Дружба с привилегиями. Глава 13

После последнего экзамена мы перестали со Светой скрываться, и я начал вечерами провожать её до дома, а через пару дней уже и до метро, и в магазины. Лёня потом осенью рассказывал, что в школе в первый день учебного года все только и говорили о том, что я и Света вместе, но не все верили в это, и, естественно, атаковали его вопросами. Лёня отвечал, что я приходил к нему домой и видел там Свету, и что он несколько раз видел нас на улице вместе, но если я был со Светой вместе, то почему он тогда ничего не заметил. В общем, я ни я, и лошадь не моя. Потом кто-то из девочек вспомнил, как светина знакомая пианистка интересовалась мной, и возможно поэтому нас видели вместе. Эта гипотеза быстро распространилась, и сенсация улеглась.

Ну, а что касается самого Лёни, то мы прятались от него недели две, пока он меня прямо не спросил, что, в конце концов, происходит, где наши вылазки, рыбалка, шашлыки, и почему я его избегаю. После небольшого совещания со Светой мы поняли, что у нас не осталось иного выхода, как пригласить Лёню на чай. Надо было видеть, как он оторопел, увидев хозяйничавшую на кухне Свету. Лёня не понимал, что происходит, и какое-то время приходил в себя. Очухавшись, он сам сказал, что у него как в могиле, в точности повторив светины слова, когда мы у него дома просили её никому не говорить о моём отъезде. Я и так всегда был у Лёни кумиром, а тут стал ещё и героем, взявшим неприступную крепость по имени Света. В его глазах я совершил самую невероятную вещь в школе. В тот день я пообещал ему, что буду регулярно проводить с ним время, а на следующий день мы со Светой ещё решили, что будем хотя бы через раз брать его с собой загород и на просмотр фильмов. Когда я после первого нашего общего с Лёней просмотра фильмов поздно вечером провожал Свету домой, Лёня остался, и когда я вернулся, то обнаружил его уже смотрящим эротику. Это надо было видеть, какой он был довольный, и как блестели его глаза. Он уломал меня позвонить его маме и попросить за него разрешения остаться у меня на ночь. Эх, если бы мама знала причину! Я совсем немного посмотрел с ним за кампанию, и, к его большому удивлению, пошёл спать, а он так и проторчал перед телевизором до самого утра, пока не пришли забирать технику.

За всё время мы со Светой ни разу не только не поссорились, но даже не надулись друг на друга. У нас был сплошной позитив. Единственное, что отравляло, так это мысль о том, что мы должны скоро расстаться. Периодически мы заговаривали об этой с каждым днём приближающейся неизбежности, а где-то за неделю до моего отъезда решили окончательно упорядочить всё, что касалось этой темы. Прежде всего, мы опять установили, что мы не любовная пара, и всё что мы делаем, делаем только потому что нам это нравится, и интим у нас всего лишь прилагается к дружбе, и что мы, в принципе, могли бы обходиться и без него, но с какой это такой стати отказываться от такого хорошего дела.  Потом перешли к главному - что мы будем делать дальше после моего отъезда. В итоге, было принято решение, в соответствии с которым, мы:

1. будем звонить друг другу каждую неделю

2. по возможности я буду приезжать в Москву (разумеется на каникулы)

3. если мы встретимся в момент завязывания с кем-нибудь отношений, то должны будем прекратить даже целоваться (можно только в щёчку во время приветствия или прощания).

4. если кто-нибудь из нас создаст семью, то пока не станет полностью ясна реакция супруга или супруги, мы не будем общаться. В случае если поймём, что супругу или супруге будет неловко от нашего общения, мы не станем возобновлять его, но будем хотя бы раз в год писать друг другу письма, сообщая о том, что происходит у нас в жизни. Исключения из правила "раз в год" были: рождение ребёнка, серьёзная болезнь, смерть близкого человека или развод. По поводу развода мы шутили, что, мол, кто разведётся, того надо будет утешать. А ещё мы договорились, что не будем дарить друг другу никаких вещей, даже на дни рождения. Почему-то мы чувствовали, что нам это не нужно. Единственное, мне разрешалось дарить Свете цветы, но ни розы и ни гвоздики, - было в них что-то официальное.

