Самая новая старая сказка

II место на конкурсе писателей малого жанра "Чернильница"

«Ой! Ребята! Вы только посмотрите, сколько их тут!» - вскричала Алеся, выбежав на залитую солнечным светом полянку. И действительно, грибов на этом маленьком, почти идеально круглом пятачке было видимо-невидимо. И подосиновики, и подберезовики, и крепенькие боровики со своими коричневыми шляпками. А там, у высокой, сосны, по самой кромке поляны, рассыпалось целое семейство груздей… красота! Забыв обо всем на свете, девушка радостно набивала свою корзинку, не замечая, что уходит все дальше и дальше в лес по странной, «грибной» тропинке.
Алеся остановилась, чтобы сделать небольшую передышку лишь тогда, когда чуть не срезала красивый, но совсем несъедобный мухомор. Утерев пот со лба, она поставила уже полную корзину на старый пень и повалилась на мшистый, зеленый ковер, устремив взгляд на белые облака, лениво проплывающие в синем небе. Пахло солнцем, смолой и влажной, прелой хвоей. Полежав минут пять, она встала, не в силах унять охватившую ее «грибную лихорадку», взяла в руки тяжелую корзинку и огляделась, не вполне понимая, почему лес вокруг ей кажется таким густым и совсем незнакомым. «Неужели заблудилась?» - мелькнуло у нее в голове. «Да быть того не может! Где ж тут блуждать-то? Лесок ведь у самой дачи маленький, да редкий совсем» - думала девушка, но все же для собственного успокоения пару раз громко крикнула: «Ау! Ребята, вы где!?». Друзья на ее крик так и не отозвались, зато с другого края полянки, громко хрустя осыпавшейся хвоей, сучьями и листвой, вышел маленький, сгорбленный старичок. Вышел он, опираясь на толстую, суковатую палку, с трудом волоча за собой, поросший мхом, берестяной короб. Алеся очень обрадовалась, увидев его.
– Добрый день, дедушка. – Приветливо поздоровалась она.
– Чего вопишь, аки оголтелая? – грубовато, но беззлобно спросил старичок, подходя ближе.
– Так на тропинку выйти не могу! – всплеснула руками Алеся. – Только что вот тут была, а теперь нет. Прям чертовщина какая-то!
– А ты, чья ж будешь-то? Из Кудесинки, чтоль? За грибами?
– За грибами. – Улыбнулась девушка. – Тут недалеко дачный поселок, сразу за железной дорогой. Вот с друзьями и приехали грибов набрать.
Старичок снял с головы причудливую, остроконечную шапку и утер ею свое вспотевшее, морщинистое лицо.
– Да. Далеко же ты красавица забралась. Нелегко тебе выбраться будет. Ох нелегко! – Присев рядом с Алесей на старый пень, он вытянул ноги и вдруг с лукавым прищуром посмотрел на девушку.
Его непонятные слова пробудили в душе Алеси страх. Она вдруг четко осознала, что находится в лесу, совсем одна и случись что, помощи ей ждать неоткуда. А тут еще и этот старик! Подозрительный, какой-то. «Может сумасшедший?».
 – Вы мне только покажите, как обратно, на тропинку выйти. – Алеся резво вскочила и отряхнула с одежды прилипшие листочки и веточки. – А дальше я и сама дорогу найду.
– Может, найдешь, а может, и нет… – загадочно хмыкнул старичок. – Но ты, красавица, не боись. Лес-то, батюшка, тебя не обидит. Вот, возьми у меня свисток, а ежели совсем худо настанет, свистни разок-другой, тут и помощь тебе будет!
Старик достал из складок одежды маленький свисток на витом, кожаном шнурке, искусно вырезанный из какого-то гладкого, светлого дерева.
– Ой! Что вы, дедушка! – испугалась Алеся. – Не надо мне ничего. Покажите, как отсюда выйти. И я поду. Пора мне уже!
