Уральские казаки в Крымской войне. Поэзия истории

                (Уральские казаки в Крымской войне: поэтическая летопись истории)

        Искусство во все времена служило одной из наиболее органичных форм сохранения исторической памяти, ярко и образно отражая важнейшие события в жизни народов и государств, в том числе и суровые военные испытания. Поэзии в таком художественном летописании по праву принадлежит особый приоритет – не только потому, что стихотворные строки, благодаря своей компактности и емкости, обладают наибольшей степенью оперативности отклика на разгорающиеся кровавые битвы, но прежде всего в силу удивительной наглядности и выразительности самих поэтических образов, их способности производить неизгладимое и незабываемое впечатление, оказывать мощное воздействие на общественное сознание современников и даже отдаленных потомков, формировать чувство глубокого патриотизма, горячо и страстно воодушевлять весь народ на отпор вражеской агрессии.

        Богатейшие художественные традиции русской поэзии заключают в себе немало примеров мастерски убедительного воплощения лучших патриотических качеств защитников родины, и в их героическом ряду заслуженное место занимают наши предки и земляки – доблестные уральские казаки, принимавшие самое активное участие практически во всех войнах, которые пришлось вести России на протяжении XVIII – начала XX веков, то есть вплоть до того времени, когда в послереволюционный период новейшей отечественной истории руководством страны была осуществлена совершенно неоправданная и ошибочная политика, направленная на ликвидацию казачества. Печальные последствия этой исторической ошибки исправляются уже в наши дни, отмеченные новым возрождением уральского казачества, пополнением и расширением его рядов. Этот процесс совершенно закономерен, ведь уходящие корнями в глубь веков народные традиции, внутреннее ощущение исторической преемственности со всем лучшим, что выработала былая Россия, не прерывалось даже в годину большевистских гонений на казаков. И, конечно, насильственно разрушить удалось тогда только бытовой уклад казачьей жизни, но самый дух казачества, присущие ему мужество, силу и отвагу ни сломить, ни уничтожить было невозможно, и достойные потомки прославленных уральских казаков внесли свой значительный вклад в победу над фашизмом в Великой Отечественной войне. 

        Вместе с тем очень важно, чтобы из памяти поколений не изглаживались события не только относительно недавней нашей истории, но и более ранних эпох, также запечатленных яркими геройскими подвигами уральского казачества и получивших заметное отражение в патриотической поэзии тех лет. Обращение в наши дни к художественному наследию прошлого, связанного со славными  воинскими делами казаков-уральцев, поможет углубить историческую перспективу исконных традиций казачества, значительно обогатит наши знания о той существенной роли, которую довелось сыграть казачеству в отстаивании рубежей родной страны, в сохранении территориальной целостности и государственной независимости нашей родины.

        Изо всех многочисленных эпизодов ратной жизни уральского казачества рассмотрим сегодня лишь один – пожалуй, наименее известный и реже всего вспоминаемый, поскольку связан он с очень неудачно для России закончившейся Крымской войной, хоть и ознаменованной героической обороной севастопольских твердынь, но все-таки приведшей к чувствительному военному поражению царизма. В этом году истекло ровно полтора века с той поры, как Крымская война завершилась, и в такой исторической дали, естественно, многое видится уже смутно и неясно.

        Так получилось и с участием в той давней войне уральских казаков: их боевой поход заслонен в восприятии людей нынешней эпохи гораздо более известными подвигами непосредственных защитников Севастополя – героических моряков Черноморского флота и солдат полевой армии, чьи скромные, но исполненные внутреннего достоинства и осознания значимости своего воинского долга образы с необычайной художественной выразительностью запечатлел Лев Толстой в «Севастопольских рассказах». Однако и казаки-уральцы также приняли участие в решительном отпоре врагу – правда, в основном в другом регионе военных действий: не в Крыму, а на Дунае и на Кавказе, где русская армия с успехом противостояли вторгшимся турецким войскам и одержала над ними целый ряд громких и славных побед, что в итоге весьма благоприятно сказалось при заключении Россией мира после завершения Крымской войны: наши неудачи в Севастополе в значительной мере компенсировались кавказскими успехами против турок, и это позволило значительно смягчить те достаточно тяжелые условия, на которых царскому правительству пришлось согласиться на мир. 

