Заговор слепых. 35

Глава XXXIII. ОГНЕННЫЙ МОЛОХ

Дворец Бобринского со всех сторон был оцеплен синим забором из гофрированной жести. Вокруг строительной площадки подобная изгородь смотрелась бы вполне натурально и респектабельно, но обносить ею жилище влиятельной персоны?
Чудеса, да и только!

Отыскав в стене небольшое отверстие, Глеб пристроил к этой дыре заинтригованный глаз.
Посреди двора, водружённые друг на друга двухэтажным манером, стояли вагончики. В таких бытовках греются и отдыхают от конструктивных трудов работяги. Будка отхожего места красовалась поблизости – так называемый био-туалет.
Какая-то техника неясного предназначения укрылась под сенью столетнего дуба. Толстый слой снега покрывал инвентарь, свидетельствуя, что механизмы давно уже томятся без дела. Толи их списали в отставку, толи наоборот - звёздный час этих приспособлений ещё впереди.

Замыкал панорамную перспективу силуэт невысокого здания.
Снаружи дворец имел весьма потасканный вид: краска облезла со стен, штукатурка во многих местах облупилась, фундамент зарос бурым мхом и зеленой плесенью.
Каковы хоромы изнутри оставалось только гадать. Глеб побывал уже в Цирке и знал - доверять внешности чревато и малонадёжно.

- Ну, чего там? – прошелестел над ухом нетерпеливый голос.

Томимый борзым любопытством, Кубик топтался на месте, как жеребец в ожидании забега.
   
- Сам полюбуйся, - предложил лазутчик, уступая место у амбразуры. – Странное зрелище, не находишь? Руины, не руины, но на обитель богатейшего из смертных не похоже. Впрочем, подобный маскарад вполне в баронском духе. Как тебе строительный ландшафт?

- Да стройкой-то как раз не очень и пахнет. Техники навалом, а активности никакой. Ни души, хотя сейчас разгар рабочего дня, между прочим.

Кубик хихикнул язвительно. Мысль, показавшаяся забавной, осенила его, и он поспешил её обнародовать:

- Слушай, а может, Бобринский специально разруху во дворе учудил?

- Зачем?

- Для прикола. У богатых свои прибамбасы. Я тут на днях читал про одного французского миллионера. Он у себя в замке всё разбомбил, представляешь? Видел картинки в журнале – жуткое зрелище! Кругом обломки валяются, вертолёт подбитый на газоне лежит… А ему хоть бы хны! Этот оригинал свою затею «Заповедником хаоса» называет.

- Хорошо быть анархистом, когда у тебя на счету миллион, - выдал Глеб сентенцию философского норова. – Впрочем, твои хоромы ничем не хуже. Разрухи в них, хоть отбавляй: света нет, газа нет, отопления тоже. Вода только холодная. Кругом куклы расчленённые… Чем не хаос?

Несмотря на иронический подтекст, сравнение Кубику польстило.

- Это точно, квартирка у меня будьте-нате! Жаль, масштаб подкачал. Маловато королевство, разгуляться негде!

Процитировав крылатое изречение, Кубик вернул себя на боевую позицию и снова прильнул к наблюдательной скважине.
Глеб последовал его примеру – он обнаружил ещё одно отверстие невдалеке.

- Это что тут такое? Шпионите! А ну марш отсюда, пока я милицию не вызвал! – раздался гневный голос у них за спиной.

Оба разведчика, как по команде, подскочили на месте, развернулись и прижались к забору спиной, оберегая тыл от возможной атаки.
Перед ними стоял Тимур. Рот его был перекошен злодейской ухмылкой.

- Что, испугались? В штаны наложили? Так вам и надо, крапивное племя!

- Придурок, - процедил Глеб сквозь зубы.

- Кретин, - уточнил диагноз Кубик.

- Неправда ваша. Вовсе я не кретин и отнюдь не придурок. А вот вы два лопуха, это точно. Кто так шпионит? Самодеятельность! Что должен делать второй, когда первый в дырку пялится? На стрёме он должен стоять, задворки оборонять. Бдительность, дорогие товарищи, и ещё раз бдительность!
   
Отчитав нерадивых ищеек, Тимур барственным жестом отодвинул их в сторону и сам приложился к дыре.

- Так я и думал, полнейший бардак! – произнёс он, завершив мониторинг огороженной местности. – Дорогущая техника под снегом валяется, ржавеет от недостатка заботы. Безобразие! Знают, что Бобринский слеп, вот и пользуются. Совсем распустились…

- Кто распустился? Ты о чём?

- Ясное дело кто - метростроевцы! Вы думаете, я зачем к зазнобе ходил? За шапочкой? Ошибаетесь – информацию добывал!

Только теперь Глеб заметил, что дамский угодник явился на встречу в обновке - на голове его красовалась ажурная шлычка мохеровой шерсти.

- Импортным прибарахлился? И давно это шапки сделались контрабандным товаром?
 
- Обижаешь, брателло, никакой контрабанды, - отмёл с порога Тимур нелепую версию. - Зазноба сама вязала. Собственными канцелярскими ручками. Новогодний подарок!

- Рановато вроде бы… До Нового Года четыре дня ещё, - блеснул календарной пунктуальностью Кубик.

- Лучше рано, чем поздно. Зазноба на праздники к родне уезжает, так что сегодня состоялась наша последняя встреча в этом году.

