Сосновая шишка превратности судьбы
По зеленым, раскрашенным цветными полями волнам, словно струги, плыли в сухой дали фигурки лошадей. Между ними сновали по своим неотложным делам маленькие челны – бараны и овцы. Порой величаво, гордо осматривая окружающее место, возникали верблюды. Огромные останцы - осколки скал, неведомо как выступившие на поверхность земли, словно острова вставали на пути табунов и отар. И тогда все эти «челноки и струги» словно оплывали их в поисках более сочного корма.
Порядок такой установлен веками и нужно постараться, чтобы его изменить. Однако и в этот удивительный устоявшийся мир иногда приходили времена, способные изменять вековые устои. Но такие перемены, как правило, связаны с экстренными ситуациями, догоняющими по степи народы и их скот. Неординарность таких явлений ломала представления о вечности развития и совершались вполне крутые повороты, способные перечеркнуть жизнь народов и всего живого, что жило в котловинах и на отрогах гор. В один год пришли ранние холода, и золото листвы непривычно быстро рассталось с ветками. Просто в одно прекрасное утро совсем невеликие заморозки для этих мест сбросили красочный наряд с лиственных деревьев. Рано осыпалась хвоя лиственницы. В одну ночь склоны гор посерели и почернели от удара погоды, даже зеленые свечки елей, словно набрались черной мути и стояли, как будто неумытые дождем от пыли. Трава прилегла к земле, словно всю ночь по степи катался дракон Дельбегень, и покрылась белым инеем. Понуро вышел на выпаса и скот, почувствовал холодную зиму. Вспомнил долгие стояния в снежной пурге, когда табуны и отары сбивались в кучу, и под стылым ветром меняли внешний слой животных на внутренний, чтобы, уже замерзшие, сумели отогреться в гуще тел.
Первой упала молодая ярочка. Споткнулась на выходе из загона и, подталкиваемая сзади другими сородичами, перевернулась через голову. Не устояла, опрокинулась через шею и забилась в конвульсиях. Видимо, никогда уж не суждено ей ходить по степи. Отара ушла к травам, а она осталась лежать, все пыталась ногами оттолкнуться от невидимой опоры, но лишь крутилась лежа на земле. Недалеко на крупный камень присел ворон, будто только и ждал этого момента. Сидел и каркал, внимательно наблюдая за происходящим. Тут же зашевелились и забегали люди, самая старая женщина сеока вспомнила такие же времена, которые приходили из соседней степи много лет назад.
- Зовите кама,- сказала она: без него плохо будет, за падежом скота и люди умрут от голода.
Снарядили молодого воина и отправили с подарками в дальнюю березовую рощу, где стояла юрта старого опытного шамана, который наверняка помнил происходящее много лет назад. Он точно знает, каких духов нужно задобрить. Направили и в соседнюю степь гонца с наказом – ограничить движение скота по степи, беда в траве поджидает.
К вечеру не вся отара вернулась домой. Мор ударил по молодым овцам, а, может, старые терпеливее были, и могли противостоять напасти. Тушки овец и баранов черными бугорками рассыпались в котловине и не шевелились, вызывая внешним видом своим тревогу и печаль. Такого, чтобы беда пришла в преддверии зимы, не ожидал никто: ни люди, ни животные. Ночь в степи пировали волки. Те до отвала, до отрыжки набивали свои утробы свежим мясом, не обращая внимания на болезнь. Волк выбегает ее, отпоится родниковой водой и будет жить, а вот что делать человеку?
На следующий день отару не выводили, много животных уже не вставали на ноги, а много на глазах у людей падали замертво.
Беда пришла в стойбище! Большая беда! Скот, главное богатство кочевников, доставляет им продукт питания, материал для одежды и жилища, а также служит транспортом. Что делать народу, когда к вечеру второго дня занемог первый жеребенок, а вместе с ним и кобыла. К утру страшно подходить к табуну, упавшие лошади били ногами, поднимая пыль. Оставшиеся на ногах, сбились в одну жалкую кучу.
