Дружба с привилегиями. Глава 3

Света пришла вовремя. Я тут же подметил, что одета она была хоть и просто, но со вкусом. Может быть я преувеличиваю и это было только моё восприятие, но в любом случае мне показалось, что она уделила своему внешнему виду внимание, и сделано это было для меня. Светa тоже была в синих джинсах, но более светлых. Несмотря на то, что джинсы не были фирменными, выглядела она в них очень элегантно, как, впрочем, и всегда. Света, так же, как и я, была в рубашке, но с длинными рукавами. Восстановить в памяти точно, какой была рубашка не получается, ведь я был полностью сконцентрирован на самой Свете и лишь в общих чертах воспринимал, во что она была одета. Припоминаю только рубашку в клетку. Туфли на Свете были на небольшом каблучке, темного цвета, кажется, плетёночка.

Мы непринуждённо поздоровались. Я старался не смотреть Свете прямо в глаза. Так будет лучше, решил я тогда. Света вошла, и мы перекинулись ещё несколькими обычными фразами. Потом я, как и планировалось, предложил ей пройти на кухню и попробовать настоящий грузинский чай, который невозможно было купить в магазине. Нам передали его из Тбилиси. Там этот чай можно было достать только через частные руки, а в магазинах продавался обычный, тот же, что и в Москве. Чтобы Света не отказалась и не нарушила мой план, я на том же дыхании объяснил отличие этого чая от обычного ширпотреба, изготовленного из более грубых листьев и даже веточек. Света согласилась попробовать чай. Фуф, всё шло по плану, почин был сделан. Я стал заваривать чай, предварительно дав Свете его понюхать. Света констатировала факт, что у них дома тоже пьют грузинский чай, но такого аромата она никогда не вдыхала, и отдельные чаинки у моего чая в 3 в 4 раза крупнее. Пока заваривался чай, я сказал ей, показывая пальцем на коробку торта и накрытую салфеткой большую тарелку с трубочками, что вчера вечером у меня были родственники, и принесли этот торт и пирожные. Не глядя на неё и не дожидаясь ответа, я взял из кухонного шкафа тарелки, вилки, ложки и ножи, снял салфетку с трубочек, и порезал торт. "Теперь можем какое-то время поболтать", - облегчённо подумал я. Скажи Света сейчас, что торопится и хочет увидеть инструмент, все мои старания можно было бы отправить на свалку, и зачесть себе полное поражение. Прямо так почти сразу после прихода я бы не то, что не посмел её обнять, но просто не стал бы этого делать. Такое поведение я бы никогда себе не позволил. Но к моей радости всё развивалось по плану.

Чай, естественно, ну вы же понимаете, заваривался дольше обычного. В это время, опасаясь, что Света может неожиданно предложить осмотреть инструмент пока заваривается чай, я всё время поддерживал разговор так, чтобы не образовалось малейшей паузы. В конце концов чай, "наконец", заварился. Света оценила его и подтвердила, что это с отрывом самый лучший чай, который она когда-либо пробовала. Мы ели торт и трубочки, болтали о том о сём, затрагивали разные темы. Было видно, что Света не торопится, и мне не пришлось волноваться по этому поводу.

Когда заговорили о Лёне, Света, к моему восторгу, сама попросила показать ей тот самый мешок. Мы прошли в мою комнату, и я заметил, как Света осматривает её. Комната выглядела очень опрятно. Нигде не было разбросанных вещей. Только на письменном столе лежали враскидку пару книг, тетрадки и разные мелкие письменные принадлежности. Я их не стал аккуратно раскладывать, чтобы выглядело правдоподобнее.