Тимур вздохнул. Толи сочувственно, толи, напротив, с облегчением.
А после вздоха признался:

- Я знаете, что подумал: может мне тоже в Тайную Канцелярию податься. Я в жизни всего перепробовал, а вот в карательных органах ещё не служил. А что? Работа не пыльная, паёк выдают…

- Кто ж тебя возьмёт? – усомнился Кубик в реалистичности дерзновенного плана. – Ты же люмпен, каналья, асоциальный элемент. На нём клейма ставить негде, а он в органы рвётся!

- Спокуха! В Канцелярии тоже не ангелы служат. Опять же, зазноба словечко замолвит. Нет, решено - разделаюсь с заморочками, выведу Глеба на чистую воду и в органы.

- Да уж, сделай милость, выведи меня на чистую воду, - взмолился источник злокозненных бед. – А органы пусть пока подождут. Колись, чего нарыл? При чём тут эти твои метростроевцы?

Поправив дарёную шапку, Тимур полюбовался своим отражением в зеркальце легковушки, припаркованной у тротуара. Зрелищем он остался доволен, поэтому на вопрос отвечал с выражением сатисфакции на благодушном лице.

- Метростроевцы, дружок, не мои. Метростроевцы – государственные. Они родине служат. И барону Бобринскому по совместительству.

- Не понял, - признался Глеб в своём недомыслии.

- Попытаюсь объяснить. С чего начать-то? Давайте начнём издалека. Слыхали про театр, который возле Литовского замка строится?

- Золотой Саркофаг, что ли? – догадался Кубик, державший руку на пульсе культурной жизни столицы.

- Так точно. Лет пять назад городскими властями было принято решение расширить Театр Оперы и Балета, присовокупив к нему добавочный флигелёк. Объявили конкурс – всё чин по чину. Выиграл архитектурную дуэль один заморский прожектёр. Он придумал изваять дочерний театр из тонированного стекла и золочёной стали. Формой сооружение обязалось походить на древнеегипетский гроб – в подобных саркофагах хоронили фараонов. Лиха беда начало! Чтобы возвести нового монстра, постановили пожертвовать старым. Помните, напротив Литовского замка домик стоял? Ублюдок возвышенных форм, серый в крапинку.

- ДК Первой Пятилетки, - вновь блеснул эрудицией Кубик.

- Именно! Так вот, Дом Культуры благополучно снесли, а на месте развалин стали городить золотую гробницу. Почитай, три года уже вкалывают, а дальше фундамента так и не сдвинулись. Видать, основательный возводят фундамент. Капитальный! Самих метростроевцев к этому делу припахали.

Наконец-то заветное слово «метростроевец» появилось на горизонте.

- Само собой, возведение театра в центре города, да ещё такого помпезного, дело государственной важности. При этом, весьма недешёвое. Стоит ли удивляться, что держава сердечно рада всяким разным спонсорам из частного сектора. И Бобринский, между прочим, возглавляет почётный список добровольных помощников.

- Зачем барону театр? – удивился Глеб.

- Об этом потом. Сперва разберёмся с архитектурной географией. Представьте: отчалив от грядущего саркофага, мы движемся в сторону Бобринской хазы. Что мы видим на нашем пути? Ещё одну эпохальную стройку! Буквально за углом, на острове Новая Голландия, реконструируют одноимённый комплекс. Та же история - всё раскурочили и пыхтят над фундаментом. Почву грызут метростроевцы, платит барон. И, наконец, финальный пункт нашей экскурсии.

Тимур выставил вперёд правую руку и отвесил синему забору галантный поклон.

- Дворец Бобринского! Как вы успели заметить, на приусадебном участке ясновельможного слепца кипят трудовые заботы. С помощью моей драгоценной зазнобы вашему покорному слуге удалось установить, что горбатятся на барона всё те же землекопы из компании «Метрострой». Улавливаете связь?

- Пока не очень, - признался Глеб, расписавшись в аналитической несостоятельности.

Тимур одарил собеседника снисходительной улыбкой и произнёс:

- Так я и думал. Остротой ума Господь кое-кого обделил. Ну, ничего, зайдём с другого конца. Вдохновившись примером нашего звездочёта, я тоже решил помедитировать над картой - дурной пример заразителен! И вот что я обнаружил: если соединить Египетский мост и сфинксов у Академии Художеств негнущейся линией, мы увидим, что Золотой Саркофаг болтается на этой оси, как кусок баранины на шашлычной рапире. Балетно-оперный филиал примостился в аккурат на половине пути между мутантами с телом льва и головой непонятно кого.

- Ты хочешь сказать, что кто-то решил укрепить египетскую доминанту звезды дополнительным сооружением?

- Вот именно! Слава богу, есть ещё в нашей Антанте светлые головы, - похвалил Тимур за догадливость Кубика. – Что ж, пора подводить итоги. Итог номер один: если предположить, что сооружение Золотого Саркофага, реконструкция Новой Голландии и строительные работы на территории дворца имени Бобринского – звенья одной цепи, получается, что барон тянет к звезде подпольные щупальца. Истоки его мотиваций нам не ясны, но факты вопиют! Похоже, одной наземной пентаграммы этому энтузиасту мало. Звезда укрепляет позиции, пуская в глубь цепкие корни!

- Подземная империя? – поморщился Глеб. – Зачем? Как-то слабо во всё это верится.