После того как мы об этом договорились, Света сказала, что есть ещё одно дело, которое уже где-то с неделю её заботит, но она не знает, с какой стороны начать, и вообще, как быть. Я предложил ей начать с любой стороны. Дело было следующее: её молодые родители, которым было всего по 36 лет, обнаружили по светиному поведению, что у неё кто-то есть, и не просто есть, а Света этому очень рада, и своим парнем крайне довольна, и что родители просто сгорают от любопытства, и не верят, что мы только друзья. Когда Света сказала, что я скоро уезжаю в другой город, они всё равно до конца не поверили, заявив, что судя по ней, как она довольна, ни о какой дружбе не может быть и речи. Тут я ещё раз вспомнил дядю Александра. Понимая, что я где-то всё же могу подумать, и она начинает думать в эту сторону, Света сразу же заверила меня, что мы только что эту тему обсуждали, и у неё самой нет сомнений в нашей дружбе, но родители, хоть теперь и молчат, все же видно, как им интересно. Тут мне пришла мысль, а почему бы мне не выйти из тени, и сказал об этом Свете. Пару минут мы дискутировали, стоит ли это делать, и в конце пришли к выводу, что ничего плохого тут нет. Я предложил не тянуть, и сегодня же встретиться с её родителями. Света позвонила папе на работу и сказала, что сегодня вечером я приду на чай, и что мы сами принесём торт. Кроме торта, я захватил с собой ещё литровую баночку грузинского чая.

Когда мы подходили к подъезду, я заметил, как Света волнуется. На мой вопрос почему, она ответила, что нам впервые придётся скрывать наши настоящие отношения. Мы действительно впервые находились бы вместе среди знакомых людей (Лёня был не в счёт), тем более родителей. Прежде всего, ей не нравилось, что нам придется вести себя осторожно, и где-то даже дипломатично, и потом ещё, её родители наверняка заметят, что мы как бы нахохлились, и будут недоумевать почему мы скрываем наши отношения. На это я предложил вариант, который Света сразу поддержала - мы будем вести себя абсолютно так же, как всегда, за исключением той части нашей дружбы, которую мы хотели скрыть. Главное, мы должны были шутить там, где шутили всегда, и не сдерживать смех там, где обычно смеялись бы, и тогда мы вели бы себя натурально.

Светины родители встретили меня очень радушно, сразу повели в гостиную и усадили на диван. Не помню точно, о чём мы болтали, помню лишь, тема была совсем нейтральной, но, в то же время, не высосанной из пальца. Через какое-то время Света пошла на кухню заваривать принесённый нами чай, а я даже не заметил, что остался с родителями один на один, такая непринуждённая атмосфера царила между нами. От чая родители были в таком же восторге, как и Света в первый раз у меня дома, поэтому я тут же решил отдать Свете почти все запасы, оставив немного для приездов. До этого я предлагал ей взять хоть немного, но это было до того, как родители обнаружили, что у неё кто-то есть, и ее удерживала необходимость объяснить родителям по-некрасовски "откуда дровишки", а врать она не хотела. Помню её сравнение, она мне тогда напомнила, как я сокрушался, сказав, что видеомагнитофон был бесплатным. Вот и она не хотела врать, а потом каждый раз сокрушаться при виде заваривающих чай родителей.

Как и договорились, вели мы себя непринуждённо, шутили, смеялись. Света, увидев, что никакого напряжения нет, и я явно понравился её родителям, заставила меня играть Шопена и Черни. Вот её родители удивились! Я не остался в долгу, попросил Свету включить их магнитофон "Электроника 302", и к ещё большому удивлению родителей мы исполнили вальс и аргентинское танго. Свете я ещё недели две назад скопировал кассету, чтобы она могла проигрывать её дома на случай, если бы захотела закрепить выученные со мной танцы.

Всё шло хорошо и было видно, как Света радовалась тому, что я очень понравился её родителям. Естественно, как мы и ожидали, через какое-то время родители очень осторожно начали расспрашивать меня о планах на будущее, в частности, что я буду делать через год после окончания школы. Я, зная, как им интересно, постарался рассказать побольше и поподробнее. Начал с причины, почему я должен уехать, повторив то, о чем раньше уже говорил Свете: сам я, мол, достаточно самостоятельный и хотел бы остаться в Москве, но родители не настояли, а уж очень просили меня поехать в Тбилиси к тёте и бабушке, чтобы им за границей было спокойнее, и только ради их спокойствия я согласился уехать в Тбилиси, а если бы не согласился, отцу пришлось бы ехать одному. Потом рассказал, куда собирался поступать после школы, добавив, что после первого курса как раз кончится заграничный контракт, родители вернуться домой, и я переведусь в Москву. Чувствовалось, что светины родители остались довольны моим рассказом. На следующий день Света рассказала: после моего ухода они шутили, что надо рассматривать моё двухлетнее отсутствие как службу в армии, и продолжали настаивать, что мы пара, а Света стояла на своём и твердила, что они ошибаются, и что мы, скорее, два мушкетёра.

