Случай в общаге 2

        - Ностальгировать, так уж ностальгировать! – произнёс мой давнишний приятель.
         Стёпка Кулибин что-то новое задумал. Подолгу не появлялся среди нас - всё в цехе что-то мастерил. И вот однажды вечером приносит что-то завёрнутое в газету. Мы все, конечно, насторожились – опять что-то грандиозной придумал! Торопить его не стали – знаем, немного поважничает и покажет всё, что “изобрёл”. Он медленно, с чувством превосходства, снял газету за газетой и мы увидели чудесный трёхконный кабриолет. Он был выточен с такой грациозностью, все линии были до того тонки, воздушны, - такого, пожалуй, и в Эрмитаже нет.
           - Прошу! – с гордостью произнёс он. А гордиться есть чем, миниатюрные оглобли легки и изящны, колёса экипажа сделаны, как настоящие, само колесо деревянное, а обод на нём железный, спицы колёс изящны, тонки, но выглядят крепкими.
           - Здорово! – в изумлении прошептал Колька Спицын.
           - Тебе на выставку народных умельцев надо. – с уважением произнёс Сулейменов Мухамеджан.
           - Надо кого-то отправить в страну Лилипутов! – внёс деловое предложение Лёвка Каштанов. – Запрягать пока-что некого!
           - Некого? – возмутился Стёпка. – А мыши на что? За ними никуда ехать не надо!
           - Неплохая идея! – поддержал Генка.

Целую неделю ребята занимались котовой работой, только что не мяукали. Кулибин гениальный парень – он придумал и соорудил “конюшню” для экзотических коней, и не только “конюшню”, но и всю сбрую.
           Наконец-то поймали мышей, даже больше, чем трех, на всякий случай, вдруг какой несознательной удастся улизнуть от нас.
          Степан испытующим взглядом осмотрел живность, выбрал мышь которая покрупнее.
          - Коренник! – безапелляционно заявил он, взял мышь за хвост,
- Ну, вот что, пацаны, запрягаем коренника! – провозгласил Стёпка.
          Мыши не понравилось довольно бесцеремонное обращение с ней.
“Конь-коренник” начал вырываться, но от нас никуда не вырвешься!  После небольшого сопротивления Стёпка надел узду на нашего коня.
         - А теперь стой смирно! – скомандовал запрягающий. Он закрепил чересседельник и подбрюшник на оглоблях.  Надел хомут, с закреплённой шлеёй, соединил пальцами клещи и затянул супонь, осталось к гужам хомута подвести оглобли и дугу. Подобную операцию он провёл с другой оглоблей и дугой с другой, не закреплённой стороны. Продел расправленный чересседельник в петлю седёлки, далее продел подбрюшник через петлю подпруги. Обернул чересседельник вокруг оглобли перед ремнем и за ним. Теперь осталось немного – узду пропустить через згу, закрепить вожжи на кольцах узды.
          При этом все пацаны принимали участие в деле запряжки “коня”, комментировали, давали советы. Лёшка Воскобойников прочёл даже стихи:
                Кони, кони,
                Чудо кони,
                Вьётся пыль
                От мягких лап!

Это четырёхстрочье вызвало громкий хохот и свист. Но вот и пристяжные запряжены, пора пустить в первый “полёт”.
           Как-только мыши почувствовали под лапами твёрдый пол, они полетели под кровати, там их приходилось согнувшись в три погибели ловить, вытаскивать на свободное место, всё это сопровождалось свистом, гоготом. Наконец, в комнату заглянул такой-же ПТУшник из соседней комнаты, чем тройка вороных и воспользовалась – экипаж вымчался за дверь и понёсся в сторону комнаты коменданта и дальше. Ерофей Кузьмич выскочил из комнаты, его опередил кот. Кот, увидев несущийся на него экипаж оторопел, а ошалевшие мыши-кони бешено мчали и мчали дальше, колёса подпрыгивали на неровностях, увеличивая шум, тем более, за экипажем летели участники постановки, комментируя, смеясь, свистя и поднимая невообразимый ор.
           Экипаж начал проскакивать через место, где был Кузьмич. Он наклонился, и единственной рукой поднял тарахтящий кабриолет. Сразу наступила оглушающая тишина. Стёпка, оторопевший от вида поднятой упряжи, ловил воздух ртом.
          - Хлопче! – обратился к нему Ерофей Кузьмич, помоги-ка распрячь ретивых коней, а то мне одной-то рукой несподручно.
         - Сейчас!  - пролепетал наш Кулибин и юркнул в свою комнату, выскочив оттуда с “конюшней”.
          Небольшой столик, на нём, на самом видном месте пожелтевшая фотография женщины с ребёнком, письмо, написанное корявым, неровным почерком. Что за письмо Степан постеснялся заглянуть, и спросить не хватило смелости, но, видимо, очень дорогое нашему однорукому коменданту. Простая, железная, не первого десятилетия службы кровать, старый табурет, да керосиновая лампа трёхлинейка, хотя и электричество уже было, но до того ненадёжно, что керосиновую лампу приходилось не выбрасывать, вот и вся немудрёная обстановка комнатушки.
          Стёпке жаль с таким трудом сделанного тарантаса, но, присмотревшись, он понял, что комендант очень аккуратно поставил возок. Кот, почувствовав вожделенную добычу, за которой не надо охотиться, вертелся под ногами. Вот Стёпка отпряг одного пристяжного, а Кузьмич велел аккуратно распрягать, чтоб не повредить сделанный с ювелирной ловкостью шедевр.
          - Спасибо, Степан! – поблагодарил комендант. – Ты сможешь сделать коней под стать тарантаса?
          Стёпка обескуражен таким поворотом, он-то думал, Кузьмич устроит головомойку!
          - Хорошо, Ерофей Кузьмич, недели через две сготовлю лошадей.

Через неделю наш Кулибин принёс трёх завёрнутых в газету коней. Это были не просто кони! Коренник горделиво выгнул шею, ноги стелются над землёй. Под стать ему пристяжные.

         Прошли годы, мы, участники переполоха, разъехались по направлениям, Стёпка Кулибин стал заслуженным рационализатором, многие честно работали до заслуженного отдыха, некоторые не выдержали катавасии идущего времени, сорвались в годы перестройки, иных уж нет в живых, о некоторых ни слуху, ни духу, Вовка Пукин сгинул в неизвестном направлении.
         Ерофей Кузьмич порывался поехать на родину, но решил написать письмо. И вот пришёл долгожданный ответ, в котором говорилось, что вся семья Ерофея Кузьмича погибла от рук предателя, также, как и многие семьи в деревне, но пуля партизана прервала зверства полицая.
         Наш Ерофей Кузьмич тоже не долго задержался на земле, ушёл незаметно. Хоронили его всем ПТУ. Фотографию и письмо положили к усопшему, кто-то из преподавательского коллектива взял на память кабриолет.