Душа мелкого грешника

Однажды умер один мало чем примечательный грешник. Был он при жизни эгоистичен и трусоват, любил приврать, легко мог обидеть незнакомого человека, а в придачу ко всему за свою короткую жизнь успел собрать пару смертных грехов. Тем не менее жизни никого он не лишил, да и сам умер не насильственной смертью. Поэтому душу его, как и большинство других, забрали ангелы на суд Божий.
Оказавшись на небе у престола Господа, размягчела грубая душа, прослезилась, осознала свою греховность. Хотела полностью раскаяться, но это было по небесным законам невозможно, ибо раскаяние только для человека доступно. А там, где теперь пребывала душа, всё содеянное стало её неотъемлемой частью – тёмными пятнами на белом эфирном теле. Возжелала тогда душа очиститься от грязи, которая мешала ей отражать свет Божий, всюду разлитый. Очень ей захотелось стать прозрачно-светлой. И единственный путь, который узрела душа, вел в «прачечную», «баню» – так видела душа своим внутренним взором это место. Хотя с выси небесной виделось оно лишь тёмной точкой, изредка поблескивающей всполохами пламени. Само место именовалось Провалом. Всем нутром понимала душа, что только там можно очистить себя от греха.

  Жаль было душе покидать небеса, да больно уж тяготили её темные пятна, которыми она вся была покрыта, больно уж завидовала другим светлым душам, полноценно отражающим божественный свет. Какое ни какое лекарство, хоть и страшное на вид. Собралась душа с силами и полетела в Провал. Достигла его за считанные мгновенья. 
  Страшно было спускаться, но и в такой ситуации успевала она подивиться благоразумности, с которой устроен Провал. На верхних этажах, прорубленных в стенах, было совсем не жарко, даже скорее холодно. Этажи напоминали древнегреческие жилища людей дохристианской эры. Вот только людей или других каких обитателей здесь не было, только мошкара вилась облаками. Въедливые мошки облепляли душу, наводя зуд на всё эфирное тело. Но это вполне терпимо было. Только никак не влияли их укусы на осветление души, так что продолжила она свой путь.

  На следующем этаже обитали змеи, весь этаж – стены и своды – всё кишело ими. Стали бросаться они на душу и жалить. Хоть и знала душа, что она бессмертна и бестелесна, а всё же боль чувствовала, как при человеческой жизни. Помучилась душа от змеиных укусов и яда, да с горечью увидела, что ни на единое пятно меньше не стало на ней, и полетела дальше вниз.
На смену змеям пришли дикие звери – гиены, волки, львы, пантеры. Из темноты расщелин появлялись они, набрасывались и свирепо кусали душу, рвали её оболочку, пронизанную эмоциями и чувствами, и нигде от них не укрыться было. Но сколько не откусывали от неё звери, снова восстанавливалась душа, а с ней и ненавистные пятна. Поняла она, что хоть боль ей причиняли дикую, да делу это не помогало. Решила ещё ниже лететь.

  Темней и жарче было на следующем этаже. Здесь рогатые черти кололи пиками грешные души, а иных крутили как на вертеле. Куда неприятней были эти муки предыдущих. Ибо проникали пики до самых нервных окончаний, до самых потаённых уголков души. Как в болевые точки впивались иглами, как соль сыпались на оголенные чувства. Изрядно настрадалась душа, даже думала, что уже всё искуплено – такими-то адскими мучениями. Да не тут-то было! Ни на одно пятно меньше-то и не стало на ней. Осерчала на всё на свете душа – на небо и на Провал, да со злости ниже на этаж ринулась.
  Тут встретили её гигантские черные пауки. Оплели её паутиной, прыснули ядом. Омертвела душа на какое-то время, а когда очнулась, почувствовала, как в ней копошатся миллионы личинок, из которых вылупляются маленькие паучата. В немыслимый ужас пришла она. Тут-то она пожалела, что решила очиститься, тут-то совсем не до чистоты ей стало. Ведь изъедали её и жили в ней паучата. В каждой мысли, в каждом уголке, в каждом чувстве. Совсем обезумела душа через некоторое время и начала считать себя погибшей – в каждой мысли видела мохнатые лапы, сотни черных масляных глаз, слышала движение крохотных челюстей, надкусывающих и питающихся её эфирной плотью. И не могла она из паучьих сетей тех крепких выбраться. Как не молилась, о чем не думала, как не просила Всемилостивого Бога – всё тщетно было.

