Кроссовки

Димон был на районе чётким пацаном. За базар отвечал, тянул мазу разным «васям» реальной жизни попробовать. Словом, свой пацанюра. Синячил, правда, не по-детски. Ну, да кто сейчас не бухает? Житуха-то не сахар поди…

Вот с этим-то Димоном, Дмитрием Желяевым по-другому, и случилась эта история, или, как говорят «на районе» - шняга.

Нет, поначалу всё началось замечательно, что называется, тип-топ… Но, по порядку.

Дима родился в одном из спальных районов Москвы. В основном те строились на месте деревень, их-то названия зачастую и получали – Владыкино, Коптево, Марфино, Тропарёво-Никулино. А вот откуда появилось режущее слух выражение «на районе», не известно. Кто проводит аналогию с «на зоне», кто списывает на неграмотность, а кто-то вообще утверждает, что так стали говорить после одноимённой песни дуэта Потапа и Насти Каменских. Бог весть…

Родители Желяева пили убеждённо и всерьёз, воспитанием его, за делами, не занимались вовсе, предоставляя эту обременительную обязанность школе. Сменивший педагогов обучающий персонал также мало озаботился ковкой цепи упражнений для Димы, по словам Макаренко, «благодаря которым выходит хороший человек».

Нетребовательная улица приняла мальчишку в свои небезопасные объятия, жёстко определив его статус – гопник. Это понятие возникло довольно давно. Считается, что оно произошло от жаргонного гоп-стоп. Так на «фене» называют уличный грабеж, когда жертву «берут на испуг». Ещё есть версия, что когда в начале прошлого века, после победы пролетарской революции, в Питере «расцвели» городские общежития пролетариата (ГОП), жители которых за редким исключением не отличались ярко выраженным асоциальным поведением, слово «гопник» стало нарицательным.

Реальные же пацаны этот термин, применительно к себе, считают оскорбительным, и за неверное классифицирование могут и по репе настучать.

Димон, «заушно» окончив девятый класс, в ожидании призыва в армию, «висел» на районе с лепшими, ещё со школы, корешами, Гуней (Сашкой Гуняевым) и Портосом (Славкой Протасовым).

Усевшись рядком на спинку чудом уцелевшей лавки, ребята лениво переговаривались, цепкими взглядами выискивая в редком ручейке прохожих потенциальных терпил.
Щелчком отправив в сторону переполненной после выходных урны докуренную до фильтра сигарету, Гуня поделился с друзьями событиями вчерашнего дня:

- Зря вы пацанва вчера сюда не подкатили. Мы с Максумом таких классных бикс подсняли…

- Не гони, Гуня, - презрительно сплюнул Портос, - тебе не то, что приличную биксу не вывезти, тебя к себе даже галимая овца не подпустит.

- А ты чё такой дерзкий-то?! – взвинтился Гуняев.

- А не чё! Не хрена пургу гнать. Набухались с Максом, вот вам клавиши и при-виделись.

- Да я отвечаю!
 
- Ой, сделай красиво, заткнись, - скривился, как от кислого Портос, - вон, пас-сажир с дымом тяпает. Куревом лучше разживись.

Гуня легко соскочил со скамейки, и рысцой голодного волка потрусил за высоким худым парнем, в больших наушниках на голове.

- Эй, слышь, вертолётчик! – остановил Гуняев «васю», -  есть по сигарете?

Парень суетливо зашарил по карманам.

- Да не кипишись ты, я не тороплюсь, - Гуня тренированно, одним движением, вытащил едва ли не с десяток сигарет из предложенной пачки. Заметив недовольную гримасу парня, он азартно поинтересовался, - чё, предъявить мне чего хочешь?

- Н-нет… - парнишка торопливо ретировался, а довольный поживой Гуняев вернулся к дружкам, раздал им по сигарете.

Они ещё какое-то время поговорили ни о чём, а потом Димон  стал с ними прощаться:

- Ну, ладно, братва, потяпал я. Дела у меня.

- Во, гонит! Дела у него, - осклабился Портос, - правую булку расчесал…

- Теперь левую чесать надо! – заржал конём Гуня.

- Да пошли вы! – беззлобно огрызнулся Желяев, и нога за ногу поплёлся в сторону метро.

Одно дело у него действительно было. Ещё по весне, придирчиво осмотрев свои кроссовки, Димон, к вящему своему неудовольствию, вынужден был признать, что до осеннего призыва они по любому не дотянут. «Во, попандос! - расстроился Желяев, - чё делать-то? На родаков расчёта нету. Надо самому как-то».

С того дня Димон озадачился добычей средств на покупку новой обувки.

