Ваши собственные похороны

*
Скромная маленькая леди вошла в продуктовый магазин, поставила свой большой сверток на прилавок и стала ждать, пока ее ждут. Проходивший мимо мужчина равнодушно заглянул сквозь стеклянный фасад магазина. Всего лишь короткий поворот головы, один быстрый взгляд, не более того. Единственная необычная особенность в том, что прохожие-мужчины будут заглядывать в хабер=дашеры, сигарные магазины и даже парикмахерские, но, как правило, редко в продуктовые магазины.
Она была хорошенькой девушкой и отдавала приказ низким, приятным, слегка застенчивым голосом, не сводя глаз со списка в руке. Она нелепо выглядела как ребенок, серьезно читающий урок. Но на ее руке без перчатки было обручальное кольцо. Значит, ей было не меньше восемнадцати.
«Хотите, я пришлю вам его?» он предложил. «Довольно тяжелый…»
«Нет, спасибо, я понесу его сама», - пробормотала она. "Не беда, вообще."
Она вышла с довольно занятыми руками и продолжила свой путь. На ней была короткая куртка из тюленьей кожи, которая качалась при ходьбе; ее одежда была простой и недорогой.
Мужчина, прошедший мимо продуктового магазина, когда она вошла, не продвинулся далеко. Он остановился у газетного киоска на следующем углу, чтобы купить газету, затем он отступил, спиной к строению, чтобы быстро просмотреть ее, прежде чем забрать домой. На руках, державших бумагу, были перчатки из свиной кожи в пятнах.
Мгновение спустя маленькая леди с узлами прошла мимо него. Ни один из них не взглянул на другого; у них не было причин для этого. Он потерялся в бейсбольных счетах, помещенных в рамку вверху страницы, она смотрела на свет по диагонали напротив, чтобы убедиться, что сможет перейти на красный. На полпути в следующем квартале она зашла в другой магазин, пекарню.
Мгновение спустя, по одному из тех совпадений, которые так часто случаются, перчатки из свиной кожи прошли перед пекарней. Теперь он нес газету в кармане. Еще раз его взгляд равнодушно метался внутрь магазина, потом снова наружу. Но и обывателя не особо интересуют интерьеры пекарен. Этот, возможно, думал об ужине, на который шел домой - так неторопливо.
Она взяла сдачу у прилавка, положила ее в сумочку и вышла из нее еще более запутанной, чем когда-либо. Перчатки из свиной кожи, который, очевидно, не очень торопился домой, остановился, наконец, у надлежащего вида витрины - магазина мужской мебели, расположенного через несколько дверей ниже, - и уставился на роскошную выставку модных рубашек. Окно было недавно вымыто, в отличие от большинства соседей; за исключением того, что ему не хватало ртутной основы, он был ничуть не хуже зеркала.
Мимо прошла занятая маленькая домохозяйка со своими пакетами, а ее водянистое отражение последовало за витриной магазина. Но как только она приблизилась к Перчаткам из Свиной кожи, который стоял там спиной к ней, зрачки ее глаз на мгновение повернулись к нему, а затем снова отвернулись. Это было так же мгновенно и трудно уловить, как щелчок затвора камеры.
Она сделала еще несколько шагов. Но теперь в ее глазах произошла перемена. А точнее по коже вокруг них. Он затвердел, немного напрягся. Мгновенно, как будто она сама это осознала, она расслабила их, и они стали как никогда гладкими. Но она, казалось, вспомнила покупку, которую забыла сделать. Она остановилась, резко повернулась и начала поползать назад, как только что сделала конус.
Свиньи перчатки все еще лениво смотрели на рубашки и галстуки, когда она проходила позади него во второй раз. Но на этот раз ее глаза не замечали его; к нему не было движения; и его равнодушная спина выражала такое же неосведомленность о ней.
На углу, где был светофор, она не перешла второй раз, а свернула в переулок и скрылась из виду, оставаясь скромной фигуркой с узлами.
Мгновенно, откуда ни возьмись, рядом с Перчатками из Свиной кожи материализовался второй человек. Перчатки из свиной кожи быстро, почти незаметно, толкнули его в бок, словно подталкивая вперед, и затем они расстались. Никто не мог этого увидеть, это был не более чем жест признания между двумя проходящими знакомыми. Второй мужчина, одетый в серый ульстер, серую мягкую шляпу, подошел к углу и повернул в том же направлении, что и маленькая домохозяйка. Первый, перчатки из свиной кожи, спешил в верхний угол, но теперь шел намного быстрее. Он свернул на второй переулок, параллельный этому.
