Самоволка

Утром, едва приоткрыв глаза, машинально глянул на дату, что на
отрывном календаре: 19 октября 2020 года, понедельник. Включил
смартфон чтоб убедиться, что у меня нет дежавю потому. что
понедельник, по моим расчётам, должен был быть вчера. Надо
меньше бухать в отпуске. Да, действительно, чёрный матовый
экран крупно показывал время: 09:05 и чуть помельче дата:
20 октября – вторник. Непорядок думаю, надо оборвать вчерашний
лист. И когда понедельник, как данность, канул в небытиё, я вдруг
прочитал на листке, олицетворяющем новый день, название
праздника, который сегодня стоило отмечать: - «День военного
связиста». И тут я схватился за голову, ведь это же мой праздник:
я же целых два года «маслал связь» в одном из гарнизонов
Западной Группы Войск, дружественной нам ГДР, в качестве
механика радиорелейной связи. Рассказывать в чём заключались
мои прямые обязанности тема длинная, скучная и не литературная.
Но вот один случай из моей армейской службы я бы не прочь вам
рассказать, пока ещё не забыл все детали. Было это весною 1989
года, не то в апреле, не то в мае, ещё до падения Берлинской стены.
Наш особый батальон связи располагался в историческом центре
Дрездена. Выйдя за КПП можно было за пять минут на трамвае
добраться до Цвингера (королевского дворца), а за десять доехать
до здания Дрезденской картинной галереи, а через пятнадцать вы
уже на берегу Эльбы, в месте встречи воинов Советской Красной
Армии с воинами стран «союзной коалиции». И всё бы ничего, но
что бы выйти в город группой не менее тридцати человек, нужно
было особое разрешение не только командира части, но и военного
коменданта города. Поэтому в город простые солдаты срочной
службы попадали либо по большим праздникам, либо по большому
везению, попадая в наряд по ночному патрулированию. Ну, а те,
кому приспичило посмотреть ночные красоты Южной Саксонии, то
бишь бордели и гаштеты, вынуждены были бегать в самоволку.
Иногда это сходило с рук, а иногда, происходили вот такие
истории. Наша первая рота заступила на обычный суточный наряд;
караул, патруль, наряды по КПП, КТП, столовая, и конечно же,
обычный наряд по роте. Во всех нарядах, кроме ротного, был
прописан сон, не более четырёх часов. А у дневальных по роте,
отдых был по усмотрению дежурного по роте, и дежурного по
части. В случае ЧП про сон можно было забыть. В ту ночь ничего
не предвещало неприятностей. Я стоял «на тумбочке» возле
местного телефона в качестве стражника и глашатая. С боку, на
ремне, болтался непременный штык-нож. Дежурный по роте
сержант Сенцов от нечего делать читал «Красную звезду» в
Ленинской комнате, намереваясь чуть позже включить телевизор,
который, при некоторой настройке, по ночам, ловил западные
каналы. Второй дневальный, Алексей Иванов, не спеша занимался
уборкой бытовки, где перед отбоем молодняк подшивал себе и
«дедушкам» белые подворотнички. Третьим дневальным, согласно
журнала нарядов, был старослужащий Тимур Нурхалиев. Где он и
чем занимается после развода нарядчиков я не знал, да и знать
не хотел.  Мало ли? Может рисует дембельский альбом или
делает из погон эполеты? Но дежурному по части лейтенанту
Скворцову было скучно, ему не спалось, а портативного
видеомагнитофона, по которому можно было бы посмотреть крутое
видео, у него тогда ещё не было. И тогда он решил устроить смотр
дневальных всех трёх рот, числящихся у него в подчинении. Он по
селектору вызывал к себе дежурных по ротам и требовал от них
тщательного отчёта о проделанной работе, включая и перекличку
дневальных. Кто, где и чем занят? Все дневальные третьей и второй
рот оказались на месте, и лишь информация о рядовом Нурхалиеве
отсутствовала. Вадим Сенцов утверждал, что не видел его с
развода. Чем вызвал бурю негодования молодого летёхи.
- Слушай сюда, сержант, если ты через пять минут не находишь
мне этого засранца, я подымаю всю часть по тревоге, и мы ищем
его по всему городу, уже как дезертира.
Сколько Сенцов не допытывал спящих друзей пропавшего
дневального, никто ничего не знал или не мог толком ответить.
