Чудики

              Чудики
   
    Зима. Ночь. Деревня спит. Яркий лунный свет бросает тусклые тени на свежевыпавший  снег. Тишина. Ядрёный воздух морозными иглами щиплет нос. Нет-нет, да взбрехнёт где- то вдалеке проснувшаяся от холода дворовая собака. И опять тишина.
 Коля Лапоть шёл из гаража, где ремонтировал трактор. Время было позднее,  часа два ночи. Лапоть – такая кличка была у Коли Подымако. После восьмого класса все деревенские пацаны поступали в училище, которое в народе было прозвано «Махнушкой». Откуда повелось это прозвище, толком никто не знал, но, скорее всего, в основе лежит фамилия его первого директора  Семёна Фурунколовича Махнушкина. Училище готовило специалистов сельского хозяйства: трактористов, механизаторов, шоферов, ветеринаров, зоотехников. На одном из занятий разбирали типы и марки тракторов. Преподаватель рассказывал о колёсных и гусеничных тракторах. Коля Подымако  со своим соседом за партой  о чём- то усердно спорили. Преподаватель задал вопрос: «К какому типу относится трактор Беларусь, колёсному или гусеничному?» - и поднял Подымако. Николай был так увлечён спором с соседом, что даже не слышал и сути вопроса. Как обычно, в трудную минуту всегда находятся товарищи, которые хотят тебе помочь. С задней парты кто-то упорно и настойчиво подсказывал: «Лапоть, лапоть».  Коля искренне принял дружескую помощь. Чётко и внятно произнёс: «Лапоть». У преподавателя  от удивления округлились глаза. Класс разразился  дружным  хохотом… Николай никак не мог понять причины этого хохота.
 - Эх, Лапоть ты Лапоть, на занятиях нужно внимательно слушать преподавателя, а не отвлекаться на побочные разговоры, тогда с тебя толк будет, иначе будешь всю жизнь лаптем щи хлебать. Садись на место, Лапоть.
    С того времени эта кличка приклеилась к нему, его детям и правнукам намертво. Избавиться от неё  нет сил. Да и стоит ли? Потому как  через три поколения эти клички стираются и уходят в никуда… Стариками замечено.
  Мороз крепчал. В округе тишина. Нос и уши начало пощипывать. Николой решил зайти в кочегарку, немного погреться. Её построили в прошлом году. Завезли оборудование  по последнему слову техники. Все процессы механизированы и автоматизированы. Кочегар, которого переименовали в оператора котельной установки, должен был следить за показаниями приборов  и контролировать весь процесс производства тепла. Вместо угля в котельной использовался мазут. Войдя внутрь, Коля ощутил тепло. Были слышны негромко жужжащие моторы, перекачивающие горячую и холодную воду. Возле котлов не было никого. Кочегар-оператор спокойно спал на втором этаже, целиком и полностью положившись на приборы и автоматику. На втором этаже, куда вела широкая металлическая лестница, сверху труб с горячей водой были устроены спальные лежаки, отдыхать на которых было очень комфортно. Они собой напоминали лежанку на русской печи, или полати, на которых спать приходилось в детстве.
-  Интересно, кто сегодня дежурит? – полушёпотом произнёс Лапоть. – Щас узнаем, заодно посмотрим на его реакцию.
 В углу стояла большая цистерна, в ней должна была находиться холодная вода для аварийных случаев, но случаев таких пока что не было, поэтому она была пуста. Здесь же, в углу, стояли  лопаты, вёдра, метёлки и ломы всяких размеров. Выбрав лом , который потолще, Коля  подошёл  к цистерне и, размахнувшись,  ударил им по цистерне.
 Эффект был непредсказуем: гул и грохот, будто  бомба взорвалась. Неведомая сила на полметра подкинула спящего кочегара-оператора  с лежанки. В следующее мгновение  он кубарем скатился вниз. Первое, что пришло ему в голову,- это взорвался котёл, но все котлы были на месте. Обежав вокруг котлов два раза, он начал успокаиваться. Все приборы работали в нормальном  режиме, всё было в порядке. Он подошёл к зеркалу. На него смотрела заспанная рожа со всколоченными волосами  и тревожно бегающими глазами. Посмотрев на своё отражение, Виталька причесался, вернее,  прилизался, поплевав на грязные ладони.  Затем произнёс с детства знакомую фразу: «Пипец, сказал Виталька, отвалилася педалька». Он её высказывал с детства, с того самого  времени , когда ему купили трёхколёсный велосипед, у которого вскоре  «отвалилася педалька». Отец её приварил, но через неделю отвалилась другая, в связи с чем он и получил прозвище  Виталька-педалька.