        Являясь в составе Российской империи профессиональным военным сословием, обязанным, помимо повседневной пограничной службы на оборонительных кордонах и линиях, выставлять во время войны многотысячную вооруженную силу своих полков, казаки были всегда готовы к мобилизации, и помощь с их стороны регулярной армии всегда была очень ценной и существенной. Достаточно вспомнить хотя бы, какой ужас наводили казачьи отряды на отступающее наполеоновское воинство в Отечественной войне 1812 года. Вот почему поэт из народа Иван Савич Никитин в первые же месяцы начавшейся новой, на этот раз Крымской, войны обратился к казакам с напоминанием об их прежних боевых заслугах и с призывом достойно в очередной раз поддержать свою завоеванную в боях всеобщую воинскую славу:            

                Русь помнит те былые годы,
                Когда свой гибельный удар,
                Сын дикой степи и свободы,
                Бросал наш предок на татар;
                Когда от Дона до Урала
                И вдоль днепровских берегов
                Внезапной молнией сверкала
                Казачья сабля меж врагов [1].   

        Как воочию видно из этих строк, уральские казаки занимали в общем представлении ключевое место среди казаков донских и запорожских. Вот и разгоревшаяся на рубежах России Крымская война дали им новую возможность подтвердить свою почетную боевую репутацию. Хотя основные военные события развивались вдали от Уральских гор, но они просто не могли не затронуть глубоких патриотических чувств всего населения тылового Урала. Как и в славную эпоху Отечественной войны 1812 года, отсюда вновь отправились на фронт казачьи полки и отряды иррегулярной башкирской конницы. С уральских военных заводов на протяжении всей войны непрерывно поставлялось оружие и боеприпасы для сражавшейся в Крыму и на Кавказе русской армии, по рекам и сухим путем туда отправлялись многочисленные транспорты с продовольствием. Седой Урал единодушно поднялся на непримиримую борьбу с агрессорами, поэтому совершенно закономерно, что уральская тема влилась в общее мощное русло патриотической поэзии тех военных лет.

        Наиболее заметным проявлением уральской темы в военной лирике эпохи Крымской войны стал своеобразный поэтический диалог «Дума Урала» и «Таврида Уралу», опубликованный в 1854–1855 гг. в ведущих общероссийских газетах того времени – «Русском инвалиде» и «Северной пчеле». Авторы этих стихотворений, Василий Евграфович Вердеревский и Александра Ступина, не были крупными и известными поэтами, но они достаточно активно участвовали в литературном процессе середины XIX века, а их произведения не только наглядно отразили общую патриотическую направленность отечественной литературы в годы военного лихолетья, но и очень точно передали специфику участия народов Урала и в первую очередь уральского казачества, в развертывавшихся драматических событиях.   

        «Дума Урала» Вердеревского появилась на страницах «Русского инвалида» 29 декабря 1854 г. в качестве перепечатки из «Оренбургских губернских ведомостей». Выдержанное в традициях романтической условности, построенное в форме умозрительного диалога некоего анонимного путника с Уральским хребтом, стихотворение Вердеревского представляло собой сюжетно-композиционное подражание знаменитому лермонтовскому «Спору», причем зависимость от образца сказалась даже в тщательном воспроизведении его строфики и ритмического строя. Вспомните самое начало стихотворения Лермонтова: 

                Как-то то раз перед толпою
                Соплеменных гор
                У Казбека с Шат-горою
                Был великий спор [2, с. 73].

        Кстати, в лермонтовском стихотворении, послужившем образцом для поэтического опыта Вердеревского, именно Урал знаменательно выступает в кульминационный момент развития сюжета решающим аргументом, предсказывающим неизбежность покорения гордого Казбека неодолимому русскому могуществу:   

                От Урала до Дуная,
                До большой реки,
                Колыхаясь и сверкая,
                Движутся полки [2, с. 75].

        Далеко не случайно то обстоятельство, что отсчетной точкой перечня плацдармов развертывания русских воинских сил выступает далекий Урал – определяющую роль в этом сыграла широко разнесшаяся по всему миру грозная слава его многочисленных оружейных заводов.