Пробормотав что-то вроде «Ох молодо-зелено», старичок резво вскочил на ноги и буквально силой вложил свой странный «подарок» в руку девушки.
– Возьми-возьми! Авось и пригодиться. – Широко улыбнулся он. – А тропинка-то, вот она, гляди! – примяв палкой широкий, зеленый куст, он указал на едва заметную среди густых веток дорожку.
Даже не поблагодарив старичка, Алеся кинулась бежать по тропинке, совсем забыв и о корзинке, полной собранных грибов и о том, что где-то тут в лесу бродят ее друзья. Она видела лишь эту узкую, плохо протоптанную дорожку, по которой неслась во весь дух, сквозь густой, сумрачный лес, не замечая, как колючие ветки хлещут ее по лицу.
Когда девушка скрылась из глаз, старик тяжело вздохнул и вернулся к старому пню, на котором стояла забытая Алесей корзинка. Качая головой, он аккуратно пересыпал все грибы в свой короб, снова присел на пенек и достал трубку. Набив ее старыми шишками, он поймал рукой вертлявый солнечный лучик и закурил. Клубы дыма медленно поплыли над полянкой, распространив вокруг запах горячей смолы, дурмана и полыни.
«Дедушка, а чего она так испугалась-то?» - послышался вдруг из кустов тоненький, словно детский голосок и на прогалину выскочил маленький, мохнатый зверек.
– Хех! Молодая еще. Вот и не понимает, кого сторониться нужно, а кому и поклониться не грех! – пыхнул дымом старичок.
– А как же она, дедушка, домой-то вернется? – не успокаивался зверек. 
– Да как все возвращаются, так и она вернется. – Старик качнул нечесаной головой. – Ты, Мошка не боись, ведьмина кровь-то, чай не водица, сильная.
– Жалко мне ее дедушка. – Совсем по-человечески вздохнул Мошка. – Хорошая она, добрая.
– А коли жалко, так пособи. Разрешаю! – смилостивился дедушка.
Радостно сверкнув черными бусинами глаз, юркий Мошка быстро скрылся в зеленом шатре кустарника. «Ишь, защитничек сыскался» - заворчал старичок, поднимаясь с пня. Взвалив себе на спину короб с грибами, он медленно побрел обратно в чащу.
Алеся долго шла по тропинке, пока не увидела впереди старенькие, покосившиеся избы какой-то деревеньки. Выйдя из лесу, она с радостью подбежала к первому же дому, где у плетня сидела кругленькая старушка в валенках и бархатной, расшитой жилетке, поверх тёмно-синего сарафана.
– Здравствуйте, бабушка! – вежливо сказала Алеся. – Я тут заблудилась немного, как бы мне обратно на дорогу выйти?
– Не о том спрашиваешь, девица. – Сурово пробурчала бабка, не поднимая головы.
– Ничего не понимаю! – воскликнула девушка. – Заблудилась я, помогите мне домой попасть.
Нахмурилась старушка, и недобро так на Алесю посмотрела. Несколько минут она молча ее разглядывала, а потом всплеснула морщинистыми руками и звонко заголосила.
– Ох ты, Батюшки светы! Никак унучка Ягинишны нашей домой воротилась?! Ах ты радость-то какая! Манька! Манька! Ты поглядай, хто к нам пожаловал!
Алеся испуганно оглянулась. От соседей покосившейся сараюшки к ним спешила ещё одна старушка. Точь в точь такая же, как и первая.
– Не голоси, Клавка! – Проворчала она. – Чаво вопишь, аки резаная?
Но увидев Алесю, старушка, названная Манькой, и сама заголосила в полный голос: «Ах, Морена ! Ах, заступница! Неужто сама, младшенькая? Ну, значит не зря мы к лесовику ходили-то. Привел, стало быть!».
– Извините, я, наверное, пойду. – Алеся с опаской покосилась на двух, очевидно сумасшедших старушек. – Пора мне. Дома волноваться будут.
Услышав это наивное заявление, обе бабушки дружно запричитали: «Ты что, девица! Никак дома родного не узнала? Обожди красавица, сейчас мы тебе поможем!»
