Варавва иди, ты свободен! Бывший командир Центурио

Часть 22 "Сабина Поппея готовит сюрприз.."
  В темном помещении было жарко и душно лишь небольшое оконце с решетками, где едва можно было увидеть синее небо. Христиане стали молится, а затем стали громко петь, за что надзиратели конвоиры стали кричать, избивая плетьми, заставляя их молчать. Максимильян попал в соседнюю камеру, где рядом через решетку находилась Товия и ее семья; отец семейства Гелла и ее мама Рина с сестрой близняшкой Хайией. Мама Товии Рина стала ухаживать за мужем, получившим от солдат конвоиров удары плетьми по спине, а Товия ухаживала, за Максимильяном, теперь Товия и Максимильян были в месте и могли общаться только через решетку, протягивая руки друг другу и не смотря на стесненные обстоятельства, «двое молодых» были в месте счастливы, ее сестра Хайия поддерживала женщину с детьми, у которых дети засыпали на ее руках, отец семейства Варавва, и его жена Рина смотрели на свою дочь Товию улыбались ей, которая так заботливо ухаживала за Максимильяном, и не стали им мешать, в общении друг с другом. Максимильян смотрел на Товию, улыбался ей в ответ, заглядывая в ее выразительные, голубые как небо глаза, наполненные слез, как море синее, от чего она выглядела еще прекраснее. Она рассказывала ему об Иисусе и о Его чудесах и обещаниях быть с каждым верующим, «во все дни и во всякое время». Пока они общались, к тюремному зданию подъехала карета и сними охрана преторианцев на лошадях, из кареты вышла «новая» жена Императора Сабина Поппея и с ней недруг Максимильяна Андроникс, она спросила надзирателя тюрьмы; «где он», и конвоир показал ей ту камеру где сидел Секст Максимильян Бурр» (бывший) командир «центуриона первой когорты», что два года назад с триумфом въезжал в Рим (после военного похода с Германских земель)», она подошла к решетке и увидала Максимильяна, а рядом с ним девушку, и взглядом оценила красоту ее и спросила; «как тебя зовут ну, отвечай же?» сердито сказала Поппея, девушка сказала свое имя и Сабина с иронией сказала; «Ах вот она какая, твоя Христианка», а потом добавила «красивая» и Максимильян спросил ее; «что тебе здесь нужно?» (он один не боялся разговаривать с Сабиной Поппеей в таком тоне), она ответила ему со злобой говоря; «я здесь, чтобы увидеть тебя и предложить тебе жизнь, только ты, должен отказаться от Христианской веры, и все у тебя будет как прежде» (язвлённо добавила она), ожидая действия и решения Максимильяна», но он не стал долго думать и тут же ответил ей говоря; «я ради Иешуа готов принять любое наказание» и в камере Христиане с гордостью посмотрели на него, и стали благодарить и молить Бога и она продолжила говоря; «ну Максимильян, видят боги я хотела тебе помочь, а ты отказался от моей помощи, тогда я тебе и твоей Христианочки приготовила сюрприз и тебе он «понравиться», она тут же залилась жутким смехом, направляясь к выходу тюрьмы. Андроникс стоял позади и не решался подойти к решетке, он из далека посмотрел на девушку Хайию и на своего друга Максимильяна и тихо прошептал; «в город завозят диких зверей, вот какой сюрприз вам уготовлен от нее», услышав это, что сказал «римский начальник», Христиане стали молиться и было слышно, как все просили Бога о защите и помощи. А Христиан доставляли из разных мест города и в камере было тесно, а люди все прибывали и прибывали.
 А тем временем во дворце Императора Нерона, Сабина Поппея придумывала изощренные методы расправы над Христианами, даже сам Нерон поверил, что он в поджоге Рима, он не был виновен и это сделали сами Христиане, Сабина стала говорить Нерону что гладиаторские бои уже всем, порядком надоели, «народ будет рад увидеть зрелище грандиозное, возмездие для Христиан и нечто другое», сказала она задумываясь и продолжила говоря; «например тигры голодные со львами, разрывают их в шкурах, или еще, чтобы колесницы с острыми шипами преследуют на большой арене, или привязать к столбам», затем Нерон перебивая Поппею сказал; «кошечка моя я придумал еще лучший способ, чтобы у меня в саду была дорожка, чтоб Христиан повесили на столбах, по левую и правую сторону дорожки и затем всех поджечь и пусть они горят как факелы, а я буду играть на арфе и сочинять оды огню» и с идиотским смехом безумного и психа-больного человека своим, закинув голову он стал громко смеяться, от его смеха, сама Поппея закрыла уши.
Продолжение следует: