Заговор слепых. 37

Глава XXXV. НА ЗЕМЛЕ И ПОД ЗЕМЛЁЙ

Глеб брёл по улице, разглядывая почву у себя под ногами.
Люки...
Никогда раньше не замечал он, как их много. И какие все они разные!

Классифицируя чугунные пробки, затыкавшие вход в подземное царство, Глеб выделил несколько основополагающих типов:
люки-реки, чью поверхность бороздят широкие волны или мелкая рябь;
люки-светила, в которых литые лучи разбегаются в стороны от центрального диска;
люки-лакомства, с узором из выпуклых квадратиков, как у шоколадной плитки или орнаментом из углублённых, как у вафли, ячеек.
Встречались канализационные крышки с надписями и без.
С отверстием в центре, с отверстиями по бокам и вовсе без всяких отверстий.

Глеб брёл по улице, и гадал: какая из этих дыр примет его в своё углублённое лоно и станет вратами в катакомбу городского кишечника.

На углу Гражданской улицы и Столярного переулка их поджидал Крысолов.
Возле ног его вертелась мелкая собачонка чёрно-бело-бурой масти. Зверь был весьма неказистой наружности, но в глубине его аспидных глаз пылал огонь авторитетной харизмы.

- Вот, Мандавошку с собою приволок. Прошу любить и жаловать, - представил Крысолов четвероногого друга. – Сподвижница моя. Без неё, как без рук! Порода ейная – крысиный терьер. Продукт специальной селекции. Талантище!  Добычу ловит исправно и деликатно - умеет поживу в зубах принести, не убив и не испортив наружности.

- А зачем вам живые крысы? – удивился Кубик.

- Как зачем?! Для рентабельности производства. Сам посуди: за дохлую тушку государство в лице санитарно-эпидемической службы платит двадцать копеек. Можно сказать, ничего! Тогда как за живую особь владелец крысиного Колизея десять рублей запросто тебе отстегнёт. Лишь бы крыса была задорной, здоровой и жилистой.

- Колизей? Вы имеете в виду крысиные бои? Так их ведь давно запретили.

Поставщик зоологических гладиаторов смерил наивного собеседника снисходительным взором.

- Когда в нашей державе закон-то блюли? Запретный плод сладок, а где сладость, там и прибыль. Ясное дело, с центральных точек Колизеи весьма удалились. Чего зря глаза начальству мозолить? В подпольный пригород эмигрировали, подальше от карающей руки правосудия. Но бизнес не сдох. Напротив, по-прежнему процветает. И нам, санитарам клоаки, сие обстоятельство чрезвычайно отрадно. Если б не крысиные бои, мы бы давно уже лапы протянули.

Подписываясь под заверением хозяина, Мандавошка утвердительно тявкнула и завиляла обрубком хвоста.

- Ладно, хватит лясы точить. Пора в путь-дорогу.

Миновав несколько проходных коридоров, путеводитель подвёл экскурсантов к странному сооружению, возвышавшемуся посреди двора-колодца.
Штуковина одновременно напоминало гриб-подосиновик и космическую ракету, какие водружают на детских площадках. Под куполом гриба-ракеты имелась маленькая дверца, к которой вела железная лестница.

- Ты куда нас привёл? – подал голос Тимур, разглядывая таинственный объект.

- А вам куды надо? В канализацию? Тогда, милости просим! Данный монумент есть ни что иное, как выхлопная труба городской утробы, отдушина воздушной циркуляции. Отсель прямая дорога в любую подземную сторону. А теперь – маскарад.
 
Скинув с плеча вещмешок, Крысолов достал из него три комплекта защитной экипировки. Прорезиненные штаны с одной стороны были оборудованы подтяжками, а с другой – сапогами великанских размеров.

- Одевайтесь, обувайтесь. Наряжайтесь, короче. Феноменально удобная вещь - водостойкая, прочная и жутко просторная. В такие бахилы даже со своими ботинками влезете. И вот вам ещё пополнение к амуниции.

Порывшись в мешке, Крысолов выудил три пары клеёнчатых перчаток цвета тёртого кирпича. Раздав превентивные варежки, он объявил:

- Санитария в нашем деле превыше всего! Сами видите: работёнка у меня углублённая, а среда обитания дерьмовая. Приходится блюсти себя. Ну что, братцы, с богом?

Достав из кармана какую-то загогулину - помесь гаечного ключа, штопора и пассатижей - Крысолов вонзил хитроумный инструмент в замочную скважину вентиляционной калитки и, после кратковременной схватки с запором, отворил заветную дверь.
   
- Всё, сим-сим открылся. Вуаля! Сделаем так - ты, Тимурыч, первым полезешь, будешь нам путь освещать. На, держи фонарь. Я замыкаю шествие – надо ворота за собою закрыть, чтобы всякая шантрапа не лезла, куды их не просят. А тебе, - обратился он к Глебу, - вручаю самое дорогое. Храни её, как зеницу ока!

Крысолов поднял с земли Мандавошку и протянул сучью ношу избраннику.
Очутившись в чужеродных объятиях, собака сперва насторожилась, завертелась волчком, но вскоре успокоилась, смерившись с ручной своей участью.

Откровенно говоря, Глеб был слегка разочарован методом и местом погружения.
Он настроил себя на встречу с канализационным отверстием. Даже загадал: если крышка люка будет волнистой, то операция по освобождению Неточки пройдёт успешно, а если с крестом…
Впрочем, о крестах лучше не думать. Ну их к чёрту, эти кресты.
И вдруг какая-то башня – здрасте наше вам!
Хотя, с другой стороны, не всё ли равно?
Все дороги ведут в Рим. Главное, чтобы «Рим» этот оправдал возложенные на него надежды.