Они хороводом закрутились вокруг испуганной девушки, так что у нее зарябило в глазах, тесня ее к широкой, деревянной лавке, у забора. Усадив Алесю на лавку, первая старушка прошептала:
– Манька, а ну, кликни Егоровну-то. Пущай сюда идеть, Радость нашу в себя приводить. Как бы не убёгла! Я посторожу пока.
Подхватив подол своего длинного сарафана, Манька резво, как молодая козочка, припустила вниз по улице. Вернулась она совсем скоро. И не одна, а в сопровождении невысокой, сухой старушки, замотанной в какое-то рваное тряпье.
Алеся покорно сидела на лавке, со страху боясь даже пошевелиться. От речей этих странных женщин она совсем растерялась и теперь не знала, что делать. Убежать, но куда? Деревня маленькая, кругом лес…
Отмахиваясь от слишком бойкой и навязчивой Маньки, Егоровна подошла к Алесе.
– Не бойся, детонька! – ласково пропела она. – Ух! Старые ведьмы! Напужали мне красавицу! Ну, ничего-ничего, сейчас мы все поправим.
Цепкой рукой старушка крепко подхватила Алесю под локоток и почти без усилий подвела к ближайшему колодцу, где на поверхности чистой воды плавал самодельный берестяной ковшик. Не прекращая ласково бормотать, женщина принялась умывать гостью.
Холодная, искрящаяся на солнце вода, тоненькими ручейками побежала по лицу девушки. Алеся слабо протестовала, тоненько попискивая и взмахивая в воздухе свободной рукой. Но старушка не обращала на это никакого внимания.
– Ничего, милая. – Приговаривала она. – Ты потерпи. Водица-то родная, она чудодейная. И память вернет и сил придаст. Потерпи!
Слушая ее ласковый шепот, Алеся закрыла глаза. Перед ее внутренним взором, сначала неясно, потом все четче и четче стали проступать картины. Деревенька, где они находились, мать с отцом, бабушка, та самая Ягинишна. А вот и она сама, маленькая, лет может трех, в смешном кургузом сарафане, возится в песке и треплет за ухо большого старого волка, с серой косматой шерстью…
Картинка вдруг сменилась. Бабушка взяла ее на руки и со вздохом посадила на спину огромного, коричнево-бурого медведя. «Береги нашу Алесеньку, Михайло Потапыч» - говорит бабушка. «Нельзя ей здесь больше оставаться. Вези ты ее к людям, да дорогой не зевай»… медведь ворчит, кланяется бабушке, а Алесе весело, смеется она и за шерсть густую цепляется…
Немного прошло времени, перестала Егоровна девушку умывать. Утерла ей лицо беленьким, вышитым полотенцем. Очнулась Алеся. Вспомнила теперь и деревню эту, что на границе между людским миром да волшебным стоит, за что ее люди Кудесинкой прозвали; и бабушку свою старую Ягу Ягинишну, которая земли этой хранительница. И отца своего вспомнила Ивана, (ни то дурака, ни то царевича не разобралась правда) и матушку Василису Премудрую и как ее из дома отослали, чтоб от напастей уберечь... все вспомнила, а что делать с этим не знает. Села на лавку и сидит, а старушки вокруг нее все крутятся, ластятся. Радостно им, видно.
– Ну вот, девонька, получше тебе теперь? – спросила старая Егоровна, довольно потирая руки. – А значит пора и за дела приниматься. Миру-то нашему волшебному ты хранительница теперь, и никто кроме тебя с этим не справиться. Последняя ведь в роду осталась. Мать с отцом сгинули незнамо где, дядька Кощей Бессмертный в поход отправился, страны чужедальние посмотреть, себя показать и тоже пропал, вестей о себе не шлет. Другой - дядька Змей Горыныч, в замке старом на цепи сидит, силушку свою растерял, нахватался в людском мире словечек разных, мудреных, «…в депрессии я» - говорит, «не хочу ничего». А Ягинишну нашу давеча басурманы в полон увели. Наказал им ирод Прокопушка выведать у нее секрет, как к людям дорогу отворить и камень пограничный он своровал. Хочет, видать, весь мир под себя подмять. Так что тебе теперь земли наши сторожить.