        Но, впрочем, «Дума Урала» Вердеревского все-таки вышла за пределы эпигонского подражания и вслед за воспетым Лермонтовым Кавказом продолжила образный ряд горных массивов Российской империи, поэтически живописуя величественный образ Урала, разделяющего Европу и Азию:

                Верный славному призванью,
                Близкий к небесам,
                Служишь ты щитом и гранью
                Мира двум странам;
                Всюду даль тебе открыта
                Ясно и светло, –
                Что ж нахмурил ты сердито
                Грозное чело? [3] 

        Крайне многообразная и богатая этнографическая, ландшафтная и промышленно-экономическая панорама Урала воссоздается Вердеревским хоть и эскизно, но довольно верно:

                Здесь – кочующих народов
                Легкие шатры,
                Там бесчисленных заводов
                Дымные костры,
                И гряды отгорий мрачных,
                Диких скал гранит,
                И равнин зелено-злачных
                Оживленный вид... <...>
                Дальше – молот бьет, грохочет
                Целый день, всю ночь, –
                Будто скал твердыни хочет
                В зерна истолочь... [3]

        Помимо метафорического образа уральских горных заводов Вердеревский упоминает также и бескрайние степи Башкирии и Зауралья – неисчерпаемых хлебная житница края, с оживленным торговым судоходством по рекам Белой и Тоболу:

                Вниз по влажному раздолью,
                Вон взгляни туда,
                С чугуном, пшеницей, солью
                Поплыли суда:
                То поклон твой добродушный,
                Долг сыновний твой,
                То гостинец твой послушный
                Стороне родной [3].

        Однако несколько романтизированные идиллические картины процветания Уральского края омрачены пафосом гнева и негодования на незваных чужеземных гостей-захватчиков, вторгшихся на русскую землю, в родственный Крым, что вызывает у старика-Урала, служащего обобщающим символом населяющих его народов, категоричную отповедь захватчикам:

                Знай, обижен глубоко я,
                Вижу вражий след,
                И для счастья и покоя
                В сердце места нет;
                Место есть негодованью,
                Гневу место есть!
                Руси общему воззванью
                Цель сказалась: месть! [3]

        Так идея всеобщей мобилизации народов и регионов Российской империи перед лицом внешнего агрессора получила в стихотворении Вердеревского впечатляющее образное воплощение. Однако представление об участии Урала в военном противоборстве врагам сводится у Вердеревского преимущественно к сырьевым поставкам для нужд фронта. Согласно концепции стихотворения, Россия может рассчитывать на Урал прежде всего как на неисчерпаемый и щедрый тыловой арсенал:

                Взглянет в сторону Урала –
                А Урал велик!
                Лесу, хлеба и металла
                Приберег старик;
                Весь – от края и до края
                Недра распахнет:
                На, Россия! На, родная!
                На, святой народ! [3]

        Эта необоснованная ограниченность интерпретации роли Урала в Крымской войне была вскоре уточнена и исправлена другими поэтами. Прямым ответом на «Думу Урала» стало написанное тем же размером стихотворение Ступиной «Таврида Уралу», опубликованное 16 февраля 1855 г. в «Северной пчеле»:

                Не кручинься, брат родимый,
                Дорогой Урал!
                Глас твой мощный, но тоскливый,
                В сердце мне запал!..
                За любовь твою и дружбу
                Я благодарю:
                Мой черед, родимый, службу
                Отслужить царю [4].

        Удачно обыгрывая грамматическую разницу мужского и женского рода Урала и Тавриды (поэтического синонима Крыма), Ступина подчеркивала родственную, семейную, поистине неразрывную связь всех, даже самых отдаленных уголков России, что призвано было усилить в читателях патриотическую мысль о необходимости совместной, коллективной защиты родной земли, оказавшейся в беде:

                Но взгляни – какие силы
                От родных беру;
                Не покинули вы, милый,
                Младшую сестру! [4]

        Одну из ключевых ролей в общей борьбе с врагом должен был сыграть и Урал, выступавший, по законам высокого поэтического искусства, отвечающего требованиям роковой судьбоносной минуты отечественной истории, в образе русского эквивалента классически благородных мифологических традиций:

                Ты, родимый, наша слава,
                Наш Олимп, Парнас... [4]

        В отличие от Вердеревского, сосредоточившегося исключительно на промышленно-сырьевом потенциале Урала, Ступина не забыла о человеческом факторе – высоком боевом духе населяющих его народов, в первую очередь уральского казачества. Говоря от лица Тавриды о военной помощи, непрерывным потоком направлявшейся в Крым изо всех российских регионов, Ступина особо подчеркнула мужественные и молодецкие характеристики боевых качеств уральских казачьих полков:

                Все орлами встрепенулись,
                Смотрят на сестру;
                Все вы дружно распахнулись:
                Я от вас беру
                Хлеб и золото, мой милый,
                Серебро, свинец;
                А полков – какие силы, –
                Глянь-ко, молодец!.. [4]