Спуск оказался делом нелёгким.
Во-первых, тесно: каменная труба имела в диаметре чуть больше метра.
Во-вторых, мешали двигаться штаны-сапоги. Глеб чувствовал себя в них тюленем, которого заставляют ползти по ступенькам.
Да и сами ступеньки сплошное мучение - ржавые скобы, торчащие из стены.
В-третьих, докучала Мандавошка. Собака вела себя смирно, не рыпалась, но придерживать её всё равно было надо, поэтому свободной для карабканья оставалась одна лишь рука.
В-четвёртых, действовал на нервы Кубик. Этот увалень, пятясь по следу, так и норовил наступить на голову своими бахилами.

Наконец ноги Глеба коснулись устойчивой опоры.
Вертикальная труба, надломившись, превратилась в горизонтальный туннель. В месте сочленения труб образовался каменный пузырь, в котором с трудом, но сумели разместиться все четверо.
Двигаться дальше предстояло на четвереньках - горизонтальный лаз был высотой в три Мандавошки, если их водрузить друг на друга.
Прежде чем отправиться в путь, Крысолов провёл предварительную летучку:

- Значит так, братцы-кролики, в подземелье вести себя пристойно и слушаться правил. Правило первое: глотку не драть. Крик – штука чреватая. А вот беседовать не возбраняется. Даже наоборот - общаясь, путешествовать веселей.
Правило второе: следовать дышло в дышло, я первый, вы за мной. Не отставать, в сторону не заруливать. А главное – не обгонять. В нашей эскадре я флагман!
Правило третье: шагать осторожно. С этой трубой проблем нет, тут сухо и дно на виду. А вот когда в воду залезем, там надо быть начеку. Поскользнуться, спотыкнуться, в пролом угодить – как нефиг делать! На моей памяти три случая с инвалидностью. Исключительно из-за небрежных хождений по днищу.

Крысолов запнулся, переводя дыхание.
Да уж, не Альпы!
В трубе было душно. Воняло пылью и тухлым яйцом.

- Всё, что с потолка свисает, обходить стороной и руками не лапать – можно на кабель электрический нарваться. И ещё: под землёй друг друга по имени не окликать.

- А это почему? – удивился Тимур диковинной регламентации.

- Примета такая. Точней, не примета даже, а эта… как её… традиция! Слышали наверное: в театре нельзя воду на сцену лить, в цирке – спиной к манежу стоять. Покойника следует выносить ногами вперёд, а невесту – наоборот. Я лично человек несуеверный, но убеждён – традиции на пустом месте не появляются. Сказано, по имени не окликать, значит есть причина. Тут вам не то, что снаружи. Тут всё по-другому. Одно слово – подземелье!
 
Инструктор замолчал, вспоминая, не забыл ли он чего-нибудь актуального и жизнетрепещущего.

- Ну вот, вроде бы всё, - пробормотал он, успокоившись. – Можно отчаливать.

Приняв из рук у Тимура фонарь, Крысолов повесил источник света себе на живот, согнулся в три погибели и двинулся в путь.
Ползти по трубе было ещё тяжелей, чем спускаться вниз - тесно спине и больно коленям.
Одна Мандавошка чувствовала себя вольготно и комфортабельно. Вновь ощутив под ногами устойчивую железобетонную почву, она заняла стратегически-важную позицию во главе каравана.

Нового перевалочного рубежа они достигли минут через десять.
По-крайней мере, Глебу так показалось. Часов при себе он не имел, приходилось доверять хронометрической интуиции.
От туннеля отпочковывался дополнительный лаз, ещё тесней и неуютнее прежнего. Передвигаться по такой магистрали было возможно лишь на брюхе, пластунским манером.
В нагрузку к прочим прелестям, боковая труба уходила вниз под углом сорок пять приблизительно градусов. Пологим подобный спуск осмелился бы назвать только отпетый оптимист.
Если кто-то вдруг забуксовал на пути – пиши пропало! Вялотекущая и неприглядная смерть - включить задний ход в этой кишке всё равно не получится.
Даже Мандавошка, почуяв дыханье бесспорной опасности, поддалась панической ажитации: перестала вилять обрубком хвоста и трусливо брела на встречу судьбе. Временами цепкие лапы её давали осечку, и собака начинала скользить, уныло скуля и давя на тормоз передними лапами.

Слава богу, этот туннель не был чересчур удлинённым. Вскоре все члены ползучей команды благополучно приземлились на деревянный помост.
Где-то внизу журчала вода. Запах тухлого яйца стал отчётливей.
Кроме того, к нему присовокупился аромат перепрелого лука и ещё какой-то двусмысленной гнили.

- Ну, молодежь, как настроение? Понравилась гимнастика? Это только цветочки! – обнадёжил Крысолов участников экспедиции. – Кстати, рекомендую облегчиться, пока мы твёрдо стоим на ногах.

Предложение было одобрено и принято к реализации: четыре струи полетели во тьму, принося жидкий дар к алтарю текучей клоаки.
Мандавошка тоже не поленилась раздвинуть задние лапы.

- Что ж, с пластунским спортом мы справились, мочевой баллон опорожнили. Можно приступать к водным процедурам.

Освещая путь фонарём, подземный гид подвёл экскурсию к краю помоста.
Отсюда вниз уходила железная лестница. Конец её исчезал в смердящей пучине. Крысолов спустился первым. Замыкал шествие Глеб, которому снова пришлось взять на руки собаку.

- Не бойтесь, тут не глубоко. Ниже колена, - донёсся голос проводника. – В это время года воды кот наплакал. Другое дело осенью, когда дожди зарядят. Всемирный потоп! Хоть на лодке греби.

Жёлтый глаз фонаря пустился шарить по сторонам, обозревая окрестности.
Они очутились на перекрёстке канализационных путей. Четыре трубы, разбегаясь крестом, намечали четыре возможных маршрута.
Помешкав малую долю минуты, Крысолов определил направление и устремился к выбранной дыре.