Первого июля я должен был на четыре дня улететь в Тбилиси, а потом, уладив все дела, отправиться в Сухуми (так назывался всеми этот город во времена СССР), вернее, под Сухуми, в Эшеры, где находилась Центральная олимпийская спортивная База СССР. У родителей было знакомство в Спорткомитете СССР на высоком уровне, и они сделали мне подарок, оплатив моё присутствие на этой базе до конца лета. Мне так хотелось ещё остаться в Москве, но, с одной стороны, меня ждала в Тбилиси бабушка, которая из-за меня ещё не поехала в санаторий, с другой, надо было кроме обязательного посещения школы сделать ещё некоторые дела - например, встать на учёт в военкомате и поликлинике, а так же прописаться на время учёбы, при этом московскую прописку я не терял. В общем, остаться в Москве я не мог, к тому же Света готовилась к вступительным экзаменам, и было бы лучше, если она всё своё время посвятит им. Когда я предложил Свете, что приеду к ней после экзаменов, она отказалась, напомнив, что мне родители не для того оплатили путёвку, и что мне нужно по-настоящему развеяться перед сменой города и школы. Мы договорились, что я приеду на осенние каникулы. В тот год каникулы начинались в понедельник и кончались в пятницу, что было большой удачей - можно было по полной использовать обе субботы и оба воскресенья.

Последний перед отлётом день мы целиком провели вместе. Ещё раз говорили об очень важной теме - о неизбежности того, что мы рано или поздно с кем-нибудь не только познакомимся, но и можем оказаться в постели, не говоря уже о создании семьи. При этом особый акцент ставили на том, что наша особая дружба ни в коем случае не должна быть замедляющим и тем более сдерживающим фактором в завязывании новых отношений, иначе грош цена такой дружбе, да и в кого мы вообще превратимся, если, не будучи парой, будем соблюдать друг другу верность. Потом кто-то из нас (не помню кто именно) пошутил, мол, чем быть собакой на сене, тогда уж лучше нам сразу пожениться, и мы представили, как по этой причине идём в ЗАГС. Вот мы смеялись, констатируя факт, что ЗАГС не место для настоящих друзей. А ещё Света предложила мне представить ситуацию, где у неё появится ухажёр, с которым она будет обниматься и целоваться. Я представил это и тут же почувствовал ревность. Потом, когда представил, что она с кем-то в постели, мне стало совсем не по себе, даже краска ударила в лицо.  Света, в свою очередь, тоже представила, как я кого-то целую и ласкаю. Результат был тот же. Но мы легко пришли к выводу, что это в порядке вещей, и если бы не чувствовали ревности (её мы назвали органичной реакцией), то как раз это и было бы ненормально. Я даже вспомнил и рассказал Свете, как я с одноклассниками ревновали одноклассниц к мальчикам из других классов, несмотря на то, что сами с одноклассницами не собирались заводить отношений. Мы были девочкам никто, и они нам никто, но мы всё равно ревновали. Я до сих пор удивляюсь нашим тогдашним мыслям и разговорам, учитывая наш 17-летний возраст. Ведь ещё каких-то полтора месяца назад я был хоть и образованным, но самым обычным парнем, не взрослее других одногодок, но со Светой я без всяких усилий с моей стороны преобразился, стал как бы старше, хотя и не более серьёзным.

Прощания в постели у нас не было. В тот день мы оба не спешили с ним, и где-то вечером почувствовали, что лучше обойтись без него. Сначала ни я, ни Света не знали, как сказать об этом другому, но потом каждый почувствовал, что другой думает так же. Наконец, Света осторожно спросила, совершенно не называя вещи своими именами, думаю ли я так же, как она. Я ответил, что да. Что-то нам подсказывало, что не надо этого делать. В тот день я отдал Свете практически весь чай и предложил оставить у неё уцелевшие итальянские упаковочки. Она отказалась, при этом добавив, что выглядит это, как будто я даю обет, пошутив, что мне они на море наверняка понадобятся. В ответ я пошутил, что они ей самой могут понадобиться, и настоял в целях равноправия взять хотя бы половину. Забирая упаковочки, Света и тут пошутила, что я как настоящий друг делюсь с ней всем, даже этими изделиями. Прямо как в песне - "мы хлеба горбушку - и ту пополам".

На следующий день Света провожала меня в аэропорт. Как же мне не хотелось улетать! Перед выходом я объяснил Лёне, что если он поедет с нами до аэропорта, то мы со Светой не сможем при нём обо всём говорить, и попросил его проводить нас только до метро. На это Лёня ответил, что не маленький, и сам не стал бы провожать нас до Внуково. По дороге мне несколько раз приходила мысль, что вот было бы здорово, если самолёт задержится на несколько часов, но этого, к моему сожалению, не произошло. Прямо перед прощанием мы сказали друг другу: как здорово, что мы друг у друга есть. Я ушёл на посадку последним, перед этим обняв Свету и чмокнув её в щечку.

Следующая глава на: http://proza.ru/2020/11/11/1915