…Коля Лапоть, спрятавшись за бочки, внимательно наблюдал за происходящим. Он зажимал рот руками и смеялся до коликов, прыская смехом в кулак.
Закурив, Виталий походил кругами по кочегарке, вроде успокоился, но так и не нашёл ответа на вопрос, что же это было. Поднялся на второй этаж и завалился на свою лежанку. Минут через 15 он захрапел.
Всё это время Лапоть сидел в своём закутке  за бочками, курил и посмеивался над Виталькой-педалькой. Встать и пойти спокойно домой Лапоть не мог по той простой причине, что душа его пела и ликовала, требуя продолжения действия. Посидев ещё минут десять, он встал, для пущей важности  поплевал на ладони, растёр, чтобы всё было наверняка, и лом не выскользнул. Размахнувшись, ударил им по цистерне. Воздух затрясся, пустая огромная бочка загудела. Это надо было видеть: со своей лежанки Виталька вихрем скатился вниз. Взгляд его был диким и ужасающим, зрачки расширены, волосы всколочены. Матерясь и ругаясь, несколько раз пробежал вокруг котлов. Размахивая руками и разговаривая сам с собой, он искал причину происходящего. Но её не было. Выскочив на улицу и сделав пару кругов вокруг котельной, он убедился, что метеориты в этот день не падали. Всё кругом было спокойно. Холодно светила луна, ярко горели звёзды . Войдя в кочегарку, он внимательно огляделся. Поёжился, издав соответствующее бр-р р.В нос ударил резкий запах махорки.  Он принюхался. И тут его осенило.
- Здесь  кто-то есть. Я махорку не курю. Сигареты мои пахнут иначе, - вслух выговорил он.
В это время послышались шаги и стук закрывшейся двери.
- Стой, - закричал Виталька. – Ну, щас я тебе покажу.
 Он заскочил в угол, где стояли лопаты, мётлы, здесь же были и черенки для них, а также необструганные колья, заготовки для черенков. Сперва он схватился за ломик, но передумал - убью ненароком. Выбрав кол поувесистее, кинулся в погоню. По походке убегающего он сразу узнал Лаптя, своего свата.
- Стой! Стой, Лапоток, дорогой ты мой сваток. Сейчас я тебя лечить буду. Бока подправлю, да и сопатку тоже, - истошно кричал Виталька-педалька,  размахивая колом. Лапоть прибавлял ходу, но Виталька не отставал. Метров через десять он его догнал и, размахнувшись, с оттяжкой, ударил вдоль хребтины Лаптя, который, крякнув, молча повалился лицом в снег.
- Ну вот, отвалилася педалька, - победно воскликнул Виталька. - Ну как, хорошо пошутил? То-то.
Через минуту-другую Витальку начали разбирать сомнения.
- Что-то Лапоть молчит, не мычит и не шевелится. Он наклонился над сватом.
Лапоть притворился мёртвым. Затаил дыхание, закрыл глаза, приоткрыл рот и наполовину высунул язык. Виталька проверил дыхание – оно отсутствовало. Убил - заключил он. Его охватил дикий страх. Что со мной будет? Посадят. Дадут лет 10 – 12 , а Наташка, жена, беременна, ждем пацана. Его руки начали ходить, как в ознобе, всё тело затряслось,  как в лихорадке.
- Так! Успокойся, - приказал он себе. – Нужно перевезти его в кочегарку. Здесь он замёрзнет, хотя мёртвому какая разница, где лежать, но всё равно  здесь оставлять –это не по-человечески. Да и в кочегарке, в тепле, может, и оживёт. В жизни всякое бывает…
Он побежал в кочегарку, заскочил на второй этаж, достал припрятанную на всякий случай бутылку самогона, которую выменял у Степана Дундукова на две канистры солярки, налил полный гранёный стакан и залпом его выпил. Занюхав выпитое куском ржаного хлеба, спустился вниз. Почувствовал прилив сил. Появились здравые мысли.