Глеб осторожно ступил в воду. Днище сапога увязло в какой-то илистой склизкой субстанции.
Бр-р-р! Малоприятное ощущение.
Кроме того, вода была ледяной. Ноги, несмотря на двойную обувку и шерстяные носки, мгновенно окоченели.

- Ничего, скоро потеплеет, - успокоил соратников Крысолов, уловив страдальческий флюид. – Тут Фонарные бани рядом, разбавят жижу кипяточком. А с другого бока взглянуть – нету худа без добра. Вам ещё повезло, что зима на дворе. Холод нос бережет. Летом тут такая шмонина – просто жуть! Даже мне, уж на что я привычный, и то порой невмоготу. Противогаз с собою брать приходится.

- Летом вонь, зимой холодрыга, осенью потоп. Чумное местечко! – сделал Тимур неутешительный вывод. – Ну, хорошо, а весной тут как? Весной какая напасть?

- Весною? – Крысолов фундаментально задумался. Наконец ответная формула утвердилась в его голове. – Весною, братцы, везде хорошо. Весенней порой душа и среди говнища ликует!

Банное чутьё не подвело подземельного лоцмана.
Промучившись оледенением ног энное количество времени, путники добрели до чугунной трубы, приуроченной к бетонному боку туннеля. Из трубы вылетала струя, наполняя окрестность клубящимся паром.
Конечности сразу почувствовали потепление водной среды и пустились в путь с удвоенным рвением.
   
На секунду Глебу почудилось, что он слышит призрачный шум, доносящийся откуда-то сверху: гул голосов и скрежет цинковых шаек  о кафельный пол.
Похоже, акустический фантом посетил не его одного.

- Эх, сейчас бы веничком похлестаться, да пивка с таранькой жахнуть, - мечтательно произнёс Крысолов. – Обожаю косточки погреть. Как ни крути, а баня – великая штука!

- Слушай, не трави душу! – взмолился Тимур. – Веди нас лучше давай, Вергилий хренов.

- Во-первых, я не хренов. Во-вторых, не Вергилий. А в-третьих, попрошу без имён, - напомнил проводник подземную заповедь.

Шли они долго.
Банная струя успела иссякнуть, растворившись в студёном потоке. Стопы вновь заиндевели.
Один раз Глеб чуть не упал, наступив на что-то бугристое. Происшествие напомнило, что надо быть бдительным. Он стал внимательней глядеть под ноги, одновременно созерцая окружающий пейзаж.
Озарённый чахлым светом луча, мимо него проплывал разнокалиберный мусор: бутылка с соской на конце, целлулоидная кукла с обожжённым лицом, обрывок плаката, на котором правящий император в засос целовался с правителем республики Буркина Фасо.

В месте, где туннель изгибался, образуя мелкую заводь, Глеб увидел псиный труп, нелегально пришвартовавшийся к стенке. Вздувшееся тело качалось лохматым буйком на волнах, навевая исключительно невесёлые мысли.

«Какого лешего лезем мы на рожон? На что надеемся? Ну, хорошо, проберёмся во дворец. Допустим. А дальше чего? Трудно найти в тёмной комнате чёрную кошку, особенно, если этой комнаты нет и в помине. А с другой стороны... Лучше уж в пекло, чем томиться без дела! Ладно, будь, что будет…».

После долгих блужданий в подземной трубе, караван затормозил, упёршись в препону диковинной внешности.
Глеб не сразу сообразил, что перед ним стальная решётка.
Остов помехи снизу до верху был облеплен отходами человеческой жизнедеятельности: тряпичная ветошь, бумага, не успевшая раствориться в воде, заскорузлые тампоны и окаменевшие прокладки – всё это богатство гроздьями свисало с металлических прутьев.
Сюрреалистическое зрелище возбуждало внезапные ассоциации: застенок психиатрической лечебницы, отделение для буйных. Все острые углы и жёсткие грани обмотаны ватой, дабы отвлечь неугомонную клиентуру от соблазна членовредительских акций.
Смешно…

- Нет, ну ты погляди, что делается. Жуть и кошмар! Совсем люди стыд потеряли, - воскликнул Крысолов, возмущённый запущенным зрелищем. – Эта штука, что-то вроде фильтра. Заслонка на пути к заливу, чтобы всякий крупномасштабный хлам в ту степь не плыл. За фильтром, как известно, надо следить, в чистоте его блюсти. А этот, почитай, с прошлогоднего наводнения не шелушили. Сволочи! И куда только мэрия смотрит?

К решётке подошёл Тимур и, обхватив рукою вертикальный прут, попытался тряхнуть его, проверяя на прочность.
Куда там! Кордон был незыблем. Стоял, как влитой.

- Что ж, цедилка - дело хорошее, - похвалил он превентивную меру. – Экология, и всякое такое… Да только нам-то как быть? Чисто теоретически, сообразуясь с габаритами, мы тоже попадаем в категорию «крупномасштабного хлама». Выходит, нас отфильтровали?
 
- Без паники! – приказал Крысолов. – Нам с этой решёткой всё одно не по пути. Там дальше залив. А зачем он нам? Нет, нам залив не нужен. Нам дворцы подавай! Ну, а коли так, будем искать обходные пути и окольные тропы.

Луч фонаря пришёл в движение - пустился по кругу, обозревая региональный ландшафт. Местность, в которой они очутились, напоминала подвальную залу. По сравнению с бетонной трубой тут было раздолье, хоть пляши краковяк.
Каземат являлся чем-то вроде узловой станции - перевалочный пункт, депо-сортировочная. Помимо центральной водной магистрали, которую фильтровал железный заслон, имелись и побочные артерии. Несколько дополнительных труб усердно питали загаженной влагой подземное русло дерьмовой реки.