Мешок стоял в углу, и я направился к нему, прежде чем Света смогла что-то сказать. Я опасался, что ей будет достаточно увидеть его, а у меня были совсем другие планы на этот мешок. Чтобы привести сценарий в действие, я сам должен был сначала показать, как им пользуюсь. Если вы помните, мешок фигурировал в одном из моих сценариев. Я схватился за мешок. Света предложила мне помочь, но я сказал, что мешок очень тяжёлый, и я всегда вешаю его один. Она всё равно подошла и попыталась помочь. Я специально оставил мешок и дал ей попробовать его приподнять. Она попыталась, и мы рассмеялись. Я схватил мешок, радуясь, что могу показать какой я богатырь. При подвешивании нужно было прижимать сам мешок левой рукой к корпусу, а правой, держа арматуру, к которой крепился мешок, другим концом подвесить на крюк, приваренный к арматуре синкара. Этот другой конец арматуры тоже был загнут в крюк. В принципе, нужно было закинуть крюк на крюк. Мне с первого же раза удалось попасть. Я не всегда сразу попадал, но тут, естественно, особо постарался. Чего только не сделаешь, чтобы не ударить в грязь лицом перед девушкой. Вроде бы сбывался один из моих сценариев, но я почувствовал, что сейчас ещё не время. Только не подумайте, что я струсил.

Прежде чем начать, я объяснил Свете, что мешок в принципе не для того, чтобы по нему лупить со всей силы, и провёл несколько серий лёгких ударов. "Но можно ещё и вот так", - сказал я, и нанёс несколько ударов в полную силу. Света подошла, попробовала сама. Мы опять засмеялись. Тут я решил произвести впечатление и устроить немного театр. Жаль только, что я был в джинсах и не мог показать мой коронный круговой удар ногой (маваши гери). Мешок при этих ударах особо впечатлительно прогибался. При этом ещё раздавался мощный характерный звук, который для слуха неискушенного наблюдателя буквально удваивал силу удара. Но переодеваться не хотелось, да и глупо бы это выглядело, поэтому я и решил довольствоваться круговым локтевым ударом, как бы в голову. На этот удар мешок реагировал даже сильнее, так как использовался весь корпус. Да, это был театр, но мне надо было сегодня произвести на даму впечатление, как это делают павлины и некоторые тропические птицы. Остановив качание мешка, я отступил немного, и с подскока, придававшего ещё больший посыл, врезал по нему. Удар получился очень удачным. Звук и реакция мешка были такими, как мне хотелось. Я отступил назад, украдкой взглянув на Свету. Она была в прямом смысле поражена, и как мне показалось, даже растерялась. Остановив раскачивающийся мешок, я снова с подскока врезал по нему ещё раз. Удар оказался ещё удачнее первого, и мешок рывками ещё сильнее судорожно заболтался. Я отступил и уже напрямую взглянул на Свету. Она так же поражённо глядела на болтающийся мешок. Потом промолвила что-то типа, что никогда не смогла бы такого представить, если сама не стала свидетелем. В общем театр удался. Я был, конечно, на седьмом небе, но вида не показывал. Где-то мне было стыдно за такую показуху, но сделано это было исключительно ради хорошего дела. Всё шло как по маслу.

Мы немного поболтали о карате. Света совсем не знала, что это такое, только слышала. Потом я стал показывать мои снимки с Лёней. Все остальные фотографии я ещё до светиного прихода отсортировал. Впервые мы стояли рядышком с друг другом, и я постарался подольше рассматривать фотографии, рассказывая, где и когда была та или иная фотография сделана. Периодически наши руки в районе локтей касались друг друга, не без моего содействия, разумеется. Делал я это незаметно, как бы невзначай. После нескольких таких касаний я каким-то пятым или шестым чувством уловил, что Света фиксирует эти прикосновения. Так же мне что-то подсказывало, что она совсем не против. Фотографии заканчивались, и я лихорадочно думал, как бы продолжить это занятие. Делать было нечего, и чтобы заполнить время и ещё постоять рядом со Светой, решил показать ей мои фотографии, на которых я играю на школьных концертах. Я попросил Свету подождать меня, пока схожу за фотографиями.

Шёл в гостиную и опасался, что Света может пойти за мной, и тогда мне не удастся отсортировать фотографии, к тому же она раньше времени увидит инструмент. Но Света послушно осталась в комнате. Я несколько минут отбирал фотографии и когда вернулся, застал Свету у окна. Она вернулась к столу, и мы продолжили рассматривать снимки. Процедура просмотра протекала так же, как и предыдущая. Мы обсуждали каждый снимок, смеялись. Я как бы невзначай осторожно продолжал касаться Светы. Как и до этого, я чувствовал, что Света догадывается о настоящей природе этих якобы непроизвольных прикосновений. Именно в эти минуты я совершенно отчётливо почувствовал её явное ко мне расположение. Мне хотелось как можно дольше растянуть просмотр оставшихся снимков, и я начал рассказывать смешные и интересные истории, случившиеся со мной во время занятий музыкой и танцами. Например, на одном из концертов, где я сам танцевал танго с девочкой, а другой мальчик аккомпанировал нам на рояле, я, после танца, поклонившись даме, подходил к роялю и просил уступить мне место. Тогда мальчик просил уступить ему даму, и я аккомпанировал им уже вальс. После концерта ко мне подходили взрослые и в шутку укоряли - как, мол, ты мог променять даму на рояль.