На том, что взяла маленькая домохозяйка, Серая Шляпа тоже быстро продвигалась. Его внимание привлекла брошенная сумка, полная продуктов, прямо у входа в зону. Выкатилась нетронутая буханка хлеба в вощеной бумаге. Он не остановился, чтобы изучить его; напротив, его быстрый темп сменился бегом трусцой. Дальше был второй мешок с продуктами. Этот скатился к улице и вывалился за тротуар. Бег трусцой превратился в стремительный бег, расстегнутое серое пальто вздулось позади него, как парашют. Улица впереди была пуста.
Точнее, не совсем пустой, но маленькой хозяйки на нем не было. И это все, что интересовало Серую Шляпу. Внизу, за углом, разбился о пожарный гидрант, оказался третий и последний коричневый бумажный пакет. Из него выкатилась пара ярких жестяных банок; Два мальчика приближались к нему с другой стороны дороги, лихорадочно подгоняемые полной материнской фигурой в открытом окне верхнего этажа.
Когда Серая Шляпа по одному из тех совпадений, которые теперь стали немного перегруженными, достигла угла, Перчатки из свиной кожи на полном ходу приближались к нему, обогнув квартал с другой стороны. Они оба повернулись и пошли в одном направлении.
Они прошли еще один квартал на восток, потом еще один на юг. Было невероятно, как девушке удалось так быстро зайти так далеко. Сразу за следующим углом скромная маленькая домохозяйка, теперь уже без упаковки и без шляпы, неслась с бешеной, покачивающейся скоростью, прижимая руки к телу, как это делают большинство женщин, когда они бегут. Что она могла добиться чего угодно на таких тонких каблуках, а тем более так далеко и так быстро, как она показала, до каких пределов может заставить себя человеческий механизм.
На полпути ее, казалось, внезапно поглотила дверь, и она ушла. Белые и фиолетовые креповые ленты, закрепленные на ней, трепетали, когда она проходила. Спустя долгое время после того, как она ушла, стеклянная уличная дверь все еще медленно возвращалась на место на упорных петлях.
Слишком поздно, чтобы ее увидеть, Перчатки из Свиной кожи и Серая Шляпа свернули в квартал и помчались к следующему углу. Но не повернули. Пожилой мужчина, стоявший там, подошел по их команде и что-то сказал им. Он сделал неудачный жест рукой, как бы показывая, и один из них ударил ее. И снова, как и раньше, они расстались. Серая Шляпа осталась стоять на месте, надвинула поля шляпы на глаза. Перчатки из свиной кожи поспешили к очень маленькой вещи, почти незаметной маленькой штуке, которую он заметил секунду назад. На плинтусе витрины магазина был прикреплен бело-голубой эмалевый диск с надписью «Телефон-автомат».
Сумерки переходили в ночь; внезапно зажглись уличные фонари длинными тесными рядами, насколько хватало взгляда ...
На втором этаже коридора скромная девушка, задыхаясь, прислонилась к двери, хромая, как тряпичная кукла, не издавая ни звука, ее лицо прижалось к дереву, чтобы унять прерывистое дыхание. Ее руки бродили вверх и вниз по нему с каждой стороны, не стучая, а толкая его, бессвязно ища допуска. Она повернулась только один раз, чтобы со страхом взглянуть на лестницу, затем в отчаянии снова прижалась к двери. Он открылся без звука; она исчезла, как тень; дверь снова закрылась.
С другой стороны, в оранжевом тусклом свете единственной лампочки из дальнего конца длинного зала, она говорила. Горячий шепот без звука гортани. «Федералы, чемпион! Мальчики Бакенбарды, Чемпион! Практически прямо на меня, прежде чем я это осознал! " Она провела ладонью по лбу, немного пошатываясь от такого бега.
Мужчина в синей рубашке закончил откладывать иссиня-черный автомат и обвязывал дверной шов цепями, как будто не слышал ее. Затем они вместе двинулись по длинному коридору подальше от двери. В конце комнаты он только раз согнул руку, и она внезапно упала на одну поддерживающую руку.