  Даже не ясно, сколько прошло лет или десятилетий, как попала она на этот этаж. Ни конца, ни края не было пытке. Да повезло, наверно – извергся Провал страшным жаром и затопило весь паучий этаж жутким адским паром. Да таким, что умерли не только все паучата внутри души, да и большие крупные особи обуглились, как головешки, испустили дух, и паутина вся истлела. В невероятный восторг пришла душа, хоть и сама дышать не могла таким жаром и обожгло всю её немало. Но в последних живых своих чувствах восторжествовала. А как жар прошел, оглядела себя и ужаснулась сильно – только пару пятен из десятка сошло с неё.
Долго думала и горевала душа. Не хотелось ей ниже спускаться, да благие воспоминания наполнили её силой. Подумалось ей снова, что может ещё она стать чище, и полетела дальше.
  На следующем этаже предстала ей страшная картина – быкоподобные монстры хватали души и заковывали их в кандалы, а потом обливали маслом горячим, топили в воде ледяной-калёной, а напоследок в печь бросали, как дрова. Никак не ожидала такого душа. То с холода колела, то от жара масляного кожей сходила, а потом до головешки обугливалась в печи. Страшными крокодильими слезами обливалась она, да чем тут поможешь? Не было здесь ни днем, ни ночью отдыха. Пришла душа в уныние, никакой надежды не осталось, никаких светлых порывов, одно мучение её наполняло. Немало лет прошло, и неизвестно, сколько бы ещё это продолжалось, но по какой-то халатности уронил её бычий чёрт в Провал.

  Упала душа в оковах на какие-то гвозди, всюду торчавшие из поверхности. Больно впились они в душу, да всё ж легче ей стало без перепадов адских температур. Выдохнула душа. Хотела уж воспарить и покинуть Провал. Хватило ей очищающих процедур, чудом ведь спаслась... Да не тут-то было! Гвозди загнулись и приковали её к поверхности. А потом и сама поверхность пришла в движение и в разные стороны разъезжаться стала, как гусеница расползаться. И расчетвертовало душу на тысячи мелких частей. И поняла душа в один момент, что окончательно пропала – не была она больше цельной, не знала душа отныне, где теперь она есть. А тут и крысы начали бегать меж гвоздей и поедать мелкие кусочки души. Так и не стало её. Изгрызли, съели её поедом  маленькие зверьки, растащили на миллионы мизерных частей, переварили в своих маленьких желудочках.
Много лет прошло… Очнулась некая сущность в сточной канаве на дне Провала, стекла из фекалий крысиных и соединилась в нечто однородное с единой волей. Совсем новая сущность не походила на ту душу, которой она некогда была. Раньше были на её белой эфирной плоти черные пятна, от которых она так хотела избавиться, а теперь стала душа серо-коричневой огрубевшей бесчувственной массой. Немыслимая тоска наполняла это существо. Да и не было в нем ничего кроме сточных вод Провала. Долго в беспамятстве открывало существо свои мембраны чувств, да ничего не чувствовало. Вышло из стоков в кромешную тьму и поняло, что ничего не знает о мире: что вокруг, где оно и кто оно. Всё забыто. Мерещилось существу, что было оно когда-то иным и могло что-то делать, как-то иначе двигаться, но не могло понять ничего конкретного: все образы, все ощущения – всё было размыто, всё растекалось, словно стоки. Мир существа ограничивался стоками. Бродило существо во тьме бесцельно, опустошенное и бездумное. Так встретило оно Маргла, наткнулось на него в кромешной тьме. Поняло существо, что Маргл то же, что и оно – другая сущность, отличная от бездушных стоков.
 
  Маргл поведал, что 1000 лет уже здесь живет, сколько себя помнит. Бродит да плавает в стоках. Редко, он говорит, встречал здесь что-то сущее и одушевленное, а из тех, кого встречал, те, говорит, никогда с ним заговорить не пытались, всё по одиночке бродят в пустоте и тьме. Так существо поняло, что в стоках живут подобные ему и Марглу. Поведал Маргл, что сие место – самое дно Провала и ниже никуда стоки не уходят, а испаряются от жара и поднимаются вверх, а куда – неизвестно, и что здесь ничего не меняется. Одно, говорит, здесь поразило его! Целое открытие он для себя сделал: иногда, когда идешь вверх по склону, как будто чернота реже становится, но идти можно бесконечно долго. А Марглу больше нравилось течь со стоками по бескрайним хлябям, не прикладывая усилий и не всматриваясь во тьму. Заинтересовало это разнотемие новое существо, которое теперь всё больше походило на размышляющую душу. И пошло оно искать открытие Маргла.