Обшарив фонарём округу, Крысолов отыскал, что хотел – овальной формы отдушину, примостившуюся под самым потолком. Отверстие имело скромные размеры, однако пролезть в него было можно.
Подойдя ближе, Глеб разглядел железные скобы, торчавшие из стены.
Очередная лестница-чудесница? Вверх-вниз, вниз-вверх…
Вот она, жизнь подземельная!

- Кажись, до Новой Голландии добрели, - раскрыл Крысолов мистерию их дислокации. – Видите дыру? За нею туннель. Вернее, его останки. Когда-то этот лаз соединял Литовский замок с Морскою тюрьмой. Большую часть подкопа законопатили, но кое-что сохранилось. И, судя по всему, кое-кто имеет на это «кое-что» кой-какие виды. К примеру, данная дыра появилась три года назад. Метростроевцы её пробуравили. Зачем? Хрен их знает! Я ж говорю - шалят метростроевцы, своевольничают. Но нам их проказы на руку – тоннель как раз в сторону дворца циркулирует. Так что, по коням. «И вечный бой, покой нам только снится…».

По лестнице поднимались укоренившейся конфигурацией: Крысолов в авангарде, а Глеб на запятках.
Мандавошку транспортировали, передавая из рук в руки, как олимпийский огонь.
Вскоре вся экспедиция, покинув канализационную слякоть, благополучно вознеслась на следующую ступень подземного трафика.

Засекреченный лаз, некогда соединявший между собой две тюрьмы, оказался просторным. Даже Кубик мог передвигаться здесь, расправив спину и не склоняя макушки.
Пуще всего тешила душу сухая твердь под ногами. Пол тоннеля был выложен каменной плиткой, отполированной поколениями пешеходов до глянцевитого блеска.
Потолок так же являлся свидетелем жизнедеятельности минувших времён - кирпичные своды покрывал жирный слой копоти. Похоже, в эпоху факела и керосиновой лампы сатрапы карательных служб частенько сновали туда-сюда, сопровождая колодников к месту приписки.

- Слушай, долго нам ещё колдыбаться? – спросил Тимур, с тревогой вглядываясь во тьму тоннельной перспективы.

- А шут его знает, - признался Крысолов. – Если по прямой, то рукою подать. Да только кто ж в подземных краях прямиком-то гуляет? Прямизна обманчива. Я лично приверженец гнутых путей. Кружным манером и верней, и сподручнее. А напролом одни придурки безмозглые прутся!

- Может, перекур хотя бы устроим? Загонял ты нас, надо дух перевести.

- Ладно, кури, коль приспичило. Дурное дело нехитрое. А я перекушу.

Поборник криволинейного передвижения сунул руку за пазуху и извлёк из потайного загашника шоколадную плитку. Сорвав с добычи шкуру фольги, он раздробил монолитную плоть на сегментные части и протянул угощение спутникам.

- Давай, братва, налетай. Жуй глюкозу-сахарозу, заряжай аккумулятор. Устроим пикник на обочине.

Призыв был поддержан, инициатива одобрена.
Обломки энергетической снеди мгновенно исчезли в прожорливых ртах.
Подкрепившись кондитерской сладостью, Тимур закурил. Для поддержания беседы он решил озадачить гида очередным маршрутным вопросом:

- А чего, собственно говоря, мы в такую даль-то попёрлись? От самого Столярного чешем! Что, рядом с дворцом приличного люка не нашлось?

- Люков, конечно, полно. Как же без люков? Да только толку от них… Много званых, да мало избранных! Слыхал такую поговорку? Чтобы вольготно под землёй путешествовать, надо в коллекторный туннель угодить. То бишь лазейки верные знать. А их, лазеек этих, раз, два и обчёлся.

Крысолов сунул в рот прощальный кусок шоколадины и стал высасывать из него питательный сок. Осиротевшую фольгу он скомкал в шарик, но не выкинул, а спрятал в карман.

- Вот ты говоришь «люк», - продолжил он незавершённую мысль, расправившись с формой и содержанием лакомства. – А что это такое, по-твоему? Парадная дверь? Калитка, которая всегда на распашку? Как бы не так! Люк, это отверстие, ведущее к канализационной трубе – не более того. А по трубам ползать, скажу я вам, занятие не шибко приятное. Большинство из оных труб габариты имеют весьма захудалые. В такую кишку Мандавошка разве пролезет, и то не всегда. Эй, а где она, кстати…
 
Действительно, четвероногий друг «магеллана клоаки» куда-то исчез, испарился из зоны панорамного видения.
Крысолов пошарил лучом по закоулкам тоннеля, потом собрал губы трубочкой и свистнул. Не громко, но отчётливо. Мозглая тьма ответила шебуршанием и жалобным визгом.
Секунду спустя на зов примчалась Мандавошка. В зубах она волочила крупную крысу, ухватив её за загривок.
Жертва насилия щерила пасть, дрыгала лапами и извивала отчаянно лысый свой хвост.

- Видали, что делает? Горит на работе! Не пёс, а леопард. Стахановка!

Похвалив напарницу за служебное рвение, Крысолов удрученно вздохнул:

- Да только что прикажешь с этой шельмой делать? Мы нынче не на охоте. Придётся помиловать.

Почувствовав неадекватность реакции, добытчица с недоумением уставилась на хозяина - мол, что за дела?!

- Ты уж прости, матушка... У нас даже клетки с собою нет.

Нагнувшись к собаке, Крысолов легонько шлёпнул её ладонью по носу.
Мондовошка обиженно фыркнула и ослабила хватку.
Почуяв близость амнистии, крыса дёрнулась всем телом, вырвалась из зубастых тисков и пустилась наутёк, оглашая тоннель ликующим воплем.