«И ты вернулся сюда! Прямо обратно, как в погоне за бумагами! » Он протянул руку и погасил лампочку, подошел к глухой стене напротив, а оттуда по диагонали до окон. Паутинные сетчатые занавески пересекали серебристое сияние дуговых ламп, проникающее с улицы. Он не прикасался к ним, даже не позволял своему дыханию беспокоить их, когда он прижался лицом к ним. Чемп Лейн в тусклом свете выглядел почти как ребенок. Его жесткое, хитрое лицо было скрыто; силуэт его было маленьким, почти чахлым; его движения жилистые и напряженные.
«Я сделал это, Чамп, я их потерял». Ее голос звучал приглушенно где-то в затемненной комнате позади него. «Мне приходилось выходить на открытое место, я должен был проделать дыру над головой, и я не знал, в какую сторону повернуть. Если бы я остался в стороне, меня бы наверняка подобрали, поскольку
… - Тогда почему ты не натянул реку на себя? - с горечью сказал он, его глаза блестели через два пересечения в плотно перепончатой сети.
Она поднялась, распахнула дверь туалета, шагнула за нее - за пределы туалета, но подальше от окон. Один раз зашипела наждачная бумага, на мгновение вспыхнула спичка, затем снова тьма. Она вышла из-за двери, опустив руку вниз, над мигающей красной искрой. «Я тоже потерял всю жратву. Я не знаю, что мы будем делать, я не могу снова показаться в тех же магазинах. Мое пальто из тюленя тоже горячее, и это единственное, в чем мне нужно выходить
… Красная искра беспокойно двигалась взад и вперед в бархатистой темноте комнаты. В тишине, когда она перестала шептать, сквозь потолок над ними тонко донеслись приглушенный вой, жуткий звук свирели.
Она вздрогнула. «Они по- прежнему есть , что жесткие там с ними?» - ворчливо сказала она, запрокидывая голову. «Почему они его не вынимают? Это сводит с ума, когда их слушаешь.
Человек у окна, Чемпион Лейн, разыскиваемый почти всей страной в последние несколько недель, не шевелился, не сводил глаз с двух сетчатых отверстий, служивших для каждого ученика рамкой. Казалось, он все это время не дышал. Наконец он заговорил снова.
«Ты их потерял!» было все, что он сказал резким, сдавленным голосом.
Мгновенно, беззвучно, она оказалась у него за плечом, глядя поверх него на улицу. Красная искра в ямке ее руки была скрыта от окна ее ладонью. Он больше не бил ее, просто резко оттолкнул спину локтем. Она ушла, вернулась снова без горящей сигареты.
Трое мужчин были собраны в тесный узел на противоположной стороне улицы; они вообще не смотрели сюда. Они растаяли, каждый поднялся на свою ступеньку из коричневого камня. На одном было непромокаемое пальто из кравенета. Один держал футляр для скрипки, высоко зажатый под мышкой. Ни одна дверь не открывалась, чтобы пропустить их наверху этих ступенек, они просто уходили в тень. Были и полицейские в форме.
«На подходе теплая погода», - мрачно сказал Чамп.
Она потянула его за рукав. "Давай убираться. Может, мы все еще сможем это сделать. Ужасная установка, в которую можно попасть - тупик без поворотов! »
«Слишком поздно, дурак, слишком поздно. В наших руках весь округ Колумбия ».
Из нижнего угла под руку поднимались парень и его девушка. Мужчина неожиданно подошел к ним с места и снова упал. Пара повернулась, поспешно пошла назад тем же путем, по несколько раз поворачивая головы, чтобы посмотреть через плечо.
«Отвяжите нас, а?»
«Задний двор, Чемпион. Мы можем выбраться отсюда ».
«Если они на этой улице, они на следующей». Он ненадолго отвернулся, надел пиджак. Мгновенно призрачно-синий цвет его рубашки потемнел до невидимого черного. Он снова вынул из-под него пистолет. «Они не спасут меня живым», - тихо сказал он.
Бесполезное блеяние, доносившееся сквозь потолок, звучало еще более странно, чем когда-либо в напряженной покалывающей тишине; это было похоже на монотонную мелодию флейты, которую играет индийский заклинатель змей, или на свист арахисовой стойки на одиноком углу улицы.
Чемп Лейн всегда обладал чувством юмора; извращенный, возможно, но он был там. Его глаза метнулись вверх.
«Подвинься, кто бы ты ни был», - усмехнулся он, «впереди еще двое!»
Девушка в комнате с ним поморщилась, резко втянула дыхание, как будто что-то резкое порезало ее.