  Бесконечно долго брела новая душа, ища подъем. Иногда чудилось ей, что редеет мрак. Время душа не умела чувствовать, поэтому трудно сказать, когда она начала натыкаться на слизняков. Очень она была удивлена, ведь они не были похожи ни на стоки, ни на Маргла, но двигались также самостоятельно. Сколько не пыталась душа наладить с ними контакт, ничего не получалось – слизняки молчали.
Так душа научилась распознавать виды сущностей и поверхности, которые стали разнообразней, а потом и темноту, которая приобрела оттенки. За тенями проступили четкие контуры предметов и других существ, населяющих Провал. Через некоторое время она поняла, что стоки – лишь самое примитивное место для обитания. И стало ей жутко от мысли, что могла она навечно остаться в стоках вместе с Марглом и не узнать ни о слизнях, ни о других существах, двигающихся иначе, живущих своей жизнью.

  Многому стала учиться душа у окружающего мира. У крыс, мышей и змей – таиться. У летучих мышей – летать. Невысоко, конечно, ибо вихри жара Провала начинали бросать её из стороны в сторону, что дезориентировало.
Теперь перемещаться она стала значительно быстрей. Когда душа пролетала над живым полем гвоздей со снующими между ними крысами и мышами, появились у нее смутные видения и эмоции. От быкоподобных чертей на следующем этаже она пряталась в расщелинах стен, по которым стекали стоки. Здесь она перемещалась осторожно, так как весь этаж наполняли адские крики душ, которых бросали то в масло, то в лед, то в печь. Особенно ей стало жалко одну маленькую душонку. Сухого места не было на той душе, вся она изошла на слезы. Бросила тогда душа камень в бычьего стража, в тот момент, когда черт невольную душу из масла доставал, так тот и выпустил цепь из лапищ. Невольница не растерялась и упорхнула на верхний этаж, пока черт по сторонам оглядывался. А следом и душа полетела. Догнала она душу, которой помогла бежать, и спросила, как та здесь оказалась. Поведала та, что зовут её Пирэя и была она некогда человеком, который занимался ростовщичеством. Иной раз подсовывал он некачественный товар, иной раз продавал втридорога, при этом чаще всего покупал у бедняков по дешевке. Так и появились после смерти на его душе три огромных темных пятна. А как захотела Пирэя от них избавиться, так и решила сюда спуститься. Спросила она в свою очередь душу о её судьбе. На что та сказала, что родилась и живет в провале, сколько себя помнит, и завидует Пирэе, ведь у той была такая интересная и непохожая на здешнюю жизнь. Хотела Пирэя взять душу с собой в попутчики на «Дивное небо», да не умела душа парить так легко, как белая очистившаяся Пирэя, вдоль стен на несколько метров только и получалось у неё взлететь. Распрощались они и стали подниматься каждый своей дорогой: Пирэя по центру Провала вертикально вверх, а душа по кольцу этажей. Но путь её нисколько не тяготил.
  Легко миновала она колонию гигантских черных пауков, плетущих свои сети для душ, неосторожно спускающихся по Провалу. Незамеченной прошла мимо зарослей диких животных. Проскользила по этажу змей. И даже на самом верхнем этаже не досаждала и не кусала её мошкара – мошек отпугивал запах серы, которым пропиталась душа за долгие годы жизни в Провале. На этом этаже душа задержалась надолго. Диковинный он был  – множество предметов здесь было причудливой формы, чего не встречалось на нижних однообразных этажах. Появились в душе какие-то новые неясные эмоции и ощущения, что-то давно знакомое и утерянное. Почувствовала себя здесь душа намного счастливей, чем на любом другом этаже. С непониманием смотрела на души, отмахивающиеся от мошкары и спускающиеся вниз.
  Обойдя все диковинные строения, оторвала она взгляд от зданий и, устремив взгляд выше входа в Провал, впервые увидела Свет. Сначала с непривычки испугалась и спряталась вглубь верхнего этажа, так как обуял её ужас неизвестности. Свет нельзя было понять или сравнить с каким-нибудь оттенком темноты – это было нечто иной природы, иной силы. Душа долго привыкала к нему, а когда обвыклась, вылетела из Провала и спустилась на ближайшую гору. Села на склон и стала рассматривать темно-синее небо, на котором мерцала одна единственная звезда. Душа поняла, что свет исходит именно от неё. И почувствовала она тихую радость и спокойствие горы, на которой сидела, и захотелось ей найти склон, который бы привел её к той Звезде.
 
  Где-то по другую сторону мира Провала и Звезды, на далекой планете под названием Земля в это время умер диктатор.