- Знаешь, на счёт Звезды Белого Льва ты тоже сомневался, - укорил товарища Тимур, запамятовав, что сам был главным зачинщиком скептицизма. – Впрочем, всё это не нашего ума дело. Истина штука хорошая, но польза главней. Нам надо сперва со своими заморочками разобраться, а интриганов на чистую воду пусть другие выводят. Правильно я рассуждаю? Правильно! Поэтому, движемся дальше – итог номер два…

Увы, подытожить очередное умозаключение Тимур не успел.
Калитка забора со скрежетом отварилась, и на улицу вышел мужчина невзрачной наружности. Одет он был весьма заурядно: серое пальто, лохматая ушанка, на ногах ботинки, обутые демисезонной галошей. Под мышкой у индивида торчала папка изрядных размеров.
Прохожий был с головой погружён в персональные думы - он брёл, уставившись под ноги, и бормотал какие-то беспокойные речи. Происходящее вокруг совсем не занимало его.

- Слушай, да ведь это же Неточкин дед, - пробормотал растерянно Кубик. – Точно он, мамой клянусь!

Глеб тоже узнал пешехода. Он выждал несколько секунд, дождавшись, когда палач поравняется с ними, и окликнул его:

- Здравствуйте, Ардалион Романович.

Нежданная реплика спугнула старика. Он содрогнулся порывисто и чуть было не выронил громоздкую папку.
Конфуз продлился не долго, в следующий миг лицо экзекутора расцвело лучезарной улыбкой.

- А, кавалер! Вот уж не чаял… Каким тебя ветром сюда занесло? Попутным или нацеленным?

- Да как вам сказать… Скорее, попутным. Гулял тут с товарищами…

Уклончивый ответ не смутил «главного головотяпа Империи».

- Гулял? Это хорошо! Прогулки для молодого организма пользительны. Я тоже моцион уважаю. Сам бы рад по округе пошлёндать, да времени нет – горю на работе!

- А вы, Ардалион Романович, какими судьбами в этих краях? – озадачил Глеб старика встречным вопросом. - В гости к барону ходили?

- Ну, в гости, не в гости… Скорей, по нужде.

Улыбка, оседлавшая рот душегуба, сменила тональность и стала конспиративно-загадочной.
   
- Помнишь, я про халтурку рассказывал? Туточки она, халтурка моя, в этих самых пенатах, - палач кивнул в сторону дворцовых покоев. – В боковом флигельке примостилась. Там и тружусь - инструмент возмездия фабрикую, осуществляю частный заказ. Забот полон рот! Планы, чертежи, примерочки всякие.

В подтверждении деловитости слов, старик погладил рукой корешок своей бизнес-папки.

- Погодите, это как же? – Глеб вспомнил давнишний разговор и статейку в газете.– Ардалион Романович, неужели?! Выходит, «Клуб Дантон» квартируется в доме у Бобринского?

- Дантон-мудантон, мне без разницы, - отчеканил душегуб. – Я в детали не вникаю. Зачем башку ерундой забивать? Главное, что дело благородное делаю. Эта бодрая мысль пуще всякой гомеопатии меня согревает. Гильотину ваяю, понимаешь? Новую, ладную, с кнопочкой!

Упомянув про технический довесок к смертоносному агрегату, конструктор осёкся, и чело его омрачила ползучая тень.
 
- Одно беспокоит меня - невнятная сверхзадача трудов. Инструмент я им сооружу, дело нехитрое, а вот в какие руки он попадёт? Смущают меня отдельные обстоятельства, бередят сердечные струны в районе души.

Старик приложил руку к груди, экспонируя ареал обитания скорбного духа.

- Странные люди меня ангажировали. Невнятные. И идейки у них тоже бредовые. Ладно кнопка… Хотят они, чтобы голубчик самолично привёл машину в движение, ну и пусть. Чёрт с ними! Так ведь и этого мало. Настаивают, понимаешь, на полнейшем интиме - чтобы в комнате окромя юбиляра никого больше не было. Юбиляр, мол, сам себе голова, и сам себе головы отрубатель.

Обнародовав каламбур, палач разразился печальным смешком.

- Мутят воду, ироды. Мутят! Ну, как же так – в одиночку? Разве можно такое дело пускать на самотёк? Я зрителей-ротозеев на экзекуции сам не люблю, но без контроля тоже нельзя. Приватность приватности рознь. Мало ли чего? Конфузят меня подобные выкрутасы. Дезориентируют. И людишки с придурью, и местечко с причудами. Не нравится мне это место. Не внушает доверия.

- Да чего тут странного? Дворец, как дворец, - Глеб почувствовал, что Неточкин дед готов сболтнуть нечто существенное. Благородный порыв стоило подхлестнуть какой-нибудь провокационной репликой. – По-моему, нормальный дом. Или вас запущенность здания смущает? Привидений опасаетесь?

Про приведения Глеб ляпнул наобум, однако угодил в самое яблочко.