На улице остановилось такси, ехало задним ходом с трудом. Направляющая фигура спрыгнула с подножки, когда она двинулась в обратном направлении по улице с односторонним движением. В домах напротив гасли огни в комнатах. Они стали до странности пустыми, непостижимыми. Из одного из них поспешно вышла женщина, ведомая милиционером, с клеткой в руке. Он толкнул ее на прощание в локоть, и она пошла ковылять по улице в безопасное место.
«В любую минуту», - сказал Чемп Лейн, показав зубы в ухмылке.
Внезапно плач плакальщиков наверху оборвался, как бритва. Его место занял осиный гудок батарейки дверного звонка, отчетливо слышимый сквозь тонкий, как бумага, пол. Z'Z'ZZ. Шаги поспешили туда и сюда по обшивке, короткое шарканье, как будто кто-то был вынужден уйти против его воли.
Потом, что невероятно, это прозвучало прямо там, в одной квартире с ними - громче, злобнее, как взбудораженное шершневое гнездо в другом конце длинного зала.
«Что они ожидают от меня?» он сказал: «Подойти к двери с поднятыми руками? Возьми, - кратко проинструктировал он ее, - иначе они точно узнают, в какой квартире…
Она беззвучно шла по коридору. "Да?" - выдохнула она в перфорированный диск на стене.
«Всем вон! Все на улицу! Это приказ Министерства юстиции! »
Она вернулась. «Они убирают дом».
«Это означает газ», - сказал он.
«Чамп, - хрипло умоляла она, - не оставайся здесь спиной к стене и умри! Не рассчитывайте на свой арсенал на кухне, против вас целое правительство! Минуты идут, как только они освободят другие квартиры, будет слишком поздно…
Непрерывная пульсация ног доносилась из оцинкованного железного каркаса лестницы снаружи - все идут в одну сторону - все идут вниз. Это была скорее вибрация, чем звук. Предупреждающий гудок продолжал раздаваться, когда двери открылись. Внизу, вверху где-то на том же этаже. Тонкий пронзительный звук внезапно снова превратился в полную громкость, но уже не над головой, он шел вниз и вокруг лестничной клетки, уходя на улицу внизу.
Чамп стремительно рванулся вперед.
Он снова был у окна. Согнутая фигура в вдовьей траве с закрытым лицом на неохотных ногах спешила на другую сторону улицы, полицейский с одной стороны от нее, смотритель с другой, поддерживая ее.
Она, жена Чэмпа, должно быть, стояла у двери, а он этого не знал; если бы он это сделал, он, вероятно, сбил бы ее. Она прибежала обратно. «Крыша, Чемпион, крыша!»
Чего ты думаешь, что они - голодранцы? было все, что он сказал, не поворачивая головы.
- Тогда умирай хотя бы в открытом зале, а не запечатанном в этой банке с сардинами! С этого этажа лестница все еще свободна. По крайней мере, давай попробуем. Мы всегда можем победить его снова, если ничего не получится… - Она обеими руками тянула его за левую руку. - Хорошо, - сказал он внезапно, - приступайте, там, наверху. Я собираюсь начать отсюда. Он все равно идет - а я еще ни разу в жизни не стрелял. Вот идет твой друг с плащом.
Она могла почти различить фигуру через его плечо, сквозь занавески и оконное стекло, на вершине крыльца с другой стороны, сигнализирующую кому-то невидимому с этой стороны.
Он не прикасался ни к занавеске, ни к стеклу. «Следи за своими глазами». Она защитно прищурилась. Он выстрелил, как пушка, вспышка осветила их лица, и осколки стекла забрызгали их, как капли дождя. Занавес сильно задрожал; теперь в нем была опаленная дыра. Фигура на крыльце вздрогнула, спустилась с двадцати ступенек из коричневого камня, перекатилась по тротуару в сточную канаву.
Мгновенно ожил целый мир неизвестных насекомых. Стаи желтых бабочек порхали со всех сторон, со всех ступенек, вверх и вниз по улице. Целые ульи разъяренных пчел, казалось, падали на оба окна и прыгали по комнате, как мексиканские прыгающие бобы. В одно мгновение ни в одном кадре не осталось ни куска стекла. Чамп дернулся, ругаясь, и бросился на живот, потянув ее за собой. Занавески распахивались. Клочья дыма поднимались от линии крыши через дорогу и уносились в ночное небо. Луч прожектора внезапно откуда-то выстрелил, нашел расстояние до окон и осветил комнату внутри тальком.