– Как же я сторожить буду? – испугалась Алеся. – Не знаю ведь я ничего. Меня тому не учили. Батька, ведь мой, «тать», «лишенник» , – покраснела она. – И меня научил, как любой замок открыть, в любую дверь войти, в щелку, окошко просочиться. Это я могу, а ворожить, того… не умею. – Пригорюнилась девушка.
Егоровна задумалась. Не ожидала она, что девка-то совсем бесталанная да темная окажется. 
– Эх, беда! И что же ты ни зелья сварить, ни хворобы наслать…
– Не обучена, милые мои! Да и не могу я у вас тут остаться. Меня дома ждут.
«Ох! беда-беда!» - запричитали все старушки разом.
– Не попадешь ты домой, красавица. – Покачала головой Клава. – Дорога отсюдова, из Кудесинки одна, заповедная. Только Ягинишна знает, на какую тропку ступить надобно. Так что придется тебе тута век куковать, ежели басурманы Прокопушкины не схватят. Они уж, почитай всю деревню извели. Кого не угнали, так на кол посадили. Погляди вокруг-то. Лес и тот весь усох почти, как камень пограничный увезли…
Вскочила Алеся на ноги.
– Не бывать этому! Раз только Ягинишна дорогу указать может, значит надо ее спасти! Только как?
Зашептались старушки между собой, а сами все искоса на девушку поглядывают. 
– Так и мы милая, не знаем. – Подала голос старая Манька. – Разве что у Ягинишны в книгах посмотреть?
От этих слов лицо Егоровны посветлело. Схватив Алесю за руку, потащила она ее к бабушкиной избушке на курьих ножках, что на краю Кудесинки, у самого леса стояла. Привела под двери и ждет, что будет. Избушка гостей увидала, глазами-окнами помигала, но двери не отворила. Стало быть, без ключа не войти. Постояла Алеся, подумала. Припомнились ей старые сказки, которые в детстве читала, и сказала она тогда:
– Избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом.
Заскрипела избушка, заворчала, посылались в разные стороны труха да опилки, но повернулась она и лесенку спустила, мол, заходите гости дорогие. Обрадовалась Алеся. Шмыг в дом и Егоровна за ней, не отстает.
Внутри избушки было сумрачно. Пахло болотными травами, горькой полынью и смолой. Тихонько колыхались над самой печкой пучки сухих трав, развешанные для просушки. Проходя мимо рукомойника, Алеся невольно бросила взгляд на большое, старое зеркало. Очень удивилась она, глянув на свое отражение. Смыла колодезная-то водица с нее бабушкины чары. Глаза ее зазеленелись, лицо румяное, губы алые, точно кровь, кудри черные – настоящая ведьмина внучка. Красавица…
Насилу оторвала Егоровна Алеську от зеркала. Усадила посреди горницы на стул, да книгу большую ей в руки сунула.
– Ты, что же, девка! Ополоумела? Разве можно в зеркало Марьи-искусницы глядеть? – выговаривала она. – Эх, ты! А ну, быстро читай, как Ягинишну спасти.
Алеся послушно раскрыла книгу и принялась с трудом разбирать бледные, выцветшие строчки. Не сразу смысл написанного стал ей понятен, но все же разобралась потом. Много в той книге мудрости собрано было. А главное узнала Алеся, почему границу между мирами рушить нельзя. Разрастется тогда волшебный мир, рассеется, а людям и того хуже придется. Застращает их нечисть сказочная - кикиморы, болотники, водяные, домовики, ведьмы злющие… великая война от того произойти может.