- Вот уж нет! – старик надул негодующе губы. – Чего-чего, а приведений я ничуть не боюсь. У меня крыша крепко на месте стоит, будьте покойны. Думаешь, коли палач, то и мозги набекрень? Мальчики кровавые перед глазами маячат? Нет, дорогуша, не маячат! Я в здравом рассудке прибываю. Базар фильтрую и словам отчётность даю - коли сказал, что место с душком, значит, так оно и есть. Сам посуди…

Желая сообщить нечто конфиденциальное, Ардалион Романович приблизился к собеседнику вплотную. В нос Глебу шибанул аромат перегара.
Впрочем, запах имел давнишнее происхождение – сегодня любитель сорокоградусной медицины был на удивление трезв.
Понизив голосовую зычность до полушёпота, старик признался:

- В комнате, где я гильотину варганю, есть дверка одна дополнительная. Заурядная дверь, ничего примечательного. Обычно она на замок заперта, а сегодня гляжу - опаньки! Не в плотную калитка к косячку прилежит – забыли закрыть её. Я человек основательный, нос в чужие дела не сую, но тут интересно мне сделалось - чего там такое, за этою дверкой? Мысль меня одна посетила: а что, если дырочку в ней проковырять? Да притаиться? Да подсмотреть в отдушину, как экзекуция проистекает? Не ради праздного любопытства, но исключительно для производственных нужд. Для успокоения совести и обуздания профессиональных амбиций.

Глеб представил, как Неточкин дед подглядывает в дыру за самочинной казнью, и с трудом подавил в себе приступ смешливости.
Напрасные тревоги – отсекатель голов так увлёкся рассказом, что спазм мускулатуры лица собеседника наверняка ускользнул бы от его рассеянной бдительности.

- Сказано сделано. Улучил я момент и прошмыгнул за дверцу. Ожидал чуланчик увидеть - а тем коридор. Лесенка винтовая, ступеньки каменные. Засвербело у меня в органах увлекательных чувств: дай, думаю, погляжу, куда сия эспланад ведёт. Побрёл я вниз. Долго шёл, этажа на три углубился, наверное. Наконец, настиг путеводный предел, очутился в подвале. Кругом потёмки кромешные, не видно ни зги. Благо, у меня фонарь был с собою. Я всегда источник портативного света на работу беру, мало ли чего? Огляделся. Вижу – солидное помещение: стены каменные, своды кирпичные, с потолка паутина мочалкой свисает. Углубляться в подвальную степь я не стал. Во-первых, решётка железная туризму мешала, а во-вторых, зачем? Тут и без туризма всё ясно - настоящее подземелье. Вдали вода журчит, да ещё запашок специфический. Смрад, не смрад, но говнищем пованивает. Словом, натуральная канализация!

Ардалион Романович осёкся.
Сдвинув на затылок ушанку, он коснулся пальцами лба и стал массировать эпицентр задумчивости.
Проползла целая минута, прежде чем старик решился ознакомить аудиторию с тревожной гипотезой.

- Не понравился мне этот подвальчик. И лесенка не внушила доверия. Это что же получается - из гильотинных апартаментов прямая дорожка в самое пекло городских нечистот? Выходит, любого голубчика можно в комнату заманить, упразднить ему лезвием органы думания, а концы в туалетную воду. Это, конечно, лишь допущение. Плод пугливой фантазии. Однако, повод для рефлексий имеется.

- С ума сойти! Удивительный вы человек, Ардалион Романович. И жизнь у вас интересная, и профессия уникальная. Да и рассказчик вы классный, - похвалил Глеб прозаический талант старика. – Честное слово, от вашей истории у меня аж мурашки по коже! Вот бы нам взглянуть на эти редкости. Одним глазком, хотя бы. Может устроите экскурсию? Так, по знакомству.
 
Увы, одноухая рыбина не заглотила льстивый крючок.
 
- Что вы, что вы! – замахал руками старик. – И не думайте даже. И не мечтайте. Там охрана – о-го-го! Кругом конвой да караул. Золотую кладовую так не сторожат. Да и потом - зачем вам эта канитель? Я так разумею: подвалы глубинные да двери секретные, это только цветочки. Про ягодки, к ним приуроченные, лучше не думать. Так что, мой вам совет - держитесь, голубчики, подальше от этих краёв. Целее будете.

Предупредив юных следопытов об опасностях, поджидающих их на шпионской стезе, палач суетливо взглянул на часы и стал прощаться.

- Ладно, ребятки, пойду я, пожалуй. Хорошие вы пацаны, душевные, приятно с вами лясы точить. Жаль, времени мало. А ежели будет настрой да желание, заходите на огонёк. По-свойски, без церемоний. Адрес вам известен, так что – милости просим. Посидим, чаи погоняем. А можно и пузырь раздавить. В хорошей компании, да под закусочку – любезное дело!

«Ишь ты, расщедрился. Мягко стелет, старый хрыч, - усмехнулся Глеб ласковым речам старика. – Пузырь он с нами раздавить мечтает! А у самого глазки бегают - сразу видно, что рыльце в пуху. Темнит дед чего-то, недоговаривает. Ну и хрен с ним! Пусть катится».

Впрочем, оставалось выяснить ещё один вопрос – самый животрепещущий.

- Ардалион Романович, а Неточка вам на днях не звонила? Куда-то пропала она. Я уже волноваться начал.

- А ты не волнуйся, сокол. Пустое это дело! Внучка моя барышня самостоятельная, щепетильностью излишней отягощать себя, увы, не приучена. Есть настроение – звонит. Нету его – ни слуху ни духу. Я уже привык. И тебе советую!

Старик ободряюще хлопнул Глеба по плечу - мол, выше нос, не стоит ради баб его вешать.
   
- Всё братцы, пакеда! Мне и в самом деле пора.