Зайдя в угол, он нашёл стоящие поодаль салазки. Схватив их, он побежал к нечаянно окочурившемуся  Лаптю. Ещё раз проверил дыхание. Признаков жизни - никаких. Несколько раз не со злобы попинал его и начал разговаривать сам с собой:
- Ну что, козёл, лежишь и радуешься?  Ни забот, ни хлопот. Пошутил, да? Хорошо пошутил. А мне сейчас за твою шутку  голимая тюрьма светит. Всю жизнь испортил.  Всё обгадил. Может, напоследок у-у-у, - он хотел сказать нехорошее слово, но чего-то застеснялся. - Нет, не стоит. - Здравый рассудок остановил Витальку. - Экспертиза потом докажет, что бил колом уже мертвого. Тогда это сочтут как глумление и издевательство над трупом, и ещё добавят. Может даже до пожизненного. Эх, жизня, жизня…
Взвалив Лаптя на сани, как и полагается, ногами вперёд, направился к кочегарке. Затащив сани в помещение, он спрятал их за пустую цистерну. Если зайдёт кто посторонний, не сразу бросится в глаза и не возникнет лишних вопросов. Поднявшись на второй этаж, он выпил ещё стопарь. Самогон был крепким, обжигающим нутро, но хмель его не брал.
А в это время Коля Лапоть поднялся с салазок, огляделся и, прихватив их под мышку,  чтоб они не гремели, по-тихому, на полусогнутых вышел на улицу. Придержав перед выходом дверь, чтоб она не гремела, зашёл за кочегарку, закопал санки в снег. И, с чувством хорошо выполненного долга, направился в гараж. Тракторный бокс отапливался. В гараже было тепло и по-своему уютно, конечно, кто в этом понимает толк. В воздухе стояли  с детства знакомые запахи разогретого масла и солярки.  Вверху, под крышей, ворковали встревоженные голуби.
Достав из-под сиденья своего трактора початую бутылку, выпил её из горла. При этом крякнул, не то от крепости содержимого, не то по привычке. Пододвинув скамейку впритык к батарее, завалился спать…
 - Ну, что, - размышлял Виталька, - сиди не сиди, а сдаваться надо.
Сняв трубку, набрал домашний номер директора совхоза .
- Степан Степаныч, это Виталька-педалька  говорит, - я тут нечаянно Колю Лаптя грохнул.
- Чем ты его грохнул?
- Колом.
- По голове что ли?
- Нет, по хребтине.
- Чем же его хребтина тебе не понравилась?
- Просто так, догнал и грохнул.
- Вы что там, опять нажрались, а Лапоть где?
- Внизу, за цистерной, на салазках мёртвый лежит.
- Как мёртвый?
Минут через 15 в кочегарку прибежал запыхавшийся директор. Следом за ним появился местный участковый капитан Марафетов. За ярое стремление навести во всём, с чем он сталкивался, идеальный порядок, селяне его прозвали Марафетом. На это он не обижался, а наоборот гордился. Вообще он был мужик нормальный, всегда поступал по- справедливости, чем и завоевал уважение жителей. Потом пришли ещё трое:  парторг Мурлов  Самсон Игнатьевич, инженер по технике безопасности Кирдык Максимович Забубёный и профорг Ефросинья Авдотьевна Ёшкина-Мошкина, женщина строгая, въедливая, но не злопамятная и сердцем отходчивая.
Виталька уже несколько раз рассказывал, как Лапоть доставал его своими идиотскими шутками. В последний раз он вывел его из себя, и он решил его немного проучить.  Убивать  у него и в мыслях не было.
- Понятно, - сказал Марафет, - где труп?
- Вон, за цистерной лежит, - спокойно ответил Виталька.
Все двинулись за цистерну. Обшарили всё с фонариком, но трупа не нашли. Не было и салазок, на которых он привёз его в кочегарку.
- Так где труп? – строго спросил Марафет, - ты куда его спрятал?
- Никуда и никого я не прятал. Приволок салазки с Лаптем и поставил  за цистерну.
- Куда же он подевался, чёрт тебя дери, - возмутился инженер Кирдык Максимович.
- А я откуда знаю? Может, украли.