Один лишь «хохол» Микола Чугунец, тоже без пяти минут
дембель, одного призыва с Тимуром, не то в шутку, не то всерьёз,
пробасил: - В самоволку утёк, курва! Щас нас всех Ковпак на
«рога» поставит! Ковпаком называли командира части
подполковника Мансура Каракалпакова. А «рогами», довольно
неудобную позу, когда солдата (особо новичка) заставляли вставать
ногами на одну быльцу кровати, а руками хвататься за
противоположную, а под вздыбленным, одеревеневшим телом
лежал «дедушка» с торчащим вверх штык-ножом. И вот, не найдя
никаких следов Тимура в помещении первой роты, дежурный по
части звонит на домашний телефон командира батальона.
Объяснив ситуацию и получив полномочия сыграть тревогу, он за
пять минут ставит всю часть «в ружьё». В два ночи на плацу
собрался весь личный состав батальона, включая суточный наряд
нашей роты. Наш «Ковпак» вместе командирами подразделений
требовал крови, и вовсю «махал шашкой». Не тронули только
караул и дежурных по КТП и КПП.  Агитотряд выгнал из боксов
Бтр-ы с «матюгальниками» и прожекторами. И вот «царская
охота» за головой самовольщика началась. Спящие немецкие
бюргеры наверно подумали, что снова началась война. По
улицам шли иллюминированные бронемашины, из рупоров
которых летели угрозы и ругательства:
- Тимур, шайтанов сын! А, ну вернись в часть, пока тебе ухи не
оборвали, паршивый казашонок! Лучше по-хорошему, сдавайся,
пока я добрый, а не то сгною как тушканчика на гауптвахте!
Похоже самовольщик услышал эти крики и решил втихаря
пробраться на территорию части через наименее охраняемое
место, через свалку, граничащую с одной стороны со свинарником,
а с другой - со стадионом. Его, правда, засёк караульный на вышке
 и позвонил начкару. Начальник караула, старший прапорщик
Назлухонян, недолго думая, оповестил дежурного по части о
подозрительном гражданском перемахнувшем забор возле
мусорки. И когда, ничего не подозревающий Тимур, пытался
короткими перебежками от здания - к зданию, пробраться
в расположение своей казармы, его, как зайца за уши, схватил
начальник хоз-взвода, прапорщик Макртчян, который как бы
случайно проходил мимо. Или, как явствовало из официального
отчёта, он проводил ночную инспекцию в районе свинарника.
- Попался, который кусался! Заверещал, довольный поимкой,
небритый армянский толстопуз. В темноте сверкнули золотом все
его тридцать три зуба. – Все сюда! Я немецкого шпиёна поймал!
Его крики, походу, услышали в открытые окна дежурки. Лейтенант
Скворцов, на радостях, чуть не загасил бычок о пилотку не вовремя
прикемарившего сержанта Сенцова.
- Подъём, сержант! Хватит на массу давить. Похоже наш Ара
крупную дичь изловил! - Придётся жарить на площади шашлык!
И неприлично-дико рассмеялся.
Мы с Алексеем Ивановым курили в курилке на улице и нам всё
стало понятно, что вот сейчас нашего Тимура арестуют и поедет он
вместо солнечной Алма-Аты на гауптвахту под Лейпциг.
Но судьба распорядилась иначе. К трём ночи все поисковые группы
вернулись в расположение части и подполковник Каракалпаков
объявил экстренное построение на главном плацу.
В нестройном свете ночных фонарей, которые отбрасывали косые
тени на кайзеровскую брусчатку, была хороша видна маленькая
человеческая фигурка в нейлоновой красной куртке, голубых
джинсах и белых кроссовках. Интересно, где Тимур их раздобыл?
Мне поначалу даже показалось, что сейчас его проведут сквозь
строй, как в старорежимные времена и накажут шпицрутенами. Но
бить его никто не стал. Вдруг откуда-то прибежал боец с
ножницами и передал командиру батальона. Пышущий яростью
Ковпак толкнул речь: - Мы, тут охраняем священные рубежи
нашей великой Родины! А некоторые, анархически настроенные
элементы, позорят нас в глазах наших немецких товарищей по
оружию! Бросают посты и подставляют своих сослуживцев и
командиров! И ради чего!? Что бы выпить пивка с проституткой в
гаштете!?
