Дружба с привилегиями. Глава 9

На следующий день, как и во все предыдущие, Света пришла ко мне после уроков. Мы, как всегда, пошли на кухню пить чай и совсем не спешили оказаться в гостиной на диване. Только когда Свете надо было уже уходить, мы прямо на кухне очень коротко поцеловались, и совершенно не жалели об "упущенном дне". Прощаясь, мы договорились, что завтра в пятницу после школы сначала будем заниматься делами, а потом Света придёт где-то к 6-ти или к половине 7-го, и останется до половины 11-го.

В пятницу я опять попросил Лёню передать тренеру, что у меня нет никакой возможности отменить назначенную на вечер крайне важную для меня встречу, что было абсолютной правдой. Ведь тренировки я мог нагнать, а встречу со Светой никогда. Каждый прошедший день приближал мой отъезд и был у меня на вес золота. Как мы и договорились, Света пришла где-то к 6-ти часам. Я сразу же обратил внимание, что она впервые пришла в юбке. Света всегда приходила ко мне в джинсах, даже когда мы встречались сразу после школы. Она сначала шла домой, переодевала школьную форму, и только потом направлялась ко мне. Совпадение это было или Света умышленно одела юбку, но в любом случае я очень обрадовался, так как лезть девушке в джинсы, да ещё их перед этим расстёгивать, было совсем неприлично и даже где-то оскорбительно, а вот у юбки такой проблемы не было, и можно было для начала положить ладонь на коленку, не опасаясь оказаться слоном в посудной лавке. Света заметила, что я обратил внимание на юбку, и так же заметила, что я заметил, что она заметила. Чтобы как-то разрядить ситуацию, я сказал ей, что впервые вижу её не в школьной юбке, и мне очень нравится, как она одета, и это было чистой правдой. Света улыбнулась, мы чмокнулись, и традиционно пошли на кухню пить чай. Совершенно непроизвольно, как у любого здорового представителя мужского пола, мой взгляд несколько раз падал на стройные светины ноги. Она замечала это и каждый раз смеялась, а я, прижав локти к корпусу, разводил ладони в стороны, и склоняя немного голову, делал извиняющийся вид. В общем нам обоим стало ясно, что сегодня я обязательно попытаюсь положить ладонь как минимум на коленку.

Когда мы немного наговорились, я попросил Свету сыграть мне её любимые произведения, но только если у неё есть на это настроение. Ей это не представляло большого труда, и она согласилась. Света играла, а я, уже не таясь, наблюдал, как музыка следовала за танцем её пальцев. На вопрос Светы, почему я как-то необычно смотрю на её игру, я объяснил причину, рассказав, что обнаружил это у дома Лёни, когда она после меня играла вальс и этюд. Вот Света удивилась, но сама пока не могла убедиться в моей теории, так как я был посредственным клавишным "танцовщиком", и, к тому же, в отличие от Светы, не обладал аристократическим игровым аппаратом. Да и вообще, визуально, как бы хорошо не играл пианист, как бы не проявлял эмоции, не развивал стиль, всё равно ему невозможно было бы тягаться с изяществом женской кисти, и тем более пальцев. Это как в танце, будь то бальные или балет - мужчина может быть великолепен, и даже танцевать лучше женщины, но когда дело касается изящества и грации, то тут уж, пожалуйста, извините-подвиньтесь, или идите, как говорится, покурить в сторонку.

От светиной игры я получил двойное удовольствие, особенно от четырнадцатого вальса Шопена (ми минор). Когда Света перестала играть, я спросил её, а не ходит ли она на концерты. Света сказала, что иногда ходит, и если я не против, то мы пойдём на следующий концерт вместе. Я конечно же с радостью согласился. В принципе, со Светой мне было всё равно куда идти, а тут ещё мы шли слушать классическую музыку, в которой оба понимали толк и могли потом, правда, не совсем на равных, подискутировать об исполнителях.

Через какое-то время мы очутились на диване, и в итоге я очень аккуратно использовал преимущества юбки перед джинсами. Естественно, я не наглел, следил за реакцией Светы, и моя ладонь только под конец достала до мной самим установленной запретной линии, которая проходила точно посередине бедра, и ни разу её не пересекла. В принципе, я решил, что эта линия так и должна остаться пределом, за которым не только становилось стрёмно, но и я сам бы не позволил себе двинуться дальше, - это было невозможно и совершенно излишне. Когда мы наконец смогли оторваться друг от друга и поднялись с дивана, это надо было видеть какие у нас довольные лица.