- Жаль, хороший был экземпляр. Доброкачественный, - пробормотал Крысолов, глядя в след убегающей твари. – Видали, какие у него яйца? Аж до колен! На таком крысаке червонец заработать – как нефиг делать. Да что уж теперь… Ладно, пошли.

Двинулись в путь.
На этот раз укоренившийся строй претерпел ряд красноречивых инверсий. Мандовошка отказалась лидировать, и плелась в хвосте процессии, семеня уязвлено кособокими лапками.
Остальные пешеходы тоже перегруппировались: перестали шествовать цепочкой, пыхтя друг другу в затылок, но брели равномерной кучей, плечом к плечу – благо, тоннель позволял.
Такой ранжир располагал к задушевной беседе.

- М-да, как ни крути, а мужики народ примитивный. С дамской особью мужика не сравнить, - произнёс Крысолов с глубокомысленной убеждённостью в голосе. Желая отвлечься от раздумий об упущенном капитале, он решил позабавить копанию рассуждением о природе взаимоотношений полов. - Взять хотя бы крысаков. Крысаку что в жизни важно? Чтоб яйца были до колен! С подобными яйцами самец всегда себя кумиром ощущает. Другое дело – дамская особь.

Крысолов с нежностью покосился на Мандавошку, но та не удостоила его взаимосочувственным взглядом.

- Баба, субстанция деликатная. Ей романтику подавай, чувства возвышенные. Скажем, заприметит крысиная самка друга сердечного, воспылает к нему неподдельной симпатией, а телом отдаться не может - настроения нет или по женской части незадача какая-нибудь. Что делать? Мужик бы плюнул, да мимо прошёл. А вот дама ни-ни! На этот случай припасён у крысы особый манёвр: подкрадётся она к кавалеру, да и обоссыт его с головы до задних лап. Не для позору, а наоборот – в честь особого расположения. Письки у крыс ядрёные, стойкие. С такими письками не пропадёшь! По вони собственной мочи барышня хахаля за версту обнаружит. Приспичит ей по бабской нужде пошалить, она нос по ветру и в погоню. Из-под земли избранника достанет. Главное, чтобы её по пути другие трахолюбы не оприходовали. У крысаков это запросто - пердолят всё, что шевелится. Успеет барышня добежать, урвёт кусочек женского счастья. Не успеет – «се ля ви»!

Завершив рассказ иноземной присказкой, докладчик присовокупил к изречению трескучий смешок.

- Слушай, зачем ты нам эту бредятину впариваешь? – осадил юмориста Тимур. – Тоже мне лектор-сексолог… Тем других что ли нет?

- А чё? Я так просто. Без этой… как её… Без задней мысли! Исключительно, чтоб разговор поддержать. Такой уж я человек: что у меня на уме, то и на языке. А вот об вас этого, между прочим, не скажешь!

- Это ещё почему?

- По кочану! Скрытный вы народец. Темните, хвостом виляете. Мне, например, до сих пор не известно, в честь чего мы поход учинили. Прозябаю, можно сказать, в кардинальном неведении. Не хорошо это, не по-товарищески.

- Я тут не при чём, это всё он, - Тимур кивнул в сторону Глеба. – У него, понимаешь, подружка пропала. Как сквозь землю провалилась! Вот мы и ищем. Видишь, не только барышни за самцами гоняются. Бывает и наоборот.

Татарин ткнул Глеба в бок игривым локтём и добавил с усмешкой:

- Говорят, любовь творит чудеса. Не знаю, не знаю… Но проблем от этой любви выше крыши, это уж точно!  Ходят слухи, что пленницу во дворце у Бобринского прячут – отсель и маршрут.

- М-да, земля слухами полнится, - Крысолов явно питал слабость к оборотам народной фразеологии.

- То-то и оно! Никакой конкретности, сплошные домыслы. Если честно, сами не знаем, куда нас несёт. Опаньки! А это чего?

Тоннель, завершив проторенный путь, упёрся в кирпичную кладку.
Крысолов стянул с руки рукавицу, пощупал препону и констатировал осязаемый факт:

- Стена. Мы в самом эпицентре Новой Голландии. Над нами тюрьма. Тут раньше проход имелся, лестница из подземелья в темницу вела. Но теперь постороннюю тропу упразднили. Ишь, какая баррикада!
 
- Это что же выходит? Тупик! – Тимур в сердцах пнул стену сапогом химзащиты. – Чёрт… Докатились до ручки.

- Ну, почему же тупик? – возразил предводитель блуждающей шайки. – Совсем не тупик. Раз метростроевцы пробуравили дырку в одном конце туннеля, то должен иметься парный близнец и на другой её оконечности. Логично?

Вооружившись мобильным лучом, «гофмейстер клоаки» попятился, изучая по ходу детали стены.
Вскоре фонарный круг  поскользнулся и сгинул, провалившись в чёрную щель. Последовав световому примеру, Крысолов сунул голову в пролом.

- Да тут у нас настоящий ампир! – донёсся из щели восторженный голос. – Шик, блеск, красота! Лестница класса люкс, даже с перилами. Ну что, поглядим, куда приведёт нас эта стезя?

Спустившись вниз, они очутились перед входом в трубу – очередная бетонная колея диаметром полтора на полтора. Опять плестись, согнувшись в три погибели.
Слава богу, на этот раз обошлось без навозной жижи под ногами. Труба была пыльной, но сухой. Лишь с потолка капала вода, сочившаяся из вертикальных отверстий.

- Это отводная артерия. На случай наводнения, - пояснил Крысолов. – Если реки начнут ерепениться, из себя выходить, лишняя влага сюда потечёт. Ну а дальше – в залив, как положено. При сильном потопе такой манёвр, что мёртвому припарка. А если наводнение так себе, средней паршивости, то помогает. Стало быть, мы под рекой. Считай, почти пришли, ваш дворец где-то рядом. А вот, кстати, и калитка. Думаю, на сюда.