И вдруг резко сменив тему:
- Вы гляньте-ка на него! Вылитый бомж со свалки! А ещё боец
Советской Армии называется! Тьфу! Смотреть противно! Дайте
сюда ножницы! – И с этими словами он порезал цивильную одежду
Нурхалиева в нескольких местах с хладнокровностью убийцы-
маньяка, который с пеной у рта добрался до жертвы.
- А, ну скидавай свой утиль, Казанова!
Тимур сбросил с себя искромсанную до разноцветных лоскутов
куртку и, лишь немного оцарапанные, лезвием ножниц, джинсы
и остался перед строем сотоварищей в чём мать родила: из одежды
на нём остались только белые кроссы с тремя красными полосками.
- Надо, бы тебя ещё остричь под Котовского! -  продолжал
лютовать подполковник.
Заметив, что на уровне его локтя, крутится с зловещими ужимками
начальник хоз-взвода, комбат передал ему ножницы со словами:
-Ара, дорогой, сделай доброе дело, обкарнай этого казахского
барашка, как новобранца. А то я боюсь, что вместе с волосами
обрежу его заячьи ушки.
- Спасибо, уважаемый Мансур Чарыевич. Но я бы на вашем месте
пообкромсал бы его дембельский чубчик плоскогубцами или
ножницами по металлу, а не этими дамскими штучками.
- Ара, о чём ты говоришь? Мы же не люди из средневековья.
Мы цивилизованные люди, просто в военной форме. Да и
принесите, наконец, его одежду, когда закончите стрижку. А я пока
придумаю, как наказать паршивца.
К Тимуру подошел Сенцов, что-то спросил, тот ему что-то шепнул
на ухо. Сенцова грубо прогнал в сторону Макртчян: старому злому
прапору хотелось, как можно скорее заняться актом возмездия.
Сержант принёс спрятанное под деревом обмундирование
Нурхалиева, вплоть до портянок с ремнём. Когда Тимур оделся,
ремень у него почему-то забрали. Из-под пилотки лукаво блестели
его озорные раскосые глаза и смешно топорщились ничем не
прикрытые уши. А тем временем, «Ковпак», вместо отправки
беглеца на гауптвахту, решил заменить её грязными и тяжёлыми
работами внутри части. И что бы наказуемому было не скучно,
придать ему в помощь всех дневальных бывших, в ту злополучную
ночь, в наряде по роте. Как говорится, бей своих, чтоб чужие
боялись. И вот зачитали список зондер-команды, которая две
недели будет заниматься благоустройством, очисткой угольного
склада, а так-же земляными работами: рядовые первой роты Тимур
Нурхалиев, Алексей Иванов, Андрей Пятиков... И ещё имена
шестерых дневальных из третьей и второй роты, которых я вот так
на вскидку и не вспомню. Всё - таки тридцать лет для памяти – это
крюк. Другими словами, по негласному сговору между командиром
батальона и верхушкой армянской диаспоры, нас отдали в рабство
начальнику хоз-взвода прапорщику Аре Мкртчяну. Ну и этот
колобок в фуражке не нашёл ничего лучшего в «книге пыток», как
заставить нас всю ночь - до утра, перебирать торф-брикеты на
угольном складе, отделяя чёрные кирпичики от угольной пыли: по
его замыслу, мы должны были сродниться душой с силезскими
шахтёрами. Но мы, быстро-быстро набросав полный кузов
мусорного «ЗИЛ»-ка, изрисовали себе лица, как индейские
разведчики, чёрными полосами и тупо вырубились от усталости на
торфяных сколышах. Нас разбудил страшный рёв заводимого
водителем двигателя. Началось утро новых испытаний и
приключений. А вездесущий армянский прапорщик всё ломал
голову, что б ещё такого придумать, чтобы загнобить и морально
уничижить этот солдатский сброд из девяти человек, во главе
с этим стриженным казахским «зайцем», Тимуром. И вот в
бильярдном шаре головы начальника хоз-взвода родилась
гениальная, с точки зрения средневековой инквизиции, идея: а
почему бы не расширить проезжую часть, (так, чтобы смог
проехать танк), переставить на полтора - два метра бордюр, и
заодно не пересадить молодые ёлочки. А потом подкрасить в ярко
зелёный цвет блеклую немецкую травку на газоне. И это стало
вторым и третьим днём нашего показательно-трудового
перевоспитания. Когда большая часть работы была выполнена, уже
наступил вечер. А мы завтракали, вернее пили чай с сухарями,
где-то в восемь утра, хлеба с маслом, нам почему-то не дали. Наряд
по столовой пояснил, что по распоряжению начальника хоз-взвода,
штрафники сняты с общего довольствия и теперь питаться нам придётся
тем-же, чем будут кормить "пятачков" в свинарнике. Голодные и
уставшие бойцы еле передвигали конечности после пересадки
корневой системы пихтовых деревьев. Но, тут всех воодушевил,
Тимур.