Заметив отбившегося от «стаи» пассажира, он заученно его окликал:

- Слышь, братишка. Тормозни-ка, базар есть. Да не рамси ты. Чё, западло с нормальным пацаном побазарить? Тут такое дело… есть чего по мелочи? Найди, постарайся, ну, попрыгай там...

Курочка по зёрнышку клюёт. Ближе к концу лета Желяев собрал-таки, на его взгляд достаточную сумму. Опасаясь попасться на глаза пацанам с района за покупкой обновки, он решил съездить в центр, куда-нибудь в «Спортмастер», «Adidas Originals» или «Nike».

Побывав в паре магазинов, Димон загрустил. Самый галимый «адидас» весил не меньше четырёх «тонн», а у него и было-то всего три штукаря. «Придётся на районе у барыг чего присмотреть», - уныло размышлял Желяев, высматривая, где бы через «измену» прикупить какого не то бухла.

Взяв пару банок «охоты», и поостерегшись пить на людях, заметив неспешно прогуливающихся патрульных, он шмыгнул в ближайший проходняк, и присев на корточки за мусорными баками, глотнул живительной влаги. Краем глаза он заметил яркое пятно сбоку от ближайшего контейнера. Повернув голову, Димон аж зашипел от злости: «Да они издеваются, б…!». На грязном асфальте неуместно празднично-нарядная, лежала красная коробка, с крупной белой, диагонально расположенной на крышке надписью «NIKE».

Желяев, как ужаленный, подскочил с корточек, и со всей силы пнул картонку. Взлетев высоко вверх, та раскрылась, и из неё, как белоснежные голуби, парой выпорхнули кроссовки. «Опа! Ну меня с пивасика и вштырило!», - Димон, словно в режиме slow-mo, завороженно смотрел на плавный полёт обуви.

Встряхнув головой, избавляясь от наваждения, он уткнулся взглядом в девственно белеющие на фоне асфальта новёхонькие «кроссы».

«Не может быть! - не верил своим глазам Желяев, раз за разом повторяя, - такого просто не может быть».
 
Если бы Димон был знаком с творчеством Антона Павловича Чехова, то непременно припомнил бы  урядника из дворян, Василия Семи-Булатова.

Воровато осмотревшись по сторонам, Желяев подхватил обувку, коробку, и на ходу запихивая одно в другое, ломанул через подворотню на другую улицу.

«Во пруха-то! – думал он дорогой, - а ну, как по размеру не подойдут?», - за-поздало всполошился он.

Присев на низкую «призбу» какого-то магазина, Димон суетливо примерил одну из кроссовок, и облегчённо выдохнул. Обувка, как на него шилась. Уже никого не опасаясь, он допил пиво, сунул коробку в опустевший пакет, и поехал домой. По дороге ещё несколько раз покупал пиво (надо же обнову обмыть, а то не по-пацански как-то), уже в изрядной плепорции, он нашёл Гуню, Портоса и ещё нескольких приятелей на том же месте.

- Пацанва, зацени, какие я четкие кроссы намутил! – нетрезво хохотнул Желяев, доставая из пакета коробку.

Ребята, выхватывая кроссовки друг у друга, и разглядывая шедевральный продукт буржуазной лёгкой промышленности, одобрительно матерились.

- Ну, ты даёшь, Димон! Круто! Я недавно такие в каталоге видал, они за восемь косых стоят. Проставиться бы за обновку надо, - прищурился на него один из пар-ней.

- Да не вопрос! – Желяев вытащил из кармана мятые купюры, - кто за бухлом сгоняет?

- А чё, мне не в падлу, - протянул за деньгами руку один из пацанов, по кличке Мутный.

- Только смотри не крои там, а то знаю я тебя, бычара, - подал голос плотного сложения парень с погонялом Измождённый, - и пошурику давай, не тормози!

Как Димон добрался домой, проснувшись часа в четыре утра, он, как ни старался, так и не вспомнил. В гудящей с похмелья голове клипами мелькали сцены вчерашнего вечера. Какие-то малознакомые пацаны со своим пойлом и биксами. Непонятки по пьяни, разборки:

- Слышь братуха, ты в натуре не прав, ты осознай это.

- А ты чё меня лечишь? Чё ты беса гонишь?

- Фильтруй базар, олень!

- Ты, баклан, обоснуй текст, чтобы опосля о здоровье не жалеть…

Ну, и дальше, в том же духе. Короче, как обычно. Хорошо, хоть без драки между своими на этот раз обошлось.

- А с чего зависли-то вчера? – напряг мозг Димон, - я же «кроссы» на халяву поимел! А где они?

- Фу-у…

Ярко-красная коробка лежала на кресле, в ворохе кое-как брошенной одежды. Желяев на всякий случай заглянув внутрь, убедился, что обувка на месте.