Протиснувшись сквозь узкий проход – пробираться пришлось бочком, полируя шершавые стены спиной и грудью – они очутились в просторной зале.
Место чем-то напоминало подвал старинного дома: кирпичная кладка, сводчатый потолок.
Не считая лаза, соединявшего помещение с трубой, в зале имелось пять дверных проёмов. Располагались они по кругу, образуя подобие правильного пятиугольника. Каждый из проёмов был оснащён железной решёткой.

- Такое ощущение, что мы в зверинец попали, - пробормотал Глеб, озираясь по сторонам. – Клетки какие-то кругом…

- Будем надеяться, что в этом зверинце мы посетители, а не экспонаты, - отозвался Тимур.

Он подошёл к одному из проёмов и дёрнул решётку на себя. Лязг метала, отразившись от стен, наполнил зал акустическим гулом.

- Заперта, сволочь, - сообщил татарин малоприятную новость и, обратившись к Крысолову, поинтересовался. – Слушай, мастер-ломастер, у тебя, кажется, ключик волшебный имеется? Сможешь калитку открыть?

Пристроив фонарь между прутьев решётки, хозяин чудодейственной отмычки стал ощупывать препону на предмет уступчивости произволу и беззаконию. Даже залез мизинцем в замочную скважину, изучая начинку запора.

- От чего же не смочь? Смогу, - успокоил взломщик клиента, закончив инспекцию. – Повозиться придётся, а так без проблем. Только какую из них отпирать-то?

- М-да, богатый ассортимент, - согласился Тимур. – Целых пять вариаций на выбор. Иногда изобилие начинает действовать на нервы. Кубик, ты-то чего молчишь? Прояви смекалку, ты ведь у нас самый сообразительный…

- По именам не окликать! – перебил его Крысолов. – Я же просил.

- Так разве ж это имя? Так, погонялово…

- Не важно. А впрочем, хозяин – барин. Только если у вас теперь чего не заладится, пеняйте на себя. Я вас предупредил… Какую взламывать?

Вопрос повис в удручённой тиши.
И долго бы ещё висел в ней, если б не Мандавошка.
Заскучав от отсутствия актуального действия, собака досадливо тявкнула и затрусила по кругу.
Обежав зал три раза, она остановилась возле одной из дверей, обернулась к ней тылом и оросила порог журчащей струёй.

- Будем считать, что выбор сделан, - принял решенье Тимур. – Взламывай эту решётку. Доверимся женской интуиции.

- Как скажете. А ну брысь!

Прогнав прозорливого пса с подмоченной территории, Крысолов достал свою отпиралку и взялся за дело.
Пока потрошитель замков колдовал над запором, Тимур решил провести внеплановый митинг.

- Значит так: если Неточкин дед не наврал, поземный ход ведёт в госпитальные покои «клуба самоубийц» - не знаю, как ещё окрестить это сомнительное заведение? Думаю, что нашу пленницу следует искать именно там. Вряд ли бы барон осмелился поселить цирковую инженю в собственных покоях – как ни крути, он у нас молодожён, и супруга его бессилием зрения отнюдь не страдает. На верху держаться вместе! Пасть не разевать - если нужно окликнуть, стучи соседа по плечу. Так, что ещё?

Тимур вытащил из кармана предмет, размером и формой напоминающий чернильную ручку. Щёлкнула кнопка, и стержень вспыхнул голубым огоньком.

- Я тоже прихватил с собою фонарик. Удобная штука! Но пользоваться им только в крайней нужде. Безопасней пробираться  впотьмах, так что бдите. Шуметь нельзя – повяжут. Если удастся найти и вызволить Неточку, сегодня же валим из города. Зазноба обещала четыре билета на ночной экспресс забронировать. Домчимся с ветерком!

- А куда драпаем?

Насчёт побега Глеб не возражал – давно пора! Однако маршрут ретирады узнать ему всё же хотелось бы. Как ни крути, начинается новая жизнь. Тут любая деталь на счету.

- Сначала в Казань. Родные места! Остались у меня в тех краях кореша-побратимы, помогут. Ну, а там поглядим. После моей родины, можем твою посетить. Почему бы и нет? Ты где на свет появился?

- У чёрта на куличках, - признался Глеб. – Комсомольск-на-Амуре, слыхал о таком?

- Слыхал, слыхал. По-моему, отличное местечко! Дальше едешь, дольше будешь.

Металлический лязг отвлёк стратега от его судьбоносного замысла.

- Готово, - объявил Крысолов, пряча отмычку в нагрудный карман. – Пошли, поглядим, чего сулят нам подземные тропы.

Пройдя метров десять, они обнаружили, что коридор изгибается плавной сутулиной. Вертикальный тоннель, оснащённый винтовой лестницей, поджидал туристов за углом.

- Всё, братцы-кролики, дальше вы сами. Я наверх не полезу, - заявил Крысолов. – Противозаконная авантюра – штука клеевая, но безопасность важней! Я ведь отец семейства - дети, жена, лысеющий кот… Словом, кормилец. Имею моральные обязательства.

Скинув с плеча вещмешок, кормящий отец швырнул его на пол и приказал:

- Разоблачайтесь. Сымайте портки и суйте в рюкзак. Там, наверху, они вам вряд ли понадобятся. И учтите, ждать вас буду ровно три часа, ни минутой более! Коли всё путём, этого времени вам за глаза и за уши хватит. А ежели сцапают…
 
Крысолов запнулся. Словесный вердикт он заменил неуклюжим телодвижением: развёл руки в стороны и поёрзал плечами, изображая прискорбную неопределённость финала.

