Из Жизнеописания коммуналки. Отрывок. 2

                РЕТРОГРАДНАЯ АМНЕЗИЯ


            Я ехал в поезде.
            Сосед напротив хорошо выпил (поллитровку водки), поел и лёг спать.
            Взобрался правда он аж на третью полку.
            Ну что ж, и я так иногда ездил, особенно летом, когда сезон отпусков, и билет в кассе бывает порой купить невозможно. Тогда договариваешься с проводником, и он даёт тебе меcто на третьей полке, и это тоже считай за счастье, потому что ещё не с каждым договоришься – бывают упёртые, которые заломят совершенно астрономическую цену или наоборот – совершенно безразличные к любому дополнительному заработку.
            Так и он сейчас.
            Сейчас был самый разгар лета.


            Он захрапел.


            Но спустя некоторое время – вдруг шум, грохот, и он уже лежит на полу.


            Человек упал с третьей полки.


            Он поднялся, недоумевающее огляделся вокруг и снова стал взбираться  на своё место. Однако теперь это у него не получалось. Тогда трое других соседей тоже добряче выпившие с ним за компанию, помогли ему.
            Он снова заснул.


            Уже выключили свет. Все разлеглись по своим местам. Была глубокая ночь.


            Вдруг снова шум, грохот, и он лежит спиной на столике, широко разбросав во все стороны руки и ноги.
            Потом  и со столика упал.


            И снова стал подниматься наверх, и снова не получалось, и снова ему помогли.


            И уже перед рассветом опять та же история – снова упал и всех разбудил.
            Собутыльники уже глухо ворчали и матюкались, однако не оставили товарища в беде и помогли опять.


            Когда рассвело – он проспал дольше всех – до обеда.
            Завидно глубокий, могучий, богатырский был его сон.


            Он спустился и как ни в чём ни бывало, уселся за столик обедать.
            Потом прервал трапезу, замер, как бы прислушиваясь к чему-то внутри себя, и удивлённо стал ощупывать и осматривать себя.
            - Что такое?
            Руки, ноги болят, спина болит, голова болит, всё, всё болит, как будто бы били меня, мочалили со всех сторон. А кто? Что? Почему? Ничего не помню.
            Соседи удивлённо, ошарашено вытаращились на него и порывались что-то сказать, но от волнения не могли вымолвить ни слова и только многозначительно переглядывались друг с другом, показывая на него подбородками и раскачивая головами, как бы говоря:  "Нет, ну вы посмотрите на него!»
            Потом их всех троих как будто прорвало, и они все вместе одновременно выпалили, прерывая друг друга, взахлеб:
            "Да ты же за ночь три раза с третьей полки падал!»


            - Да? – сказал он. –
            А вы ничего не привираете?
            Не было такого.
            Я точно помню.


            - Да ты же вообще ничего не помнишь! – снова выкрикнули они все вместе. -
            Мы тебя три раза поднимали, и за это магарыч положен.
            Да ещё и повезло тебе, что шею не свернул.


            - Ну магарыч, так магарыч, даже за то, чего я не помню, - и он с готовностью расстегнул сумку и с видимым удовольствием вынул из неё четыре поллитровки – три отдал им и одну поставил перед собой. Повод снова выпить его явно радовал.
            Огромная его сумка звенела – в ней было ещё много бутылок.


            Что было дальше – неизвестно. Поезд прибыл на мою станцию и я вышел.
            За спиной звучали и постепенно затихали голоса: «За твоё спасение», «За благополучный исход».





            Случай этот довольно интересный, но не его я хотел рассказать, - он вспомнился только потому, что чем-то похож на случай, произошедший в нашей коммуналке.


            Как-то однажды я поздно вернулся с работы и ночью жарил картошку на кухне. Ходил туда-сюда из кухни в комнату и обратно через коридор и стал невольным свидетелем случившегося.


            Внезапно резко распахнулась дверь соседа Додика, и из неё пулей вылетел сам Додик с выпученными безумными глазами и забежал в туалет. Он был в стельку пьян и совершенно голый, даже без майки и трусов.


            Он вышел из туалета уже расслабленный, спокойный и не спеша направился обратно в комнату, держась руками за стену.
            В общем-то вполне привычная картина, за исключением того, что голым его не часто увидишь.


            И в это время открылась другая дверь, и из неё вышла недавно заселившаяся молодая девушка Вероника.
            Они столкнулись нос к носу, и увидев его, она дико вскрикнула и без чувств рухнула на пол.
            Наверное, такое ей было в диковинку, а нас же старожилов уже ничем не удивишь. Мы навидались такого, что никому и не приснится.


            Додик, между тем, тоже опешил и непонимающе уставился на  неё. Он явно не знал, что делать – или уйти в комнату или помочь ей. В конце-концов чувство милосердия видно взяло верх, и он склонился над ней, пытаясь помочь – или поднять её, или что? – непонятно. На крик же из комнаты выбежал муж Вероники и увидев голого Додика, склонившегося над ней, оттолкнул его ногой, снова забежал в комнату, и выскочив уже с дубинкой (он работал охранником), огрел ею его несколько раз. Тот тут же убежал в свою комнату.
            ( Серёжа потом сказал мне, что первой же его мыслью тогда было – Додик задушил Веронику и теперь собирается насиловать её).




            Через пару дней мы встретились с Додиком на кухне. Он был уже совсем трезвый, и он сказал мне: «Ты знаешь, что-то всё болит – и руки, и ноги, и спина – всё – как будто бы били меня, метелили со всех сторон – а что, где, когда? – ничего не помню».
            - Так тебя же Серёжа дубинкой отлупил.
            Он вытаращил на меня глаза.
            - Как?! Когда?! За что?!
            - Ты голый по коридору бегал и Веронику испугал, она в обморок упала.
            - Да не может такого быть! Что я жлоб какой-то чтобы голым бегать.
            - Я сам видел.
            - Нет, не было такого!
            - Ну тогда подними рубашку и зайди в наш умывальник – там большое зеркало, и посмотри на спину – по спине он тебя особенно хорошо долбанул.



            Он поднял рубашку.
            На спине его были ужасающие синяки.





            Он вышел из умывальника, опустив голову, озадаченно поскреб в затылке и молча ушёл в свою комнату.