        Яркое документальное свидетельство высоко военного авторитета, которым пользовались уральские казачьи формирования в годы Крымской войны, содержится в еще одном стихотворении тех лет – поэтическом тосте неизвестного автора на торжественном обеде в Тамбове в честь командного состава 1-го и 2-го Уральских казачьих полков, проходивших через этот город по пути следования к театру боевых действий. Перепечатанный из «Тамбовских губернских ведомостей» в «Русском инвалиде» в номере за 4 марта 1854 г., поэтический тост должен был прославить на всю Россию геройскую отвагу и воинскую удаль уральских казаков, связывая с их участием в разгорающейся войне надежду на неотвратимую победу русского оружия над любыми врагами:

                Кому веселый праздник наш,
                И шум речей, и звуки чаш?
                Вам, гости честные с Урала.
                Здесь наша празднует семья –
                Вам в честь она запировала
                И вас приветствует, друзья! [5]

        Надежным залогом самоотверженного героизма казаков-уральцев в начавшейся борьбе выступала их твердая приверженность к православной вере, которую предстояло защитить от мусульманской Турции и поддерживающих ее западных союзников. В официальной трактовке причин войны боевые действия приобретали характер своего рода крестового похода за христианскую веру, а казаки Урала представали рыцарями православия, готовыми бесстрашно отдать свои жизни во имя братьев-христиан:

                Куда же двинут издалёка
                Победоносный ваш поход?
                Да, знаем мы, на наш народ
                Встают поклонники Пророка, –
                На крест Господний восстает
                Луна рогатая с Востока.
                Но мы луне собьем рога,
                Раздавим всякого врага,
                Мы грудью станем брат за брата
                И в прах повергнем супостата [5].

        Патриотическое воодушевление, охватившее уральское казачество при начале войны с басурманами в защиту православной веры, отчетливо выразилось и в народном поэтическом творчестве, особенно в казацком фольклоре, живо отреагировавшем на события Крымской войны. Большой популярностью и широким распространением среди уральского казачества пользовалось переложение старинной народной песни, наполнившейся актуальными военными реалиями начавшейся войны:

                Сине море зашумело,
                Берега-то встрепенулись:
                Как по линии уральской
                Не ясен сокол летал...
                Меж народа пролетела
                Весть – идти весной в поход.
                Как по линии уральской
                Не сизой орел летал,
                Он к нам весточки приносит –
                Царя белого приказ:
                «Двум полкам идти в поход,
                Ружья новые, пистонны,
                Шашки острые иметь».
                Под начальством Горчакова
                Лестно будет умереть.
                Он нам слова два-три скажет –
                Шашки вон, пойдем на смерть!
                Мы французов не боимся,
                Полетим туда стрелой,
                С басурманом мы сразимся
                На смерть, не на живот [6, с. 204].

        Один из позднейших вариантов этой песни был записан непосредственно на территории Челябинской области В. А. Караковским в 1951 году в селе Могутовское Брединского района. Так что, как видим, уральцы-казаки внесли свой ценный вклад не только в военные действия, но и в поэтическое сопровождение дальних ратных походов на защиту родной земли, во имя торжества православной веры.
   
        Приведенные примеры позволяют убедительно судить о том, насколько широк был диапазон уральской темы в патриотической поэзии эпохи Крымской войны – от восприятия в качестве сугубо вспомогательной сырьевой базы в тылу до создания колоритного образа благочестивой земли, породившей мужественных подвижников христианской веры, доблестных защитников православия. И, что наиболее важно, решающей силой, благодаря которой оказалось возможным такое радикальное повышение статуса Урала в военно-поэтическом контексте эпохи, выступило уральское казачество. Вот почему в рамках литературного краеведения художественная летопись воинской славы России, многие страницы которой неразрывно связаны с лихими уральскими казаками, в полной мере заслуживает заинтересованного изучения и научного осмысления.

                Литература

    1.  Никитин И. С.  Донцам // Русский инвалид. – 1854. – 14 августа. 
    2.  Лермонтов М. Ю.  Полное собрание стихотворений: В 2 т. Т. 2. Стихотворения и поэмы. – Л.: Сов. писатель, 1989. – 688 с. 
    3.  Вердеревский В. Е.  Дума Урала // Русский инвалид. – 1854. – 29 декабря.
    4.  Ступина А.  Таврида Уралу // Северная пчела. – 1855. – 16 февраля.
    5.  Пребывание в Тамбове 1-го и 2-го Уральских казачьих полков // Русский инвалид. – 1854. – 4 марта.
    6.  Исторические песни XIX века. – Л.: Наука, 1973. – 284 с.   

         Сентябрь 2006