Помахав на прощание компании ручкой, Ардалион Романович потопал прочь, чавкая по мокрому снегу галошами.

- И как тебе душегуб? – полюбопытствовал Кубик. Вопрос был обращён к Тимуру, единственному члену Антанты, не знакомому с палачом персонально.

- Забавный кадр, - ответил татарин, провожая взглядом сатрапа карательных служб. – На ловца и зверь бежит.

- В смысле?

- А смысл, братцы, таков, что нам теперь одна дорога - под землю. Итог номер два, который я не успел обнародовать, как раз посвящён проблемам внутрипочвенных перемещений. Сейчас поясню.

Вспорхнув, пятерня приземлилась на макушку и бережно погладила головную мансарду, стимулируя мыслительный процесс, а заодно и лаская любимую шапочку.

- Камень преткновения, который висит у нас на шее и не даёт пуститься в бега, это Неточка. Глеб отказывается драпать в одиночку – ему, понимаешь, спутника подавай. Да ещё непременно женского полу! А где прикажите искать этого спутника? По слухам, жертва кусачего змея томится во дворце у барона. Слух, конечно, вещь ненадёжная, но на безрыбье и крабы раком. Допустим, так оно и есть. Тогда на повестку дня залезает новый вопрос - как нам в этот дворец проникнуть? Обычным манером туда не попасть, это ясно. Охрана, вахта, паспортный контроль… Ардалион Романович протежировать наш туризм отказался. Что остаётся?

- Разбойное нападение со взломом и захватом заложников? – блеснул остроумием Кубик.

- Ну уж нет! Терроризм – не наш профиль, - отмёл Тимур экстравагантное предложение. – А вот подкрасться тихой сапой, да прошмыгнуть исподтишка, это мы можем. Слыхали, что Неточкин дед сказал? Имеется тропинка, соединяющая подземную юдоль с поверхностной тушей дворца. А может и не одна. Этой внутриутробной магистралью мы и воспользуемся. Попробуем пробраться в логово барона через анальную лазейку. А что, попытка не пытка!

С основополагающим доводом товарища Глеб был согласен - лучше протиснуться с тылу, чем лезть на рожон.
Однако, практическая осуществимость замысла вызывала массу сомнений.

- Как же мы отыщем эту лазейку? Там, под землёю, такая чума, сам чёрт ногу сломит. Заблудимся, блин…

- Спокуха! – Тимур оттопырил ладонь, давая отпор пессимистическим рефлексиям. – Есть у меня приятель один, знаток канализационного трафика. Думаю, он нам сможет помочь.

*   *   *

А замок-то хлипкий. Так себе замочек – взмах отмычки, и нету его.
Заходите, гости дорогие, милости просим!
Оно и понятно - откуда в такой халупе приличному взяться замку?

Пробравшись внутрь, он осторожно прикрыл за собою дверь, достал из кармана фонарь и щёлкнул резиновой пипочкой. Дрожащий луч ручного света лизнул коридорную стену, на секунду задержался возле вешалки, ощупывая болтавшееся на крючках барахлишко, а потом пополз далее, прокладывая путь к обитаемым горизонтам жилища.

Ага, вот она комната… Тут они, касатики, гнездятся.
Жёлтый глаз фонаря стал прочёсывать местность, обозревая и фиксируя подробности быта: матрас на полу, рядом ещё один, печка-буржуйка, кресло-качалка, газовая портативная плитка.

Газовая – это хорошо! Надо запомнить.

А кукол-то, кукол… Матерь Божья!
И все изувечены: у кого череп проломлен, у кого руки-ноги ампутированы.
А это чего?

Встревоженный луч поскользнулся и тут же увяз в мерцающем блеске начищенной меди. Телескоп? Настоящий? Ну и ну!
Живут же люди, однако - на небо пялятся, о звёздах мечтают…
Сволочи.

Рука, державшая фонарь, дрогнула, и луч пустился наутёк, подальше от оптической фантасмагории. Ещё минуту он рыскал в суетных поисках, пока не уткнулся светящимся рыльцем в бесхозную груду печатных словес: книги, наваленные друг на друга, занимали целый угол комнаты и ещё пол стены.

Вот ведь срань… Да тут часа три надо рыться!
Ничего-ничего... Глаза боятся, лапы делают.

Чтобы эмансипировать пальцы для предстоящих раскопок, он положил фонарь на стол, направив луч в сторону фронта работ.
И тут случился инцидент из разряда приятных сюрпризов: на самом краешке стола он увидел продолговатый предмет, обёрнутый газетной страницей. Пустая бутыль из-под импортной выпивки попирала стеклянной стопой бумажное тельце.
Убрав бутылку, он осветил раскрепощённый предмет.
Книга! Так, так, так…
А теперь поподробнее.

Липкое днище оставило на обложке два круглых оттиска – подобие обручальных колец, сцепившихся в подвенечном экстазе.
Под брачным узором маячили буквы, выведенные лиловым фломастером. Они слегка подмокли и расплылись, но рукописное заглавие можно было прочесть: «Последняя Теорема».

Она, голубушка. Она!
Жадные пальцы схватили трофей и запихнули его в карман пальто.

За спиной что-то металлически хрустнуло. Он испуганно дёрнулся и обернулся. Часы...
Настенный хронометр раззявил беззубую пасть: из чёрной дыры вылезла мерзкая целлулоидная харя и огласила комнату истошным кукуканьем.
Тварь!
Пальцы сами нащупали горло бутылки. Секунду спустя пузатый снаряд влетел в избу к суррогатной кукушке. Скворечник раскололся на части, и часовая начинка рухнула вниз, мешая стальные дребезги с осколками стеклянного крошева.