Написала бабушка и про Прокопушку-ирода. Сродник он им оказывается, дядьки Кощея Бессмертного сынок младшенький. Злой да обидчивый уродился. Все ему царствовать хочется и чтобы люди ему прислуживали. Замыслил он миры перемешать и государем над всеми сделаться. Для того и Ягинишну похитить велел…
Дочитала Алеся книгу, бросила ее на пол и говорит:
– Нет тут, милая Егоровна, годных советов. Однако знаю я, как нам бабушку спасти и домой меня вернуть, и камень это пограничный, будь он неладен. Мне бы только до замка Прокопушкина добраться. А там я уж не сплошаю. Все замки отворю, выпущу из подземелья Ягинишну, и других пленников, и пусть они дальше сами с Прокопушкой воюют, покуда Кощей Бессмертный из своего похода не вернется.
– Это ты девонька, хорошо придумала. – Кивнула старая Егоровна.
– Вот только как мне в замок попасть? Дороги же никто не знает и в книге ничего о том не сказано.
– Я помогу дорогу найти! – раздался с улицы тоненький голосок. – Я помогу!
Отворив окошко, Алеся увидела мохнатенького зверька, вроде ласки или хорька, тоненького, юркого с острой мордочкой и тремя светлыми полосками на темной, блестящей шубке. Это был Мошка.
– Ты кто такой? – с удивлением спросила девушка.
– Мошка я. У лесовика живу. И все-все дороги знаю. Любой след почуять могу. Нос у меня знаете, какой чуткий? Мне дедушка разрешил тебе помочь, Алесенька.
Засмеялась Алеся. Радостно ей стало, что помощник у нее теперь есть. Нашла она в бабушкиных вещах сумку заплечную, походную, кинула в нее пару шпилек-заколок, да булавок острых, да гвоздей, крючков вязальных отмычки мастерить, на плечо ее повесила и вышла из избушки. А там уж Егоровна и остальные старушки ее ждут. И целый ворох тряпок каких-то приволокли.
– Мы тебе вот, одежду переменить принесли. – Сказала Клава.
– Зачем? – удивилась Алеся.   
– Куда же ты, красавица, в таком виде собралась? – спросила старая Манька, – тебя ведь первый же патруль в лесу схватит. Одета не по-нашему, сразу видно залетная.
Закивали старушки важно, даже Мошка и тот их поддержал. 
Посмотрела на себя Алеся. А ведь и правда, не похожа она на сказочную героиню в джинсах-то, и футболка не годится, и куртка, и сапоги резиновые. «В таком виде только ворон пугать» - вздохнула она про себя и разрешила бабушкам подобрать ей новый наряд. А те уж расстарались. Обрядили Алесю так, что ее и мать родная не узнала бы. Рубаха вышитая, беленая, сарафан пунцовый, бусы стеклянные повесили, сапожки новые с серебряными пряжками, волосы ей заплели, зачесали, шеломок  на голову – получилась просто краса-девица! Можно и в путь-дорогу отправляться.
Запели старушки песню на путь дорожку, как у них исстари повелось. Долго Алесе их пение слышалось, и на тропке лесной, и в поле чистом, и средь каменьев-буераков, гор высоких. Так и до замка Прокопушкина добрались. Привел ее Мошка к подножию скалы высокой, гладкой как яичко. Ни деревца на той скале, ни кустика не растет. Одни камни кругом. А на вершине той скалы большой замок, с башенками острыми, черепицей крытыми. Окошки в замке узкие, как бойницы, двери высокие, дубовые, на замки-засовы заперты. Не войти туда никак, не пробраться.
– Что же нам делать с тобой Мошка? Как в замок попасть? – спросила Алеся.
– Не знаю, не знаю, хозяюшка. – Шмыгнул носом зверек Мошка. – Я-то в замке Прокопушки ни разу не бывал.
Пригорюнилась Алеся. Вдруг слышит, будто плачет кто-то рядом. Огляделась она, палку длинную с земли подняла и кусты колючие, что рядом росли, раздвинула. Видит, сидит на камне девица в сарафане и переднике беленьком, и ревмя ревет, заливается. Красивая девица, коса русая, до пояса, щеки румяные, только грустная больно. 
