Лучший

5 лет назад Сергей Фёдоров был введён в Зал Славы НХЛ. Можно сказать, досрочно. Обычно, между завершением игровой карьеры и принятием в сонм великих проходит не три года, а лет 7-10. Но здесь всё было настолько очевидно, что можно отбросить этикет…

Если опустить богатейшие воспоминания об игровой карьере Сергея с 1986 по 2013 годы, несложно вывести суть. Все эти истории, будь то сборные СССР, России, Детройт или Вашингтон – о роли личности в хоккее. Потому что индивидуумов в игре много. Личностей, которые не забудутся и спустя десятилетия, единицы.

А нас учили иначе, со времён идей Нового Мира, подхваченных Маяковским:

Единица – вздор,
                единица – ноль,
один –
       даже если
                очень важный –
не подымет
           простое
                пятивершковое бревно,
тем более
          дом пятиэтажный.


С чем у советской педагогики всегда была беда – способность вписать уникальную личность в коллектив, раскрыть её по максимуму, не ломая почерк от Таинства Рождения. И начисто отсутствовало понимание: когда коллектив плох или не в лучшей форме, пятиэтажные дома подымают именно личности.

Но кстати и в Северной Америке – в Анахайме и в Коламбусе – я узнавал почерк советского брата Коли. Там Сергея попытались вогнать в «умные схемы». То, что рассказывал о Майке Бэбкоке Фёдоров, напоминает пошлый анекдот. «Сергей, я не могу тебе дать 22 минуты чистого времени за матч вместо 16-18-ти, потому что у нас есть Стив Руччин. А в большинстве, во второй бригаде, ты присматриваешь за их центром и сверх меры не рискуешь».

Результативность Фёдорова упала, пускай он и не опускался ниже определённого уровня. Хоккей превратился в работу от сих и до сих. После каждого матча – точнейшие статистические выкладки о его действиях на льду. Наука вне человеческого фактора. Ибо строителям светлого хоккейного будущего всё субъективное претит и является «бездуховным».

Те Анахайм и Коламбус сегодня вспомнят разве что фанаты из Калифорнии и Огайо. А вот то, как Сергей, латая дыры в составе из-за травм и промахов менеджмента в межсезонье, выходил на позиции защитника, играя безупречно, словно всю жизнь провёл в данном амплуа, не забудется. Он, вообще, умел в хоккее всё. Прежде всего – читать игру.

«Они только начинают атаку первым пасом, а мы уже знаем, куда пойдёт шайба через несколько секунд. И куда покатят игроки без шайбы. Потому что всё по одной-двум схемам. В голове просчитываем, что будем делать, когда шайбу отберём. Только вариаций у нас не одна-две, а с десяток», вспоминал Сергей о лучших днях в Русской Пятёрке Детройта.

Отчасти, но эта химия вернулась и в Вашингтоне 2008-2009, когда Фёдоров в свои почти 40, как считалось, едет с ярмарки и доигрывает. Не говоря уж о золотой сборной России в Квебеке-2008.

И вот что я вспоминаю прямо сейчас, когда пишу эту спонтанную заметку… Весна-2008, сделка об обмене Фёдорова из Коламбуса в Вашингтон. Через пару часов он впервые выйдет на лёд в составе Capitals.

«Вот придёт Сергей Федоров, и мы сразу всех победим» – так не бывает, отшучивается он перед дебютом.

Бывает. Тот Вашингтон, наплевав на коэффициенты букмекеров, в решающий отрезок сезона выиграл 12 матчей из 13-ти и вышел в play-off.

Но годы спустя вспоминается та краткая тишина перед началом первой игры Сергея. Слабый звук заливочной машины на пока что пустой арене. Администратор аккуратно складывает клюшки с экипировкой в раздевалке. Скоро начнётся то Настоящее, что не узнать невозможно.

Хоккей, как и сама жизнь – об этом. А не о статистике технико-тактических действий на льду, коэффициентах полезности и любых шаблонах.