- Ты в своём уме? Кому нужно воровать труп, кто в этом заинтересован? Только ты, значит ты его и спрятал,- наседал инженер.
- Я? – удивлённо и непонимающе протянул Виталька. – Никуда я его не прятал. Зачем бы я вам говорил, что труп за цистерной?
- Чтобы запутать следствие, - резонно заметил участковый.- Так куда же подевался труп?
- Он, может, его в лесу закопал? – высказал своё предположение  парторг Самсон Игнатьевич.
- Или в топке сжёг, - сказала профорг Ёшкина-Мошкина.
- Вы что, все с ума посходили? – с долей разочарования  спросил Степан Степанович.
В это время, открылась входная дверь, и в неё вошли  два санитара в белых халатах  с носилками, а следом два милиционера с автоматами наперевес.
- Ни хрена себе, это что за явление Христа народу? – изумился Степан Степанович.
- Мне пришлось позвонить в управление и сообщить, что у нас убийство, а на убийство всегда выезжает скорая помощь и милиция, - отчитался капитан Марафет.
- По дороге к вам обогнали пожарную машину, тоже, наверное, к Вам спешит, - сообщил один из милиционеров.
- Вовремя подстраховаться, да соломки подстелить – большое дело, - поглядывая на Марафета заключил Кирдык Максимович
- Пожарная-то зачем ? – недоумевающее спросил директор.
- Если убийство произошло в кочегарке, мало ли что… - оправдался участковый.
- Итак, где у вас убийца, где труп? – спросила вошедшая полная женщина в форме майора милиции, дежурный следователь оперативной группы Кочкина Мария Павловна.
- Товарищ следователь, у нас возникла проблема. Исчез труп, – сообщил участковый.
- Нет тела – нет дела, – заключила следователь. – Может, его вообще не было. Кочегар вам спьяну наплёл с три короба, а вы бучу подняли. Я вынуждена буду написать отношение в прокуратуру на ваше руководство. Шутки ради подняли все службы города.
- Стоп. Стоп. Всё, хватит разговоры разводить. Пора  делом заняться. Сейчас 10 минут пятого, - посмотрев на часы, сказал Степан Степанович. Нужно обойти все объекты. Найти Лаптя живого или мертвого. В 5 часов встречаемся здесь же. Ты, Фрося, идёшь к нему домой. Поговори с женой, поспрашивай, где он может быть. Забубёный обойдёт коровники и телятники . Инженер с участковым отправятся в гаражи  и мастерские. На всё про всё, вам 50 минут. Время пошло.
- Весело у вас в деревне, хорошо  - загадочно произнесла следователь, закуривая сигарету.
 - Да уж. Чего-чего, а веселья у нас хватает, порою  даже через край. Деревенские мужики – это особая статья, таких больше нигде не встретишь, - задумчиво  и с гордостью произнёс Степан Степанович.-  Они до того вёрткие, хваткие и хитрые, что пришлый человек с ними вряд ли когда сработается. Их всех нужно знать изнутри. Им всё нипочём. С них, как с гуся вода. Вывернутся из любого положения. Вот по осени случай был. И надо же такому случиться, что в этот день умер Леонид Ильич  Брежнев, а у тракториста Лёхи Караваева в этот день жена родила двойню, и оба пацаны. Как и полагается, по нашим неписаным, деревенским законам, Лёха накрывает поляну, чтобы поделиться своей радостью и счастьем с друзьями-трактористами. По окончании застолья кто пешком домой ушёл, кто в гараже остался ночевать, а Миша Лямкин поехал домой на тракторе. Метрах в 50  от дома, его останавливает патруль ГИБДД, в этот день у них был запланированный рейд. И что Вы думаете? В мгновение ока наш Миша Лямкин  превращается в горем убитого человека.
-  Эх, ребята, золотые мои, Горе-то какое постигло нас… Так всё было хорошо да ладно, когда шли на работу. А тут такое… Эх, несчастные мы, что с нами всеми сейчас будет?..
Свой монолог он сопровождал неподдельным рыданием, слёзы, которые он размазывал грязной, натруженной  рукой по небритым щекам, градом катились из его осоловевших  глаз.  Два молодых сотрудника, видно, только  что после  армии, недоумевающе переглянулись.
 - Ты о чём говоришь, о каком горе? – спросил один из них, который был ростом повыше.