– Ты чего плачешь? – спросила ее Алеся.
Вздрогнула девушка. Утерла глаза рукавом и с опаской на Алесю глядит.
– Не бойся нас, красавица! – влез тут Мошка. – Мы тебе зла не сделаем. Как звать-то тебя? Расскажи. Отчего плачешь?
– Марфа я, в замке этом, прислужницей. Велел мне ирод Прокопушка рубаху его праздничную зашить-залатать. А я не умею-ю-ю! – опять зашлась в рыданиях девушка. – А коли не сделаю, он меня на кол по-посади-и-ит!
– Эх ты! Неумеха! – засмеялась Алеся. – Не реви! Твоему горю помочь не трудно. Давай сюда, сейчас залатаем.
Протянула Марфа ей расшитую золотом рубаху, а сама во все глаза глядит, что же будет. Даже слезы осушила от любопытства. А Алеся присела рядом с ней на камень и иголку в руки взяла. Да только рубаха до того тоненькая, нежная, что иголка не шьет, лишь больше ткань разрывает. Остановилась Алеся, призадумалась.
– Мошка, найди-ка ты мне в помойной куче, что давеча мимо прошли, самую тонкую рыбью косточку. – Сказала она.
Убежал зверек Мошка. Через пару минут, глядь, уже обратно бежит, а в зубах рыбья косточка зажата. Тонюсенькая, прямо как волосок, остренькая. Привязала Алеся нитку, один стежок сделала, другой. Видит, не рвется больше ткань. Вмиг прореху заштопала. Стала рубаха опять как новенькая.
– Вот, держи-ка свое добро. И не плачь больше. – Отдала она рубаху Марфе.
– Ох, миленькие мои! – запричитала девушка. – Спасибо вам! Кабы не вы, уморил бы меня Прокопушка. Чем мне вам отплатить? Говорите, все для вас сделаю!
– Ты нас в замок проведи. – Встрепенулась Алеся. – В подземелье, где Прокопушка пленников своих держит. Сможешь?
– От чего же не смочь, смогу! Раз обещала…
Вернулась Марфа к камню большому, на котором до того сидела, постучала по нему хворостиной, проход и открылся. Повела она Алесю и Мошку за собой длинными коридорами, темным подземельем. Долго они шли, пока не вывела их девица к самой дальней, глубокой темнице, где ни щебета птичьего, ни лучика солнечного не видать, не слыхать. Только камни серые кругом, решетки кованные, а замки на решетках огромные висят. Да слышно, как пленники Прокопушкины цепями лязгают.
Оставила Алеся Мошку в укромном месте, достала из сумки отмычки самодельные и пошла замки-засовы открывать. Недолго возилась она, мучилась, видать, отцова наука впрок пошла. Поснимала замки, решетки распахнула, а там… Батюшки-Светы, пленников видимо-невидимо. И свои, и чужие. Кикиморы, домовики лохматые, зверье лесное говорящее, вороны черные, ведьмы лесные, крестьяне из Кудесинки, и других деревень окрестных… всех освободила Алеся, а бабушку свою, Ягинишну так и не нашла. Кого ни спросит, не знает никто, где она, да в какой камере, бедная, мается. Пришлось Мошку на подмогу звать. Поводил зверек-Мошка носом своим чутким, понюхал туда-сюда, и побежал по ступенькам каменным наверх, вон из подземелья. И Алеся за ним, не отстает.
Выбежали они, в светлую горницу, большую, нарядную, где Прокопушка на троне своем сидел. Поглядела на него Алеся, удивилась. И не скажешь, что он дядьки Кощея сын. Толстенький, ровно колобок, ростом маленький, в бородавках весь, а волосья на голове рыжие, так дыбом и стоят. Жуть! А вот и бабушка Ягинишна перед ним стоит, и охрана по бокам с копьями, мечами, и камень пограничный тут же, под стеклянным колпаком, на подставке виднеется.