Лиха беда  начало.
Поставив фонарь торчком на попа, он огляделся вокруг.
Прелестно, прелестно…  Звёзды, говорите? Ну-ну.
Сейчас мы устроим вам «небо в алмазах»!
 
Подкравшись к подзорной трубе, он схватил инструмент за тонкую ножку и со всего размаху хлестанул по стене. Не вынеся удара, медная плоть прогнулась и лопнула. Из покореженной глазницы выпала линза и покатилась, грохоча по полу стеклянным ребром.
Войдя во вкус, он вновь приложился к стенке оптической штучкой, а затем перешел на предметы домашнего обихода. Больше всего досталось креслу-качалке.

Натешившись, отбросил в сторону телескоп и обозрел поле боя.
Славненько!
Что ж, с подготовительным артобстрелом покончено – настал черёд деликатных трудов. Так, где там баульчик?

Подобрав с пола фонарь, он вернулся в коридор и отыскал оставленный возле вешалки чемодан с инструментами.
Начнём с двери.
Вооружившись молотком, он приструнил её парой гвоздей. Вбил их в самый верхний угол, заподлицо с косяком. Наверное, хватило бы и одного, но береженого бог бережет.
Теперь пузырёк.

Из чемодана был извлечён сосуд тончайшего стекла, наполненный прозрачной жидкостью.
На макушке сосуда – верёвочка. На конце верёвки – петелька. К днищу бутыли был приделан ещё один шнурок, подлиннее.
Встав на цыпочки, он приладил посудину на удвоенный гвоздь и затянул петельку. Сосуд повис на краю, мешая двери закрываться.
Отличненько!

Когда всё будет закончено, он перекинет донный шнур через дверную каемку, оттянет с его помощью бутыль и захлопнет ворота.
Комар носа не подточит!
Остальное - дело техники. Тут ведь в чём фокус? Если дверь снова откроется (а она непременно откроется – должны же голубчики воротиться на хазу), скляночка, подчиняясь закону висячего тяготения, вернёт себе вертикальную позу, восстав супротив косяка.

Двигаем дальше.
Что делает человек, придя домой?
Свет в прихожей включает? Возможно. Только в этой халупе света нет по причине отсутствия электрических токов.
Что тогда? Калитку за собой запирает?
Именно! Захлопни дверь, и пузырь разобьется. Вдребезги! Стекло-то хрупкое, деликатное.
Что и требовалось доказать!

Жидкость, соприкоснувшись с атмосферной средой, вспыхнет убийственным пламенем, ибо такова природа её химической сущности.
Ну, и пошло-поехало!
Сперва коридор, потом комната, а после весь дом.
Всё сгорит, за милую душу. Вместе с начинкой, угодившей в западню. Никуда голубчики не денутся.
«Финита ля комедия», как говорят представители галльского племени.
«Нет человека, нету проблемы» - это уже наша пословица.

Дверь изнутри погорельцы открыть не сумеют - он ведь не дурак, поколдовал над замком.
В окошко прыгать – милости просим. Последний этаж, костей не собрать.
Главное, чтобы вспыхнуло разом и везде. Для этой обширной цели одного пузырька недостаточно, тут канистра нужна.
Где она, кстати?
Ага, туточки. Дожидается мига, красавица. Сейчас, сейчас…
Но сперва подстраховаться.

Из обувной кучи был извлечён одинокий сапог и утверждён на ответственном месте, между дверью и косяком. Пусть сторожит входное запирательство.
Мало ли чего- ветер подует, сквозняк засквозит. В таком ответственном деле случайности не одобряются.
Скляночку нужно соблюсти в целости и сохранности.
До прихода гостей.

Ладушки. А теперь за канистрой.
С чего бы начать?
Да вот, хотя бы с матрасов.
Щелкнула, откупорившись, герметичная крышка, и в нос шибанул аромат керосиновых паров. Он опрокинул канистру, увлажняя горючей жидкостью спальное место.
Хорошо.
Теперь надо чтиво полить. Главная книжка в сохранности, а остальное – гори синим пламенем!
И креслом качальным нельзя пренебречь, и кукол убогих обидеть не хочется.

Пятясь тылом, как рак, он подобрался к двери, оставив за собою пахучий извилистый след. Последние капли горючего впитал половик, утеплявший собою паркетный настил. Всё, с этим покончено.
Пустая канистра рухнула ниц, раззявив пасть, точно дохлая рыбина.
Ну и вонь!
Да только и мы не лыком шиты: предугадали подобный расклад, подготовились.
Прошу любить и жаловать – ненаглядный сюрприз!

Распахнув чемодан, он извлёк из него увесистый куль.
Ноша была обёрнута дюжиной герметичных пакетов.
Сто одёжек, и все без застёжек. Это что? Капуста?
Вот и нет, не угадали!

Слои целлофана спадали один за другим.
Последнюю упаковку он вывернул наизнанку – на пол шлёпнулась увесистая куча дерьма.
Отшвырнув опорожнённый пакет, он заткнул нос вакантными пальцами.
Хорошие какашки, ядрёные. Три дня собирал, выбраживал, на батарее нарочно хранил, в угоду неординарному смраду.
Ароматец – первый класс! Любого сразит наповал.