- Да вы что, не знаете, умер Леонид Ильич Брежнев?
Сотрудники ещё раз переглянулись, им стало неловко за холодность и непричастность к столь глубоким переживаниям тракториста.
- Об этом мы знаем,- ответил другой милиционер, - Тебе ехать далеко, где ты живёшь?
- Да я  уже почти приехал, вон моя хата, - он показал на дом, стоящий напротив.
Посовещавшись между собой, гаишники решили отпустить  Михаила, не наказывая.
- Не дай Бог, ещё раз попадёшься в таком состоянии, тогда не взыщи, - сказали они напоследок.
- Ну, спасибо, ребята, спасибо, родимые. Видит Бог, что есть ещё добрые люди на нашей грешной земле. Такое горе свалилось  на всю огромную страну. Уже второй Ильич умирает, но мы выстоим, несмотря ни на что, - прокричал он, поворачивая трактор  к своему дому.
- Об этом мне рассказали инспекторы, заехавшие в контору после рейда. Двух шоферов наказали, а третьего, тракториста Мишу Лямкина, отпустили с миром. Их поразило столь глубокое и искреннее, как им показалось, переживание, вызванное смертью Леонида Ильича.
Степан Степанович, знал Мишу с детства, поэтому ему были известны и цена, и мотивы  этих,  на первый взгляд,  истинных и искренних переживаний.
- Хорошо вы рассказываете, Степан Степанович. Вы,  наверное, здесь всех знаете досконально , – улыбаясь, проговорила следователь
- Конечно, я же здесь родился. Поэтому, знаю всех работников, всех жителей села, всех бабушек и дедушек.
- Расскажите ещё что-нибудь,-  попросила она.
- Что рассказывать, народ у нас хороший, работящий, весёлый. Можно о каждом поэму писать, не ошибёшься. Многие наши мужики, - продолжал Степан Степанович, - прошли Афган. Двое не вернулись. У нас ведь в России у каждого поколения своё лихолетье…
 Вот случай был этим летом. Десятиклассник Вовка Булавин  ехал на велосипеде с рыбалки. В соседней дереве озеро есть, там караси отменные.
Проезжая по деревне, заметил пожар. Горел дом Сёмкиных. Все взрослые были  в поле. В доме оставались два маленьких пацана да немощный старик, которому было под  90.  Ходить он сам уже не мог. Так вот, этот Вовка сперва вытащил ребятишек, а потом, ещё раз облившись водой, бросился за стариком. Дом уже был весь объят пламенем, но он каким-то чудом успел вытащить старика. Только вышел из огня,  и следом рухнула крыша. Его спасло одно мгновение. Видно, у Вовки сильный Ангел-хранитель, который и спас его.
- Бросьте рассказывать сказки. При чём тут Ангел-хранитель? Просто вырос настоящий русский мужик, - категорично заявила следователь.
Между тем, время, отведённое на поиски Коли Лаптя, подходило к концу. Ефросинья  Авдотьевна, ходившая к нему домой, возвращалась ни с чем. Жена толком ничего не пояснила. Сказала, что ремонтирует в гараже трактор. Собираются ехать в тайгу за лесом для пилорамы.
Парторг Самсон Игнатьевич пришёл тоже без новостей, если не считать, что три коровы отелились и принесли приплод в количестве четырёх здоровеньких телят. Одна корова принесла двойню.
Инженер Кирдык Максимович и капитан Марафет обошли ремонтные мастерские, заглядывая под верстаки и отдаленные закоулки. Зашли даже в кузницу. Марафет кочергой покопался в горне. Из кучи пепла вытащил несколько горящих углей.
- Что ты там шуруешь, неужели думаешь, что он в горне сжарился? – спросил инженер.
- Всякое бывает.
- Ну-ну.
Они обошли почти всю территорию тракторного бокса, в котором стояли деревенские силачи разных марок и модификаций, начиная от маленьких колёсных и гусеничных, и заканчивая огромадными махинами, которые не знают пределов нагрузки. В самом дальнем углу, на лавке, прислонённой к батарее, безмятежным сном младенца, посапывая и причмокивая во сне, спал Коля Лапоть. Прислонив палец к своим губам, Марафет подал условный знак инженеру. Набрав полную грудь воздуха и наклонившись над ухом спящего, он во всю мощь своих лёгких прокричал:
- Подъ ё- ё м,  ядрё- ё- на  во-о-ошь!