Сдав амуницию, бедовая троица двинулась в путь.

- Ни пуха, ни пера, - крикнул им в след подпольный Вергилий, а Мандавошка послала вдогонку бодрящее тявканье.

*   *   *
 
Поднимались по лестнице долго. Двигались ощупью.
Кругом царила кромешная тьма, но зажечь фонарик Тимур не решался.
Наконец, вытянутая рука первопроходца упёрлась во что-то фундаментально-кондовое. Чтобы определить природу препятствия, пришлось призвать на помощь карманный софит. Перед ними громоздилась дощатая дверь.

- Надеюсь, она не заперта, - промямлил Тимур. - Я вам не Крысолов, замки потрошить не умею.

Обхватив пальцами ручку, он осторожно потянул её вниз.
Раздался щелчок, заскрипели ржавые петли.

«Слава Богу!» - воздал Глеб Всевышнему немую хвалу.
Подкравшись к самому порогу цели, он испытал витиеватое чувство - нечто среднее между эйфорией и паникой.
Тело его сотрясалось от мелкой нервической дрожи, а зубы выстукивали барабанную дробь.

Чернильная мгла по ту сторону двери ничем не уступала лестничной тьме.
Набравшись решимости, Тимур направил луч внутрь. Увы, свет иссяк, заблудившись в пространстве. Судя по всему, помещение было немаленьким, и хилой мощи фонаря явно не хватало для победы над мрачными силами.
Пришлось изменить тактику. Стартовав от дверного проёма, Тимур двинулся вдоль стены, сканируя синим лучом натуру и норов украдчивой местности. Стены были выкрашены белой масленой краской, пол покрыт паркетной доской.
Наблюдения эти позволяли надеяться, что перед ними обитаемый сектор. Подвальные дали остались позади.

- Ух ты, а это чего тут?

Впечатлённый находкой, Тимур забылся и повысил голосовой обертон до неприемлемой звучности. Пришлось напомнить ему о конспирации многозначительным «тсс!».
На их крадущемся пути возникло очередное препятствие - объект метровой высоты.
Луч фонаря, отразившись от полированной глади предмета, сверкнул стальным студёным блеском.

- Слушайте, да это же лезвие, – зашипел Тимур, окрылённый догадкой. – Для гильотины. Не обманул, старый пентюх! «Клуб Дантон» - камера, где возводят головорезку. Похоже, мы на верном пути.

Сразу за смертоносной бритвой обнаружилась ещё одна дверь. Она тоже оказалась незапертой.
Следуя правилам аутентичной маскировки, Тимур приотворил её на пол сантиметра и прильнул к подзорной щели.

- Там кто-то есть. Баба какая-то, вроде бы…

Лазутчик подвинулся, уступая подельникам место у амбразуры.
Сквозь полуоткрытую дверь соседней комнаты струился яркий электрический свет, оставляя на кафельном полу коридора косую ядовито-желтушную полосу.

Глеб пригляделся.
Ноги!
Он увидел женские ноги. Стройные. Они вырастали из каблуков и заканчивались плавной двугорбой волной, в которой нетрудно было угадать аппетитный контур седалища. Верхняя половина тела исчезла из поля зрения, укрывшись в недрах фаянсовой чаши.
Медсестра, догадался он. Ванну моет. Готовит гнёздышко для грядущих «маратов».
 
- Вот что, братва, верхнюю одежду оставляем здесь, - распорядился Тимур, узурпировав роль неформального лидера. – И обувь тоже. Для нас сейчас самое главное тишь и маневренность.

Предложение показалось разумным. Босиком, так босиком.
Слава богу, во дворце было тепло – на отоплении Бобринский не экономил.

- Какие планы? – полюбопытствовал Кубик, сражаясь с упрямым шнурком.

- Если судить по статейке, мы где-то среди процедурных хором. Вряд ли Неточку тут станут держать. Нам надо выше, на второй этаж, к «одуванчикам». Там палаты, халаты, больничные койки. Медицинский присмотр, опять таки. Слева от этой комнаты лестница – я заметил. Попробуем прошмыгнуть. Главное тихо, чтоб медсестру не вспугнуть…

К счастью, планировка верхнего этажа особой затейливостью не отличалась.
Здесь имелось всего две двери. Обе с окошками.
Увы, подсмотреть, что происходит внутри, не представлялось возможным: стёкла были замазаны белой краской. Пришлось доверять пояснительным надписям.
На одной из дверей красовалась табличка «ОРДИНАТОРСКАЯ». Судя по всему, здесь заседал персонал. Из комнаты доносилась тихая музыка: радио, Моцарт, струнный квартет. По крайней мере, похоже на Моцарта.
Соваться к врачам, отдыхающим под звуки классических скрипок, не имело смысла. Кивком головы Тимур предложил обследовать соседние апартаменты, озаглавленные надписью «ПАЛАТА № 1».

В комнате стояло восемь кроватей, по четыре с каждой стороны.
Почти все они были заняты.
Тусклый свет ночника освещал распластанные на койках тела.
Из-под серых солдатских одеял торчали клубни морщинистых лиц.
Глеб насчитал семь кандидатов в небытие - все женского полу. 

Старухи не спали.
Как по команде, они повернули головы в сторону входа и уставились на пришельцев, тупо тараща остекленевшие очи.

- Я, конечно, могу ошибаться, однако сдаётся мне, что Неточки среди этой компании нет, - пробормотал Тимур, озираясь по сторонам. – Впрочем, глупо отступать, когда увяз уже по самое некуда!

Набравшись решимости, он сделал шаг вперёд и произнёс бодрым шёпотом:

- Добрый вечер, бабушки. Всем привет! Вы нас не бойтесь - мы не бандиты, не хулиганы и даже не призраки. Мы – спасители. Точнее, спасатели. Ищем одну девушку. Росточка она махонького, звать её Неточка. Не слыхали про такую? Может,  видели кого-нибудь?