Кучу эту не шутки ради он приволок.
Запах бензина может спугнуть долгожданных гостей. Начнут осторожничать, сомневаться: заходить в квартиру, не заходить.
А вот говёный дух, напротив, внушает доверие.
С таким амбре никто подвох не заподозрит. Подумают, что трубу в туалете прорвало, кинутся проверять.
Вот они и в мышеловке!
Сами дверь за собой не закроют – поможем. Уж он ради такого случая подежурит снаружи, не годится пускать церемонию на самотёк.

Ну вот, кажется, всё.
Теперь пузырёк зарядить, и дело в шляпе!

Он обернулся и…  замер.
Что за шутки? Где сапог?!
Дурное предчувствие царапнуло коготком сердечную мышцу. Капли липкого пота проступили на лбу.

Снаружи донёсся вкрадчивый шорох. В в ту же секунду дверь, удручающе скрипнув ржавой петлёй, захлопнулась.
Пискляво хрустнуло стекло.
Раздавленный флакон взорвался яростным всполохом, окропив пространство фейерверком огненных брызг.
Вспыхнул пропитанный бензином ковёр, и пылающий ком покатился по коридору, пожирая всё на своём остервенелом пути.

Повинуясь призыву тупого инстинкта, он кинулся к двери и стал терзать её, толкая плечом и дёргая за ручку.
Бессмысленный труд!
Сам же колдовал над замком...

Снова почудилось, что за дверью кто-то шевелится.
Прислушался - точно, шаги.
Шаркая обувью, аноним спускался по лестнице.
Уходил.
Улепётывал.
Сматывал удочки.

- Суки! – заорал он  вдогонку и стал избивать кулаком дверную препону. – Назад! Выпустите меня! Откройте, подонки…

Хотел было крикнуть что-то ещё, но задохнулся.
Смрадный дым протиснулся в лёгкие, и он зашёлся отравленным кашлем.
Огонь приближался, теснил, наседал. Вертлявый язык голодного пламени, изловчившись, лизнул его по щеке.
Меткий выпад! Левая бакенбардина вспыхнула, точно пук сухой соломы.
Он взвизгнул от боли и стал хлестать себя по лицу суетливой ладонью.

- Суки. Суки позорные…

Пытаясь укрыться от хищной атаки, он забился в угол и сунул голову под куртку, висевшую на стене.
Надо что-то делать. Делать…

А может окно?!

Сумасбродная мысль заставила сердце биться чуть веселее.
Да, да… Лучше уж в окно, чем так… Заживо!
Только бы добежать.
Надо с разгону, через весь коридор. Если с разгону, то можно достать.
Там дерево, ветки… Схватиться рукой… Попытаться…

Содрав хозяйскую куртку с крюка, он обмотал ею голову, оставив лишь узкую щель для обзора.
Ну что ж, была не была…
«На старт, внимание, марш!», - приказал он себе и рванулся к окну.

На втором бегущем шаге его стопа погрузилась во что-то густое, податливо-мягкое. Земля, поскользнувшись, ушла из-под ног, и неудачливый спринтер рухнул в огонь, ударившись лбом о пустую канистру.

- Говно, - прохрипел он, теряя сознание.

Секунду спустя раздался оглушительный хлопок - не вынес пламенных объятий баллончик газовой плиты.
Стёкла вылетели из рам, а рамы из оконных проёмов.
Свежий воздух ринулся внутрь, давая огню кислородную пищу.

Пожар удался!

*   *   *

- И тогда они пустили красного петуха.

- Кто это - они?

- Императрица со своим камердинером. Запалили дом на окраине города. Хорошо придумали, в самое яблочко! Пётр Третий был страстным фанатом огнеопасных забав. Как узнал про возгорание, сразу кинулся тушить. Энтузиаст! А пока венценосный пожарник отсутствовал, сражаясь с пылкой стихией, супруга его успела родить незаконного мальчика.

- Ты хочешь сказать, что все девять месяцев ей удавалось скрывать от мужа беременность? Чудеса, да и только! Ни за что не поверю…
 
- «О времена, о нравы», - процитировал лектор ламентацию старика Цицерона. – В восемнадцатом столетии ещё и не такие штуки творились. Что ты хочешь - галантный век... Кругом отморозки отпетые. Кроме того, император Пётр Третий был остолопом и олухом – обвести такого вокруг пальца дело нехитрое. Однако, не суть. Нас интересует не голштинский пентюх, а Бобринский. Итак, императрица благополучно разрешилась от бремени, и верные люди вынесли под шумок из дворца плод незаконной любви. Говорят, младенца завернули в бобровую шубу – отсюда и прозвище. Дай-ка мне соль.

Прежде чем вернуться на базу, друзья решили заглянуть к «Родионовне», перекусить кислыми щами с карельской булкой. Скромную трапезу Тимур оживлял исторической повестью.

- Вскоре Екатерина свергла супруга и стала единовластной правительницей. Внебрачное чадо получило графский титул и разные материальные щедрости. Когда же на трон взошёл Павел Первый, Бобринский получил от единоутробного брательника скромный презент – дворец. Тот самый, который мы имели удовольствие сегодня днём лицезреть.

- Выходит, наш барон царских кровей? – оживился Глеб.

Тимур окинул сторонника скоропалительных выводов снисходительным взором.