Сила и мощь этого крика  была соизмерима с рёвом  быка-осеменителя, которого лишают его основного достоинства и гордости.
Голуби и воробьи сорвались с насиженных мест и начали в беспорядке летать, ища укрытия от этого крика.
Коля Лапоть вскочил с лавки, будто  на него вылили ушат ледяной воды. Тараща обезумевшие глаза и непроизвольно размахивая руками, недоумевающе спросил:
-Что такое, пожар?  Или нас опять обокрали?
Этот вопрос поставил инженера с Марафетом в тупик. Они переглянулись.
- Ты что творишь, чудик? – спросил его Марафет.
- Где и что может творить человек, который спит? –вопросом на вопрос ответил Лапоть.
- Ты что «дурку» включаешь?- приблизившись к нему, спросил  Кирдык Максимович, - Куда подевал салазки?
- Какие ещё салазки?
- На которых Виталька-педалька тебя привёз в кочегарку.
- Там же, за кочегаркой, в снег  закопал.
- Зачем?
- Так, шутки ради. Витальку-педальку разыграть.
- Обалдеть,- произнёс Марафет. – Столько народу понаехало, полдеревни на уши поставили, и это среди ночи. И всё это шутки ради. Пошли разбираться.
- Куда?
- В кочегарку.
Сидевший там с отрешенным потухшим взглядом и поникшей головой Виталька не поверил своим глазам. Он вскочил со стула и начал их усердно протирать. Затем, подойдя к Лаптю, принялся осторожно его ощупывать со всех сторон.
- Живой, правда, живой.
Лапоть стоял на полусогнутых ногах, ухмыляясь пьяной улыбкой.
Минуту спустя, явно что-то вспомнив, Виталька вихрем влетел на второй этаж, достал с укромного места недопитую бутылку, вылил содержимое в своё горло и, скатившись вниз, пошёл вприсядку вокруг ожившего убиенного.
- Лапоть, лапоть, лапоток,
Дорогой ты мой сваток.
Хорошо что ты ожил,
А то я б в тюрьме загнил.
Радость, охватившая Витальку, выплёскивалась наружу, приводя всех в восторг и изумление.
- Всё. Приехали.  На радостях умом тронулся, - сказал парторг Самсон Игнатьевич, - надо спецбригаду из дурдома вызывать.
А Виталька продолжал нарезать круги вокруг очумевшего от повышенного внимания к его скромной персоне Лаптя.
-Лапоток, ты лапоток.
Дорогой ты мой дружок.
Всё, что было, позабудем.
И по новой заживём.
- Стоп. Стоп. Стоп, – зычно и громко прокричал Степан Степанович, - всё, концерт окончен. Никакой «дурки». Скажите мне, как обижаться на этих людей? Но приходится, чтоб другим неповадно было. Иначе растопчут, смешают с дерьмом. Дисциплины не будет -  не будет ничего. Дисциплина - залог всего того, что мы имеем. Слушайте мою команду: капитан Марафетов, берешь этих двух чудиков, садишь в свой «сапожок» и везёшь в участок. Оформи всё, как полагается. Пускай там повеселятся.
- Степан Степанович, подожди,  Виталька ведь на смене, а кто за него будет дежурить?
- Кто будет дежурить? А ты и будешь. Потому, что не следишь за своими объектами. Об этом поговорим позже, на совещании.
- Вот вы говорите хорошо у нас в деревне, - обратился Степан Степанович к следователю Марии Павловне. - Да, хорошо. Да весело. Редкая ночь проходит спокойно, а большинство спишь и не знаешь, в каком месте рванёт веселье. Порою так рванёт, что теряешься в догадках, не  то плакать, не  то смеяться.
…Дня через три Степан Степанович вызвал к себе участкового капитана Марафетова и инженера Кирдык Максимовича.
- Поезжайте в участок и заберите наших чудиков. С руководством я договорился. Поди, уж навеселились, пора и делом заняться. Из тайги нужно срочно лес вывозить. Пилорама простаивает, и стройка замерла. Специалистам и работникам нужно жильё, а его пока нет из- за нашего веселья. Так  что вперёд. Заре навстречу.