Отложив последний снимок, я почувствовал, что настало время приступить к осмотру инструмента, но тут я вспомнил, как начал заниматься музыкой, и решил поведать об этом Свете, чтобы ещё хоть немного пообщаться. Я начал рассказывать ей, как учил меня первые годы, правда не с самого начала, профессиональный пианист по имени Валентин, выпускник консерватории, учившийся под руководством самого Нейгауза. До него меня около года учила одна молоденькая девушка. Тут Света спросила, не её ли возраста была девушка. Я ответил, что да, так оно и было, и продолжил рассказывать, как девушка за год научила меня читать ноты, играть гаммы и простенькие произведения. Потом она больше не смогла, и я был счастлив, что наконец у меня появилось больше свободного времени, и думал, что с занятиями покончено навсегда, но мои родители разработали коварный план.

Валентин приходил к нам 2 раза в неделю просто в гости. Накрывался стол, велись беседы, взрослые играли в карты, смотрели телевизор. Новый друг семьи был ровесником моих родителей, всегда весёлый, рассказывал смешные истории, много шутил. Мы сдружились, особенно после того, как он смастерил мне телефон из двух спичечных коробков с натянутой между ними ниткой. Он так же изготовил мне маленький арбалет из обычной катушки для ниток, стреляющий спичками, чем привёл меня в полный восторг. И вот однажды его "уговорили" сыграть на фортепиано. Играл он здорово, мне очень понравилось. И тут моя мама ввернула, что я тоже умею играть. Валентин выразил сомнение, и я решил блеснуть своим умением. Сыграл ему "Смелого наездника" Шумана и "Андантино" Хачатуряна. Он сделал вид, что удивился, и предложил научить меня нескольким коротким, но очень известным вещам. Я согласился, поскольку не мог отказать своему новому другу, на что и ставился расчёт. Валентин, естественно, продолжил регулярно приходить к нам "в гости", учил меня игре на фортепиано, делая как бы по дружбе одолжение. Но так часто и регулярно, как Валентин, к нам никто не приходил, и я в конце концов понял, что меня просто облапошили. Сначала я обиделся, особенно на родителей, но потом всё же продолжил занятия. Света с интересом слушала мой рассказ, и в конце сказала, что слышала несколько подобных историй, но моя самая оригинальная.

Тут я, дабы не разрушить назревающей паузой созданную нами позитивную
, так сказать, ауру, предложил осмотреть инструмент. Мы прошли в гостиную, и я снял накинутый на него плед. Инструмент был недели две назад тщательно подготовлен к продаже, его настроили и внешне привели в максимально лучший вид. Свете инструмент понравился, такого она ещё не видела. "А что означает эта надпись?" - спросила Света, показывая пальцем на надпись Hoflieferant на табличке около изображения медалей и герба с короной. Я ответил, что по-немецки это означает поставщик двора. "Не скажи, ты на этом инструменте учился играть?!" - что-то в этом роде воскликнула она. Я ответил утвердительно. - "А я училась на "Красном Октябре" и "Беларуси"". "Я тоже играл на "Красном Октябре"", - произнёс я, и принёс стоявший в другом конце гостиной мой заветный стул. На нём очень скоро по сценарию нам предстояло сыграть в четыре руки "В пещере горного короля" Грига. Другие стулья я во время уборки умышленно удалил в комнату родителей. Получалось, что просто в комнате нет других стульев, и мы должны пользоваться одним. Да, знаю, это очень примитивно, но в этом случае, как говориться, цель оправдывает средства, так же, как и театр с мешком, и тортом, который, якобы, вчера принесли родственники.

Следующая глава на: http://proza.ru/2020/11/11/1831