Увидела Ягинишна внучку, обрадовалась. Кандалами железными загремела.
– Ох, внученька моя, Алесенька. Пришла-таки за мной, старой! – улыбнулась она. – Вдвоем-то мы с тобой Прокопушку враз одолеем!
Подбежала к ней девушка, оковы-кандалы снимать. Поковыряла в замке что-то, с лязгом они на пол каменный упали. Освободила Ягинишну. 
– А давай, бабушка, я его в жабу превращу. Страшную, и противную. – Сказала Алеся, на Прокопушку глядючи. – Прямо руки чешутся.
Испугался этих речей Прокопушка, и того не знает, что внучка Ягинишны в ворожбе совсем бестолковая. Побросал он и корону с головы своей, и державу, скипетр, да под трон золоченый полез. И застрял. Ногами сучит, верещит от страха: «Не надо меня в жабу! Верну я все и камень отдам! Не надо в жабу».
Засмеялась Алеся. И Ягинишна засмеялась, свистнула громко, и сразу пленники бывшие Прокопушки набежали. Связали его, цепями опутали и перед Ягинишной и внучкой ее поставили.
– Вот и кончилось твое царство, Прокопушка. – сказала Ягинишна. – Посиди-ка теперь милый в подземелье, покуда отец твой из похода не возвратиться. Пусть он думает, как тебя наказывать.
Взвыл Прокопушка не своим голосом, да что поделать? Много он вреда народу сказочному причинил. Сволокли они его в подземелье и на семь замков заперли.
А Алеся с бабушкой старой, Ягой Ягинишной обратно в Кудесинку вернулись. И камень пограничный с собой забрали. Поставили его на место, как должно быть, и сразу лес вокруг Кудесинки зазеленелся, птички в ветвях запели, вороны черные, хранители дорожные заворчали-закаркали.
– Спасибо тебе, внученька. – Сказала Ягинишна Алесе. – Спасла ты меня и весь народ сказочный. Говори, что в награду хочешь? Хочешь, терем тебе царский построим? А хочешь золота-каменьев разных добудем. Будешь, как барынька на золоте пить есть, золотом уши завесишь…
– Не нужно ничего. – Покачала головой Алеся. – Ты мне только дрогу укажи, домой мне нужно. Хорошо тут, в Кудесинке, да только, бабушка, не здешняя я.
Улыбнулась бабушка хитро, пальцем девушке погрозила.
– Правильно говоришь, девонька. Ведь ежели бы ты сейчас золота-каменьев пожелала, вовек бы домой не вернулась. Негоже это, за добрые дела награду златом брать. Да и не ведьма ты, а только ведьмина внучка. С другой стороны тебе мир наш сторожить надлежит. Судьба знать такая…
Грустно было Алесе расставаться и с бабушкой старенькой, Ягинишной, и с Клавой да Манькой, и с Кудесинкой, а особенно с Мошкой, да видно делать нечего. Указала ей Ягинишна тропку, что из деревни на свет Божий ведет. Попрощалась со всеми Алеся, слезы смахнула и на тропку ту ступила.
Сделала пару шагов, оглянулась, а Кудесинки уж и след простыл. Смотрит она, вокруг сосны знакомые стоят, и дорога железная невдалеке. И друзья ее по лесу уж ищут, кричат. Пошла Алеся им навстречу, а сама все назад оглядывается.
– Ну, ты даешь, Леська! Куда пропала? – спросила подружка ее лучшая Катька. – Мы тебя ищем-ищем!
Хотела Алеся Катьке и остальным рассказать, где была она, да передумала. Вдруг не поверят, да еще сумасшедшей обзовут? Она уже и сама стала сомневаться, что все это ей не привиделось. Так до самого дома молча и шла. А как к дачке подошли, сунула Алеся руку в карман, смотрит, а там свисток липовый, что ей старичок-лесовичок подарил.   

Сентябрь 2020г.