Старухи молчали.
Не проронили ни единого дельного звука.
Похоже, версия про спасателей особого впечатления на туземную публику произвести не сподобилась. Уверовать в призраков «одуванчикам» было бы легче.

- Бабушки, дорогие, алё! Очнитесь, родные, я к вам обращаюсь, - вновь попытался парламентарий достучаться до чёрствых сердец и заскорузлых мозгов. – Барышня. Маленькая. Обязана туточки быть…

Толи напористый тон незваного гостя смутил умирающих дев, толи панибратское «алё» им пришлось не по вкусу, но тут одна из старух разинула сморщенный рот и испустила писклявый, но вполне пронзительный вопль.
Призыв был одобрен и дружно подхвачен. Мгновенье спустя вся палата, охваченная паническим вдохновением, верещала, варьируя голосовые оттенки в высокочастотном диапазоне.

- Старые суки, - процедил Тимур сквозь зубы. – Прячемся. Живо! Все под кровать.

Из коридора донёсся шум торопливых шагов. С грохотом распахнулась дверь.

- Так, девочки! Какого хрена? Что за концерт? Ремня захотели!

Голос был грубый, прокуренный, властный. Ни тени тревоги, ни ноты смущения. Настоящий командирский голосина, способный поднять из окопов солдат.
Даром, что женский.

- Люба, готовь шприцы. По кубику каждой, - распорядился начальственный глас. – Иначе их не унять. Настоящая истерика! С чего бы вдруг?

Перед носом у Глеба пришвартовался сапог гренадерских размеров. Грубой выделки, на низком каблуке. О дамском фасоне напоминал только розовый цвет.
Мгновенье спустя к сапогам присоединились туфли-лодочки. Кто-то из этих двоих навалился на бабушку.
Заскрипели пружины кровати. Глебу в лицо посыпалась ржавая пыль.
Он зажмурился, спасая глаза от увечья.

- Так, одна готова. Давай к следующей, - приказала владелица розовой обуви. – Люба, ты спятила что ли? Зачем иглу меняешь? Не валяй дурака! С такими темпами мы до утра не управимся. Какая инфекция, к чёртовой матери?! Соображай, чего говоришь – они и так уже одной ногой в могиле! Инфекция, понимаешь… Эти курицы не ради оздоровительных процедур здесь ошиваются.

Гренадерский сапог исчез из поля зрения.
Туфли-лодочки двинулись следом.
Престарелые хулиганки продолжали голосить, но без прежнего энтузиазма.
Мало-помалу из верещащего хора выбывала очередная солистка. Вскоре замолк и последний певец, убаюканный дозой транквилизатора.

- Всё, девочки, баиньки. Спокойных вам снов. И без шалостей тут! Запомните - внеплановый пропуск в иные миры заслужить ещё надо.

Хлопнула дверь. За нею – вторая.
В палате вновь воцарились тишина и покой.
Лишь изредка какая-нибудь из старух подавала признак жизни натужным кряхтением.
 
- Уф, кажется, пронесло. Я уж думал - всё. Кранты! – признался Тимур, выбираясь из-под кровати. – Что делать-то будем? Есть предложения?

- По-моему, нужно дуть от сюда, пока нас не сцапали. Я чуть в штаны не наложил, - признался Кубик. - Пошалили и хватит…

- А Неточка? – возмутился Глеб капитулянтским умонастроениям.

- Да где она, твоя Неточка?! И вообще… С чего ты взял, что она тут? Кузьма Лукич сообщил? Так твой Лукич – врун, пердун и провокатор! Сам говорил. Про «стилиста» я вообще молчу – типичный наркоман. Сомнительная и одиозная личность.

- А что, Кубик прав, - поддержал Тимур вероломного скептика. – Сунулись мы сюда наобум, доверились баламутам и подстрекателям.
 
- Сами вы подстрекатели, - огрызнулся Глеб и… взвизгнул от неожиданности - кто-то ущипнул его сзади за ягодицу.

Он обернулся.
Старуха, почивавшая на кровати, под которой он прятался, выпростала из-под одеяла костлявую руку.
Она смотрела на пришельца немигающим взором. Глеб молча пялился в ответ.
Пауза затянулась.
Но тут рука переменила дислокацию и выставила вперёд указательный палец.
«Что-то хочет сообщить», - догадался Глеб и проследил за указующей десницей.
В дальнем конце комнаты, в самом углу, он разглядел узкую дверь. В блёклом свете ночника её почти не было видно.

- Девушка? Она там? За дверью?

Старуха утвердительно моргнула глазами.

- Это правда? Вы её видели?

Снова моргание.
С ума сойти! Кто б мог подумать, что этот полуистлевший овощ проявит симпатию и окажет посильную помощь?

- Спасибо, бабушка, - пробормотал растроганный Глеб.

Старуха изобразила губами подобие улыбки и стиснула кулак, оставив оттопыренным большой палец.
Ещё один жест – на этот раз, благословляющий.

- Дай-ка фонарик, - потребовал Глеб. Тимур послушно протянул ему источник мобильного света.

Щелкнул шпингалет, жалобно скрипнули тощие петли.
Очередной коридор, очень тесный и куцый.
В конце коридора – новая дверь. Ещё уже прежней.
Не дверь, а дверца, как у шкафа.
Глеб отворил её и сделал вороватый шаг…

Шорох.
Он услышал шорох.
Вкрадчивый, но явный.
Близко. Рядом. Почти что под ухом.
Шорох стал хрустом, и сверху обрушилась грузная тяжесть, стукнув его по запястью.

Больно!

Фонарик выпал из рук и потух.
Следующий удар был нанесён по затылку.