Сабит - опытный степняк, сразу понял, чем это грозит. Расстроен был окончательно. Наступил даже на порог юрты. Это он, который все обычаи жизни соблюдал неукоснительно. Наступить на порог юрты, значит нанести оскорбление хозяину. Но настолько заботы обуяли, что в бессильном гневе и он не усмотрел. К вечеру собрал всех старейшин рода с одним вопросом: «Что делать?» Как на грех, все не ехал шаман, оказалось, что и в других стойбищах положение не лучше. Кам не знал уже к каким духам обращаться за помощью. Не одна уж лошадь в жертву принесена: какая Ульгеню отдана, другая – Эрлику. И по всей степи висели шкуры лошадей – жертвенные шкуры. Какая – на восток головой, а какая-то на запад.
Когда кам добрался до рода Сабита, было поздно задабривать духов. Коней, что находились в тайге с охотниками, указали не возвращать к юртам. Велено было держать в горах до поры до времени. А шаман все пел свою гортанную песнь, стучал безжалостно в бубен. Входил в транс и, поднимаясь вслед за голосом вверх, преодолевал семьдесят семь перевалов и девяносто девять рек, чтобы добраться к всемирному дереву.
Скоро в юртах настала тишина. Ушла энергия жизни, и только слышен был вой голодных собак. Вскоре и вой прекратился, поскольку собаки начали покидать человека и в поисках пропитания уходили из жилища. Запасов продовольствия не оставалось.
Вскоре не осталось и гужевого скота. Лошади разделялись на вьючные (упряжные, рабочие), верховые и скакуны-аргамаки. Поменять место жительства стало невозможным. Не на чем было вывозить скарб домашний, да и зачем передвигаться, если некого пасти. Место для зимовки выбрали возле реки. Это объясняется тем, что на берегах были густые заросли камыша и кустарника, служившие в суровую зимнюю пору кормом для скота и хорошо защищавшие его от снежных метелей и пурги, к тому же они давали кочевникам топливо. Теперь только собирали кустарник, чтобы юрты не покинуло еще и тепло.
Когда пришел декабрь, это было временем забоя скота, забивать было некого. Осенью прошло народное собрание с участием всех взрослых мужчин. С осенних пастбищ кочевники обычно совершали отдаленнейшие набеги на соседей. Теперь перед мужчинами встала важная задача – сохранить род. А это значит накормить себя, женщин и детей. Воины собрались, сели на лошадей и отправились на равнину, чтобы там грабить племена телеутов, а коли удастся, то разграбить и какое-либо селение русских.
Так беда заставила сесть на коня и ехать убивать. А в юртах остались женщины, старухи и дети. Подростков, что хоть как-то могли держать оружие, взяли в путь. Может в походе, едой промышляя, выживут.
Сабит прощался, практически не надеясь на благоприятный исход. Уж слишком хорошо знал, чем кончаются такие происшествия. Шрам на правой половине лица стал багровым, так к нему притекла кровь. Эту рану получил не в бою, а во время джигитовки. Рубанул со всего плеча лозу, а та неведомым образом отлетела и располосовала щеку. Так и думали, что глаза лишится. Обошлось. С той поры видно было, когда хозяин не в себе – сразу багровел след от лозы.
Маша с болью вспоминала ту зиму. Чем кормить старух и детей? Она собирала все, что давала природа. Поднимались в горы к кедрам и собирали те запасы, которые сохранили на зиму грызуны. Впервые она тогда увидела, как бурундуки, обнаружив потраву запасов, кончают жизнь самоубийством. Просто опускается шеей на рогатину, где так ветки отросли, и погибают. А что предпринять человеку?
Копали корни, драли кору и отваривали ее в котлах. Скоро вся кухонная утварь утратила запахи мяса и молочных продуктов, а приобрела стойкий хвойный запах.
Выручали мальчишки, что постарше. Они ставили силки и охотились на мелкую живность. От них не отставала и дочь, недаром отец воспитывал ее как мальчика. В один день старый Ашин, имя его выбрано в прославление волчицы – матери тюрков, сумел подстрелить марала. Как он сделал это своей слабой рукой – невероятно. Но видно заступились духи за род, дали еще одну возможность выжить в суровую годину. Женщины разделывали тушу и носили мясо в юрты. После смерти матери Сабита, основные заботы на себя взяла Мария. Она и помогла выжить женщинам и детям того народа, представитель которого ее пленил.
Говорили, что за жизнь плененных защитников острога сам царь борьбу вел с ханом. Вот уж и положительное наметилось в деле, хан собирал сведения о тех, кто в живых остался. Уедет ли Мария из стойбища Сабита? Скорее, да. Ведь она так и не смогла полюбить, и внутренне продолжала его ненавидеть. Силы для прощения не могла в себе найти. К тому же жили где-то за горами близкие духом русские люди. Она была одной веры с ними и никогда ее не поменяет.
Походники вернулись ближе к весне. Жаркий луч солнца коснулся южных склонов, зазвенели первые струйки ручьев и, приветствуя это движение воды, запели птицы. Появились первые животные, по признакам болезнь отступила. Мороз убил всю заразу и дал надежды к жизни. Успели у проезжих выменять на шкуры барана и пару овец. Берегли их пуще глаза. Животные жировали даже, за пищей ходить не нужно было, приносили и кормили прямо в загоне.
Под вечер, солнце уже коснулось краем диска кромки гор, лучи ласкали землю пронзительно жарко. Скоро ночь вступит в свои владения, и прохладой уже будет ласкать луна. На тропе появилась группа конных, они шли ускоренным шагом. Запыленные, с обветренными лицами. С какой-то тяжелой ношей в душе. Вдруг группа начала ускорять ход и быстро приближалась. Наконец стали узнаваемы лица. Свои возвращаются. А те совсем без надежды перевалили последний гребень – думалось, что вряд ли кто выжил от такой напасти и в лютых условиях в родных юртах. Увидели дым и невольно погнали лошадей, обремененных добычей, готовясь к встрече с родными.
Скупы на проявления чувств воины, да только многие украдкой глаза потирали, да опускали вниз, словно обувку рассматривали. Нет, не чувствовали вины за то, что оставили женщин и детей. Это не в новинку в такой жесткой жизненной ситуации, кто-то с рода должен выжить и это главное. До вечера в юрту Сабита приходили гости. Воины, что вернулись домой, узнали, кого благодарить за сохраненные жизни близких, и шли с подарками в знак признательности. В одном из подарков Мария узнала диковинную брошь, которую видела на своей хозяйке в Кузнецком остроге. Сразу все поняла и от радости, что признали ее заслуги, ничего не осталось. Только горе за очередные пропащие жизни русских людей. Показать только нельзя, что увидела, поняла и осудила. И оставшийся вечер чисто механически улыбалась гостям, благодарила за подарки. Захлопнув душу свою на всю оставшуюся жизнь в кочевье.
Покатилась мирная жизнь. Нагнали скота, видимо, хороша была добыча с последнего набега. Первые две овцы приплод должны принести. Рад был Сабит, что обошлось, наверное, благодаря усилиям и заговорам кама, недаром потребовал богам и верхнего, и нижнего мира жертву кровавую принести. Мария, чтобы скрыть свою досаду от такого «подарка», проводила ночи в хлеву, ждала.
Вечером одна овца, та, что была покрупнее, все прижималась к ногам женщины. Затем успокоилась и принялась есть сено. Под тихий шелест и спокойное сопение животного, уставшая за день, Мария задремала. Сквозь сон услышала жалобное блеяние, первый крик, сулящий новую жизнь и животному и человеку. Завернула в тряпицу ягненка –ярочка, обтерла и положила на охапку сена. Занялась вторым и третьим ягнятами. Хорош приплод, быть роду живым и процветать в этой жизни.
Занялась последом. Ненароком повернула голову и увидела своего хозяина, не привыкла она его иначе называть. Тот держал на руках одного детеныша и по щеке, огибая рубец, скатывалась вниз к подбородку слеза.
Может, любовь кочевника к скоту настолько сильна, что у закоренелого вояки, не одну голову срубившему в боях, вызвала это бурное проявление. А может быть, и благодарность повелителя к своей наложнице, что ценой собственной жизни спасла его род.
Свидетельство о публикации №220111200165