Прошлёпав босыми ногами в совмещённый санузел, он вполне осознано справил естественные надобности, и уже рефлекторно совершил омовение, и даже почистил зубы. На крохотной кухне, глотнув воды из чайника, Димон, особо ни на что не надеясь, заглянул в предынфарктно, прерывисто жужжащий холодильник. На этот раз ему повезло – треть литрового пакета кефира, две сардельки, плавленый сырок, и половинка помидора. В хлебнице подсохшая горбушка «черняшки». Утащив добычу в свою комнату, Димон, не смотря на похмелье, с аппетитом позавтракал, и решил примерить кроссовки.

То, что произошло дальше, повергло Желяева в шок, сродни ступорозному состоянию. Стоило ему сделать шаг, как неведомая сила, с невероятной скоростью бросила его на стену. Его швыряло из стороны в сторону до тех пор, пока он не догадался снять кроссовки. Немного придя в себя, он опасливо поднял с пола… что? Что это за хрень? Сапоги-скороходы, всплыла из детства одна из сказок, которые ему по очереди читали, тогда не пьющие, ну, или почти не пьющие отец с матерью. «Да ну, бредятина какая! – осадил себя Димон, - это меня с перепою так клинит. И потом. Это же кроссы, а никакие не сапоги!».

Тем не менее, он вознамерился, чтобы окончательно увериться, или разувериться в том, что его глючит, на открытом пространстве опробовать «чудесную» обувку, благо, народ ещё досматривал последние сны.

Сунув кроссовки в пакет, Желяев, стараясь не шуметь, вышел из квартиры, спустился на скрипящем, разрисованном невразумительными граффити лифте на первый этаж, и открыв электронно пискнувшую дверь, вышел на улицу.

Было тепло, светло и безлюдно. И первое, и второе, и третье очень даже Димона устраивало. Добежав трусцой до жиденького лесопарка, он присел, прислонившись к стволу берёзы, и с опаской, будто примеривая на себя пояс шахида, обулся, и осторожно встал. Выбрав направление, он сделал шаг вперёд…

Желяев не знал радоваться ему, или ронять скупые мужские слёзы. Кроссовки реально были сапогами-скороходами. Он пролетел по воздуху метров десять-двенадцать, не меньше, пока не коснулся земли. «Ну, вот на хрена мне всё это? В них же всё равно ходить нельзя, а деньги на другие я пробухал. Может, впарить их каким-нибудь учёным заполошным. Только где те учёные?», - размышлял Димон, всё увереннее отмеряя по пятнадцать метров за шаг.

«Налетавшись», Он присел на поваленное дерево, и закурил. «Что дальше? А что дальше. Покупателя надо по-тихому искать. Пацанам ни гу-гу. Они обезбашенные, не отстанут, убьют вещь, а то и сами покалечатся. А ведь немереные бабки можно за кроссы срубить. И на новые хватит, и на много чего ещё…», - размечтался Желяев.
Затушив о ствол окурок, он уже без опаски поднялся на ноги: «А интересно, вверх они тоже могут?».

Найдя открытую площадку, Димон оттолкнулся от земли раз, подлетев метров на двадцать, два – на сорок, три – примерно на полторы сотни. А дальше всё пошло не так…

***

 Чета Желяевых вдохновенно бухала, когда к ним домой ввалились Гуня с Портосом.

- Где Димон? Неделю его не видели, - с порога нависнули на родаков пацаны, - на закусь вы его пустили что ли?

Ничего не добившись от родных, по причине невменяемости последних, друганы стали шерстить по району.

Никто Димона не видел, и ничего о нём не слышал. Нашёлся, правда, один бомжара, алкаш, но он уж запредельное фуфло стал гнать. Балакал, что спозаранок, чтобы опередить конкурентов, по лесопарку шарил, жестянки и стекло по кустам шукал. Вдруг паренёк какой-то, по тропинке «семимильными» шагами пронёсся. Туда, потом обратно. Недалёко на бревне покурил, вышел на поляну, и ну вверх скакать. Раз скакнул, два. На третий высоко поднялся над деревьями. А на четвёртый так в небо и ушёл. Ждал он когда парнишка на землю возвернётся, да так и не дождался.
 
Послушали Портос с Гуней рассказ бомжа… Гуня плюнул с досады, а Портос пинка фуфлыжнику в сердцах зарядил. Только время зря потратили.

***
Желяев очумело, на грани помешательства, смотрел на плоскую, поросшую травой равнину, с редкими, похожими на зонтики укропа высоченными деревьями, простирающуюся во все стороны, насколько хватало глаз. Окончательно выбило его из колеи лицезрение пронесшегося метрах в ста от него стада... зебр.