- Братья – солдаты, вы, конечно, простите, что пострадали из-за
моей самоволки. Если честно, я и сам не отказался бы сейчас от
шурпы или бешбармака. Но этот дагестанский тракторист, он
махнул в сторону столовой, намекая на нашего повара Фархада
Мамедова, опять сварганит свой «свинячий плов» из перловки и
сала. Поэтому, я предлагаю пойти и поговорить с Мухтаркой,
поваром офицерской столовой. Глядишь, а у него что-нибудь да
осталось с обеда. Мы не сговариваясь построились в колонну по
двое и, с песней Цоя «Группа крови на рукаве», попылили в
сторону серого здания из профнастила. Ребята в грязных х\б-шках,
без ремней, были больше похожи на пленных немцев в 45-м, чем на
доблестных военных связистов конца 80-х. Впереди, сунув руки в
карманы немного косолапой походкой, следовал наш негласный
вожак Тимур Нурхалиев. Он сделал нам знак остановиться и
подождать у крыльца. А сам прошмыгнул мимо начальника
столовой к своему другу, адыгейцу Мухтару Зараеву. Через пару
минут он показался на крыльце в сопровождении мелкого,
щупленького парнишки в белом поварском халате.
- Народ! Идите мыть руки! Нынче у нас праздник - плов!
Бойцы дружно грянули: Ура! И ломанулись в двери на радостях
чуть не сбив с ног Тимура с Мухтаром. Плов был оранжевого
цвета, жирный со свининой и немного отдавал зирой и куркумой.
Практически – эта была первая нормальная еда за полгода службы.
Каша с рисом и салом, которую по праздникам готовил нам
Фархад, ни шла ни в какое сравнение. И тут, мне в голову пришла
странная мысль: - А может быть мы и вправду не виноваты в том,
что произошло прошлой ночью? И, кроме наказания ещё
Божий Суд и так называемое воздаяние. Ведь если бы Тимур
Нурхалиев, Алексей Иванов или я, были действительно
виноваты, нам бы Господь никогда не послал такой вкусной
трапезы. А, эти ребята из второй и третьей роты, вообще ни сном,
ни духом. Им просто прицепили вину, как прицепные вагоны, чтоб
удлинить состав и сделать из одиночного преступление,
преступление групповое… Видимо, я в своих мыслях ушёл дальше
чем Родион Раскольников из «Преступления и наказания», потому-
что меня вдруг пихнул в бок Тимур со словами: - Андрюха, не спи!
Нам ещё сегодня траву красить! Ты как, готов отобрать лавры
у Шишкина!? От неожиданности, я не знал, что и ответить.
Все парни, сидевшие рядом со мной, улыбались. Скопившая
усталость и негатив улетучились сами собой. И, тут я впервые
поверил в слова про воинское братство и дух коллективизма.
Люди разных национальностей, разных религиозных конфессий,
и разных сроков службы, были счастливы вместе. Потому, что все
мы были выходцами из одной великой страны, СССР, потому, что
все мы были представителями могучей Советской армии, и потому
что все мы, были порядочными и здравомыслящими людьми. А,
как известно, даже хорошим людям свойственно ошибаться, а
другим, хорошим людям, свойственно приходить им на помощь.
И на этом банальном принципе, уже больше двух тысячи лет,
держатся все человеческие взаимоотношения на земле.
Через две недели нашу зондер-команду возвернули по ротам. А
через месяц Тимур Нархалиев вместе с Миколой Чугунцом, и
Мухтаром Зараевым покинули территорию части, по причине
демобилизации. Чубчик у Тимура так не и отрос, только уши
больше не торчали по заячьи, из-под болотного цвета фуражки,
так шедшей к его отутюженной парадке на чёрных погонах
которой золотом горели буквы «С.А». Его тёплую гагаринскую
улыбку и дружеское прощальное рукопожатие, я до сих пор храню
в своей памяти, как некий лучик добра и света.