- Ни в коем случае! Генеалогия этой тёмной личности нам не известна, но, думаю, ничего королевского в ней нет. Обычный нувориш. И даже не однофамилец. Исполнитель роли сфинкса купил себе и титул, и дворец. Уверен, что Бобринским он стал в связи с приобретением престижной недвижимости. Толи для прикола взял себе жилищный псевдоним, толи ещё почему.

- А где настоящие Бобринские?

- Свалили за границу. Давно ещё, на заре Смутного времени. Подальше от хищных лап пролетарского гегемона. Дворец сперва пустовал, потом его отдали какому-то институту. А когда институт закрыли, снова оказался вакантным. Наш знакомец приобрёл сей элизиум лет двенадцать назад.

- Выходит, барон самозванец, - заклеймил Кубик почтенного старца. – И откуда ты всё это знаешь? И про дворец, и про Бобринских?

Тимур облизал столовую ложку, освобождая её от последних капелек щей, и парировал вопросительный возглас надменной репликой:

- Не ты один, дорогуша, умные книжки штудируешь. Я к печатному слову тоже питаю благоговейные чувства. Подсуетился, раздобыл информацию… Опаньки! Это что за кавардак?

Мимо пронеслась кавалькада красных машин, оглашая округу встревоженным воплем истошных сирен.
Тимур прильнул к окну, загородив руками глаза, чтобы внутренний свет не мешал наружному наблюдению.

- Слушайте, над кладбищем зарево. Похоже, пожар. Не нравится мне всё это. Пойдём, поглядим.

В атмосфере витал фимиам навязчивой гари. Чем ближе подходили они к кладбищу, тем отчётливей делалась вонь. Рыжие сполохи трепетали над кроной деревьев.

У ржавых ворот мялся с ноги на ногу какой-то субъект.
Завидев компанию, типчик покинул пост и двинулся навстречу.

- Я, это… Бироныч велел… Тут такое, - залепетал он, путаясь в словах.

Глеб узнал говоруна – местный бомж. Он не раз встречал этого парня на узких тропах лютеранской юдоли.

- Нельзя вам туда… То есть можно, конечно… Но лучше не надо.

- Куда нам нельзя? – переспросил Кубик кладбищенского златоуста.

- Домой.

- Почему это?

Бомж шмыгнул носом, утёр рукавом сопливую влагу и выпалил:

- Так, это… Нет его больше, домика вашего… Сгорел! То есть, пока ещё нет, но сгорит. Непременно. Пожар – будьте нате!

- И что, давно пылает?

Субъект закатил глаза, пытаясь нащупать во времени ориентацию.

- Половину часа, наверное. Сперва церковный колокол вдарил, потом взрыв громыхнул. А минуту назад колокольня десять раз прокукарекала. Вот и выходит – половина часа. Там уже все в сборе - и менты, и пожарники… Бироныч велел мне вас дожидаться. Чтобы это… как его… Предупредить! Не нужно вам туда. Домишко всё одно сгорит, а от ментов лучше держаться в сторонке. Бироныч так считает!

- Бироныч, Бироныч, - передразнил Тимур курьера кладбищенских люмпенов. – Да кто он такой? Что за птица?

- Бироныч не птица, а человек, - обиделся гонец неуместному уподоблению. – Бироныч, он… знаешь… Он наше всё! Он лук со стрелами изобрёл! Понятно?

Вместо ответа Тимур достал из кармана металлический рубль и протянул его бомжу.

- Спасибо, братан, на добром слове. И Биронычу своему привет передай.

- Передам, - пообещал делегат.

Он спрятал в карман премиальные и собрался уходить, но вдруг замешкался.

- Да, вот ещё что. Тут на днях ходил один. Вами интересовался. На вид мужик, а по запаху мент.

- Мордастый? С бакенбардами?

- С кем? – бомж растерянно захлопал глазами. – Нет, он один приходил, без приятелей. А что мордастый – в самую точку! Он и сегодня вокруг ошивался. В дом залез. А потом уж и это… Пожар! Ну вот, теперь вроде всё.

Завершив отчёт, информатор махнул на прощанье рукой и потопал к месту бездомной прописки, оставив троицу наедине с их насущными хлопотами.

- Ну, что делать будем, господа хорошие? Куда нам теперь? – поставил Тимур жилищный вопрос на ребро. – У тебя, Кубик, есть на примете чего-нибудь?

Бывший владелец частной обсерватории обречённо охнул в ответ.

- Прекрасно, я и не сомневался. Глеба можно даже не спрашивать – у него и так всё на морде написано. Что ж, придётся идти к Крысолову. Во-первых, он всё равно нам нужен для подземных афер. А во-вторых…

Тимур заломил на затылок дарённую шапочку и почесал озабоченный лоб.

- А во-вторых, кроме него нас, похоже, никто приютить не сумеет. Такова «се ля ви» на текущий момент.

*   *   *

«Вот ты какая, жизнь криминальная, - размышлял Прохор, поглаживая ногтём ребристый край дарёной монеты. – Третьего дня рубль, сегодня ещё один. Шик-блеск, красота! Сейчас водки купим, да сушек ванильных. Как ни крути, а делать добро периодически выгодно. Ты к человеку с душой, и он к тебе с пользой».

Бироныч говорил: «Жить надо так, чтобы не было стыдно за протранжиренный день».
Стыдиться дня сегодняшнего Прошка не собирался!