Они оба лежали на животах, извиваясь, как змеи, для безопасности в холле, девушка шла впереди. Чемп обернулся вокруг своего ружья, как руль, управляющий барахтающейся лодкой, прижался подбородком к ковру и поднял луч на карниз напротив. Стекло жалобно зазвенело, раскаленный добела завиток в центре луча стал желтым, затем красным, затем погас. Сам луч погас, как стёртая белая линия. Сами они ничего не видели в течение минуты, а тем более других вокруг.
Он нащупал ее, положив руку ей на пятку; затем они оба встали на дыбы за стеной холла. «Да ладно, - сказал он, - после этого нам еще десять минут. Они, наверное, думают, что Фрэнки или кто-то еще здесь со мной ».
Окно в коридоре, выходившее на шахту, ведущую к задней части здания, содрогнулось сразу после того, как они прошли, их летающие фигуры, должно быть, вырисовывались на фоне светлой стены позади них.
«Котики тоже на заднем заборе», - проскрипел он. Он швырнул свой пистолет на кухню, схватил неподготовленный из фарфорового шкафа, где они висели на крючках, как чашки. Это был обычный склад боеприпасов. У двери он взял на себя инициативу, выскользнул к повороту лестницы и посмотрел на этаж ниже. Она взяла ведущую ветку.
"Чемпион, не надо!" - выдохнула она. «Разве не достаточно жесткий рэп?» Его пистолет злобно выстрелил только один раз, и толстое дверное стекло отскочило где-то внизу. Рой пчел взлетел на второй этаж с шумом кофемолки, и гладкая стена взорвалась черными точками. Но он уже шел за ней по пятам к третьему. - Пистолет Томми, - сказал он. «Все, что им нужно, это оловянные шляпы и флаг!»
Они вылетели вокруг третьей площадки, мимо двери с венком и до четвертой. Дом принадлежал им. Внизу звучало очень восторженное Четвертое июля. На четвертом этаже кто-то потерял салфетку от ужина, когда торопился выбраться, вероятно, из-под подбородка. Радиоприемник, оставленный без внимания, все еще бормотал:
«А потом маленький Кролик Питер сказал Большому Злому Волку…»
Выше четвертой ступеньки потеряли поддельную мраморную отделку и стали круче. Дверь на крыше закрывала их. "Получите свет в холле!" - приказал он, взявшись за защелку. Она прыгнула в высоту и не смогла до него добраться.
«Хорошо, пропустите». Он почти случайно взглянул на нее, и она превратилась в ничто, как воздушный шарик.
Он жестом велел ей сесть за спину, снял защелку и, надавив плечом, начал открывать дверь на крыше. Мгновенно, как если бы был полдень, а не глубокая ночь, щель задымилась сиянием, словно зейдлицкий порошок от какого-то ожидающего луча, и обычные пчелы запели снаружи металлической двери. Один из них, попав внутрь, рикошетом рикошетил прямо по ногам девушки на одной из нижних ступенек, как какой-то теплый маленький жук. Она стряхнула его пинком.
«Муста мобилизовал ополчение», - сказал он со вспышкой сардонического юмора. Они снова начали спускаться по наклонной, прижимаясь к внутренней стене в сторону от перил лестницы. Где-то на улице шла тщетная бомбардировка - ни в чём не бывало. Они перешли к третьему снова без сопротивления. Жена Чэмпа подняла выброшенную салфетку, возможно, с каким-то невысказанным желанием, чтобы он сдался живым, и держала ее свернутой в руке, а он этого не видел. Они снова миновали дверь с крепом, поспешно оставленную разграбленными жильцами на расстоянии дюйма шириной.
Он остановился, колеблясь у лестницы. Ее рука прижалась к его руке. "Ой." Это был тихий звук - небольшой хриплый вздох. - О, тебе больно - кровотечение…
- Ничего, - коротко сказал он. «Это был первый взрыв - дай салфетку». Он схватил ее, обернул вокруг своего плеча чуть ниже бицепса, держал концы, чтобы она связала.
«Я не оставлю тебя, Чамп. Я не буду. Тебе больно.
«Ты будешь делать, как я тебе говорю. Я в порядке. Перестань хныкать надо мной. Это просто немного крови ». Он оттолкнул ее от себя, поднялся на первые ступеньки и остановился. «Вы знаете, что я собираюсь делать, не так ли?» он сказал.
Она выглядела испуганной - по-новому. «Я… я так думаю, Чамп», - сказала она и вздрогнула.
Его глаза были жесткими, властными.
«Тогда вот что тебе нужно сделать…»