С нами все было ясно. Мы находились на пороге нашего окончательного, - с интимной точки зрения, разумеется, - сближения, и это должно было с большой долей вероятности произойти в совсем недалёком будущем. Я был настолько перевозбуждён, да ещё к тому же мой взгляд опять упал на стройные светины ноги, что я снова обнял Свету и не мог от неё оторваться, пока со мной не случилась приятная оплошность. Мне пришлось сделать паузу, и я приотпустил её свободно вздохнуть воздуха. Немного отдышавшись, Света обняла меня и сказала на ушко, что если так пойдёт дальше, то нам надо подумать, как мы будем предохраняться. Вы можете себе представить, что со мной было! Обычно принято, что инициатором должен выступать парень, но на нас это не распространялось, и не имело абсолютно никакого значения. В принципе, учитывая нашу искренность, в этом не было ничего удивительного. К тому же, как ни Свете самой было знать, когда она будет готова, и это было наилучшим вариантом для нас обоих. Так думал я, а Света уже потом рассказала, что, зная, что я сам никогда не побегу впереди паровоза и буду выжидать подходящий момент, намеревалась, как и с намёком на ласки, опять-таки исключительно из-за моего предстоящего отъезда, в очередной раз воодушевить меня на будущие подвиги, и просчиталась. Она совсем не ожидала, что я могу не совсем верно истолковать её слова, подумав, что она имеет в виду "прямо сейчас". Все вышло как с будущим падением Берлинской Стены в 1989 году.

Для тех, кто не в курсе – господин (вернее тогда ещё товарищ или геноссе) Шабовски был секретарём ЦК Социалистической Единой партии Германии по вопросам информации. В тот день на пресс-конференции во время прямой трансляции по телевидению ГДР он зачитал сообщение о новом свободном порядке выезда граждан ГДР за рубеж. Это была настоящая сенсация, благодаря которой в тот же вечер прекратила существование Берлинская Стена, а вскоре, через 11 месяцев, и сама ГДР. На вопрос корреспондента, когда новые правила вступают в силу, Шабовски, который до этого опоздал на заседание ЦК и не всё услышал, по ошибке ответил, что немедленно; народ, естественно, тут же ринулся к стене. Вот и я подумал, что прямо сейчас, и радостный повёл Свету в свою комнату. Тут она поняла, что я не совсем правильно интерпретировал её слова, но не стала меня останавливать, поскольку дело было всё равно решённое, и такая спонтанность была даже лучше. К тому же, судя по нашему однозначному дыханию и раскрасневшимся довольным физиономиям, именно сейчас создались все эмоциональные и физиологические предпосылки для удачного падения уже не Берлинской Стены. Я же, ничтоже сумняшеся, показал Свете импортные упаковочки. Увидев аж целых 5 штук, Света пошутила, как бы взмолившись, мол, пожалуйста, не все сразу подряд. Чувство юмора не покидало её даже в такую минуту. Она сказала, что сейчас придёт, и прошла со своей сумочкой в ванную комнату.

Я быстро воспользовался временем, дабы ликвидировать последствия моей приятной оплошности, и стал ждать Свету. Через пару минут она вернулась, и была только в очень милых трусиках, а грудь прикрывала скрещенными руками. Я впервые увидел её в таком виде. Было видно, что она стесняется. Сердце бешено заколотилось, и у меня появилось ощущение, что всё это происходит как бы не наяву. Но это была что ни на есть самая настоящая реальность, и я это отчётливо понимал. С нами в тот момент творилось удивительное: с одной стороны, мы были друзьями, с другой - не были ни парой, ни любовниками, но, тем не менее, собирались заняться делом, которым настоящие друзья, как правило, не занимаются. Но, как говорится, именно исключения и подтверждают правила, и мы как раз и были этим исключением. Естественно, у меня мгновенно произошла соответствующая реакция и я, совсем немного отвернувшись, с первого раза сумел поладить с латексным изделием. А что касается дядиного предупреждения о моей скорой разрядке, это больше не играло никакой роли, так как после приятной оплошности мужская природа всё равно требовала определённого времени, и о скорой повторной разрядке не могло быть и речи.

Мы со Светой сравнительно легко преодолели поначалу мешающее нам небольшое физическое препятствие, и ничто больше не мешало нам заниматься нашим полностью свершившимся теперь уже и интимным сближением. На этом я, пожалуй, закончу описание того вечера. Скажу только, что нам из-за всплеска эмоций и совершенно новых для нас ощущений, совсем не было надобности вскрывать вторую упаковочку, и что потребовался бы не один лимон, чтобы убрать с наших лиц довольное выражение.

В этом месте хочу заметить (как автор), что мне было не совсем уютно делиться с вами этими сугубо интимными событиями, но название повести обязывает, и я надеюсь, что мне удалось соблюсти приличия. Если кто посчитал, что я написал лишнего, то прошу эту повесть дальше не читать, так как впереди имеются ещё несколько подобных моментов, но опять же с соблюдением приличий в том виде, который мне кажется приемлемым при написании повести с таким названием.

Следующая глава на: http://proza.ru/2020/11/11/1860