Варавва иди, ты свободен! Где поджигатели святого

     Часть 23 "Хлеба и зрелища"
    Ночь для группы арестованных Христиан была необычной. Многие цитировали слова Христа со словами ободрения, наставляя слабых и не укрепленных в вере; «Где двое или трое собираются во имя Мое, то и Я, рядом с ними», и еще; «Се, Я с вами и во все дни до окончания неба», произносили Христиане, но каждый знал, что для кого-то из них, это ночь будет последней, помещение было настолько переполнено, что приходилось заботится друг о друге, уступая места старшим по возрасту, а также женщинам с детьми, и меняться местами и друг с другом, оказывая Христианское почтение. Как пара белых голубей, Максимильян и Товия, устроили себе место в далеком углу и протянув навстречу руки, (сквозь железные решетки), и смотрели влюбленно, друг на друга.
  Медленно наступала темнота, сквозь малое решетчатое окно пробивался свежий ночной ветерок, звезды ночною россыпью засверкали в небе, а чуть позже выкатилась луна во всей своей красе, от ее необыкновенного света, в темном помещении стало светлее, Варавва вновь стал мучиться во сне, как и тогда, когда была «особая ночь», перед распятием, даже в последние дни, он очень плохо спал, кричал и выкрикивая имена своих сокамерников Дисмоса и Гестаса, которые во сне часто «приходили» нему, а жена Ринна постоянно пробуждала его от кошмарных снов и спрашивала говоря; «ну кто такие Дисмос и Гестас?» а он только отмахивался, и не хотел рассказывать ей о «прошлой своей жизни», все боясь, что если она узнает, что его зовут не «Кедеш Гелла», а настоящее его имя, «Ва..»,он сразу же подумал о том; «как Ринна к нему отнесется, если узнает?», а в то утро праздника Песах, на месте Иешуа (Галилиянина) должен быть он, а Иешуа подарил ему жизнь и сказал; «Варавва иди, ты свободен!», а потом подарил, замечательную (добродетельную жену) и двух красивых дочерей близняшек, Тавию и Хайию, «я должен быть за все Ему благодарен», подумал он. Ринна слышала, как ее муж, зазывает во сне Иисуса и с воплем просыпается, с испариной на лице, она понимала, что в камере душно, «а еще раны его болят от ударов плетей, и потому он бредит» подумала она, продолжая заботливо вытирать пот на его лице.
  Утро наступало быстро, как только первые лучи осветили край небо на востоке, заря во всю засияла сквозь легкие ночные облака, солнечные лучи, проникнув сквозь решетчатое окно осветили темные камеры где выделялись рисунки, нацарапанные на стенах былыми «художниками», пребывавшими за долго в этих мрачных местах.
  Многие Христиане проснулись рано, а как солнце осветило всю, темную сторону темницы, уже не спали, и дети, и женщины, и в возрасте старики, и все вняли одному призыву совершить общую молитву к Богу. Конвойные появились тогда, когда Христиане запели песни, они стали выталкивать из камер и связывать единой цепью и веревками и подгоняя ударами плетей, повели их по улице, где собрались «обманутые горожане», что на всю улицу кричали; «Всех Христиан к зверям» и плевали на них и насмехались, выкрикивая слова оскорбления, идущие в связке Христиане, молились их дети прижимались к своим родителям в страхе, казалось, что люди сошли с ума, толпа требовала кровавой расправы, и многие торопились, заранее занять места зрителей на арене в «Колизее», где не так давно шли кровавые гладиаторские убийства, (что порядком уже всем надоели), и чтобы подогреть интерес горожан, необычному зрелищу, императорский глашатай объявлял громко, какое зрелище увидят те, кто придет на арену смотреть, как приговаривают Христиан, которых обвинили поджигании Рима, все громко повторяя слова; «хлеба и зрелищ вам обеспечены, приходите и увидите», его голос раздавался по всем площадям и улицам Рима.
  Как и обещала та, «новая» жена Нерона, Сабина Поппея (что, известна своими загадочными убийствами и отравлениями императорского двора), она приготовила свой сюрприз для Императора Нерона, (который держала в тайне). И вот церемония въезда Императора в Колизей, началась, и сопровождалась пышной процессией, впереди шли специальные люди и разбрасывали на трибуны сидящим хлеба, а также жаренные яства, и многие из бедноты, приходили посмотреть на эти зрелища, только для того, чтобы получить куски мясо и хлеба, за полученную еду все приветствовали и громко кричали говоря; «о Август, сын божественного Цезаря Юлия, который дает всем еду». Это было единственное место, где еду раздавал сам император бесплатной щедростью горожанам. Затем начались скачки на колесницах, и различные безумные игры, а в это время в претории подвалов арены в Колизеи, томились Христиане со своими семьями, бездумно обвинённых в преступлениях, которых не совершали, а в закрытых и открытых вольерах, расхаживали с голодными глазами дикие животные, львы, тигры, пантеры, быки, которых готовили выпустить с клеток прямо на поле, большой арены Колизея. И вот, самое ужасное началось, толпа народа неистова ревела, крича и повторяя все громче и громче; «где поджигатели святого города Рима? сюда их, сюда к зверям их, к зверям» и подхватили голоса по всей арене, а Император Нерон, идя пожеланием бездумных граждан, опускает большой палец вниз, и толпа на арене взрывается в одобрительном едином крике, заглушая звуки труб и барабанов. В начале выпустили Христиан, на которых вся арена с безумством глазела, все также в их адрес звучали слова брани и отвратительных бездумных шуток, Христиан разделили на малые группы и многие из них стали свидетельствовать Римским гражданам, (не смотря на то что смерть витала уже перед ними) Христиане усилено молились и призывали к покаянию своих палачей, но толпа безумно кричала; «к зверям их к зверям их» и были открыты вольеры и на арену выпустили голодных тигров, они приметили голодными глазами беззащитные жертвы и на арене полилась Христьянская кровь, а толпа ликовала в безумстве, как на их глазах голодные звери разрывают клыками и стариков юношей женщин и детей.
Продолжение следует: