности» существенно перерос узкие министерские шаблоны, став органической частью не только государственной политики, но и, что гораздо важнее, неотъемлемым компонентом общественного сознания современников. Именно в этом качестве «теории официальной народности» суждено было стать прочным концептуальным стержнем внутренней жизни Российской империи, претерпевая лишь самые незначительные модификации и сохраняя в полной мере свою востребованность вплоть до окончательного крушения самодержавия в 1917 году.

        Создателем и активным пропагандистом «теории официальной народности» на протяжении всей своей достаточно долгой и в целом весьма успешной административно-министерской карьеры был глава ведомства С. С. Уваров, пользовавшийся полным доверием и неизменной поддержкой со стороны императора Николая I и даже удостоенный в знак особенно ценных заслуг на служебном поприще графского титула, девизом которого были высочайше утверждены ключевые постулаты «православие, самодержавие, народность», удачно сформулированные министром впервые еще в конце 1832 года и получившие в дальнейшем благосклонную апробацию монарха. Постепенно эти постулаты сделались обиходными и уверенно вошли в общественное восприятие, став важной частью имперской политической культуры, чем и обусловливается их основополагающее историческое значение.

        Буквально с первых же шагов по вступлении в должность управляющего министерством народного просвещения Уваров поспешил публично обнародовать и довести до сведения многочисленных подчиненных ему лиц ведомства разработанные им идеологические принципы, долженствовавшие стать основой воспитания безусловно лояльных по отношению к престолу молодых поколений, проходивших курс подготовки во всецело подконтрольных министерству учебных заведениях. Адресованный начальствующим лицам университетских округов министерский циркуляр, опубликованный в первом номере начавшего издаваться с января 1834 года специального «Журнала министерства народного просвещения», прямо ставил стратегическую задачу, имевшую отчетливо выраженную идеологическую нацеленность: «Общая наша обязанность состоит в том, чтобы народное образование, согласно с высочайшим намерением августейшего монарха, совершалось в соединенном духе православия, самодержавия и народности» [3, с. XLIX–L].

        Это конкретное и ясное указание, ссылающееся на категорично высказанную волю императора, было незамедлительно принято к сведению и исполнению всеми чиновниками министерства, а также профессорами и адъюнктами университетов. Идеологическая линия Уварова неукоснительно и старательно проводилась в жизнь талантливыми и инициативными исполнителями, многие из которых внесли собственный вклад в углубленную интерпретацию главных положений «теории официальной народности».

        Показательными примерами такой интеллектуальной обработки идеологической доктрины могут служить программные выступления в 1830-е годы нескольких профессоров столичного Петербургского университета, находившегося в сфере постоянного внимания и непосредственного контроля со стороны министра и чиновников его канцелярии. Так, в частности, юрист Н. И. Ивановский в своей актовой речи «О началах постепенного усовершенствования государства» дал развернутое определение ключевых принципов политического устройства Российской империи, напрямую проистекающих из идеологических установок официальной триады «Православие, самодержавие, народность»: «Эта привязанность к вере, монарху, народным учреждениям, порожденная первоначально примером и привычкой, оправданная впоследствии разумом, составляет начало покоя; это основа всякого прочного совершенствования, это капитал, оставленный нам предыдущими поколениями, который мы должны хранить как священное достояние и со временем употребить на пользу потомства» [4, с. 7].

        В полном идеологическом единстве и политической солидарности с ним построил в свою очередь актовую речь «Об упреках, делаемых философии в теоретическом и практическом отношении, их силе и важности», философ О. М. Новицкий, декларативно характеризуя отличительные верноподданнические свойства народного духа, знаменательно зиждущегося на всё той же основе повсеместно насаждаемой официальной идеологии: «Каков должен быть дух философствования в нашем Отечестве, угадать не трудно. Философия есть в высшей степени самосознание народное: следовательно, в ней должен выражаться собственно дух самого народа; а дух народа русского кому не известен? Примерное благочестие, глубокая преданность Отечеству и царю – вот господствующие черты его характера и духа!» [5, с. 328–329]. Вслед за своими коллегами со столь же однозначно маркированными идеологическими декларациями выступили и профессора остальных университетов империи.

        Пока продолжалось царствование императора Николая I, чрезмерно строгая и однозначно определенная регламентация официальной идеологической программы поддерживалась во всей чистоте и инвариантности. Однако тяжелый и глубокий государственно-политический кризис, вызванный крайне неблагоприятными для Российской империи последствиями поражения в Крымской войне, вынужденно привел к некоторому смягчению и вариабельности жесткого идеологического канона, спровоцировав его обоснованную и во многом справедливую общественную критику. В итоге отчасти поменялся дух официальной идеологии, но все-таки в обиходе по-прежнему сохранились ее формы или, точнее говоря, формулировка триады «православие, самодержавие, народность», оказавшейся удобным и наглядным выражением предпочтительной направленности внутриполитического правительственного курса.

                Литература

    1.  Шевченко М. М.  Понятие «теория официальной народности» и изучение внутренней политики императора Николая I // Вестник МГУ. Серия 8. История. – 2002. – № 4. – С. 89–104.
    2.  Казаков Н. И.  Об одной идеологической формуле николаевской эпохи // Контекст-1989: Литературно-теоретические исследования. – М.: Наука, 1989. – С. 5–41. 
    3.  Уваров С. С.  Циркулярное предложение г. управляющего Министерством народного просвещения начальствам учебных округов, о вступлении в управление министерством // Журнал министерства народного просвещения. – 1834. – Ч. I, № 1. – С. XLIX–L (Отд. 2. «Министерские распоряжения»).
    4.  Ивановский И. И.  О началах постепенного усовершенствования государства // Журнал министерства народного просвещения. – 1837. – Ч. XIII, № 1. – С. 1–15 (Отд. 2. «Науки»).
    5. Новицкий О. М.  Об упреках, делаемых философии в теоретическом и практическом отношении, их силе и важности // Журнал министерства народного просвещения. – 1838. – Ч. XVII, № 2. – С. 229–329 (Отд. 2. «Науки»).

         Сентябрь 2014