Ровно в полдень. 65 регион. Глава 8

                8.

       Мы сидели в креслах перед телевизором и, переваривая ужин, лениво обсуждали проблемы подачи информации и способы промывки мозгов посредством многочисленных медиа-средств. Мы ожидали наступления позднего вечера, с тем, чтобы под покровом темноты перетащить ко мне домой, вещи Торопова.
       Идея переместить Андрея с вещами, используя астрономические явления, - принадлежала мне. И, несмотря на его попытки отложить мероприятие до утра, я сумел убедить его в необходимости убраться из гостиницы именно этим вечером - слишком уж сильна была интуитивная тревога, проявившаяся у меня каких-то два часа назад, в момент, когда я, просто так, по привычке, выглянул в окно своей кухни.
Было ли это проявлением ассоциативного мышления при виде густого тумана, надвигающегося на город со стороны горы Юнона, или черный "Чероки" под окнами, заставил так волноваться. А может быть, еще что. Однако даже выпитая водка не помогла избавиться от неприятных ощущений.
      - Это твоя совесть, - заявил Торопов, после того как я откровенно поделился с ним мыслями о возможном реванше его старой подруги.
      - При чем здесь совесть? - поинтересовался я, не видя никакой связи между своими подозрениями и высказыванием захмелевшего журналиста.
      - Как при чем? Застрелил вчера двух человек, а теперь, подсознательно, проявляется чувство вины, перерастающее в бессознательное чувство тревоги и страха.
      - Жаль, что не проявляется твоя совесть, - задумчиво проговорил я не удовлетворившись услышанным и, не обращая внимания на протестующие жесты гостя, отправился звонить в дежурную часть горотдела.
      - А мы тут все на ушах, - поделился своим мироощущением дежурный. - Вся контора! В рабочий день столько народу не бывает!
      - Да что случилось-то?
      - Хм. У Старика машину сперли, прямо от подъезда. На ужин съездил. Хе-ех.
      - Нормально, - согласился я с настроением дежурного.
      - Но это еще не все.
      - По-моему, это уже все.
      - Да-а! Хм. И примерно в то же время, в выездной пост ГАИ гранату кинули. Никто не пострадал, но парни обделались от души.
      - Та-ак. Ну а меня, почему не дернули? - спросил я, помня, что в подобных случаях обычно мобилизуют всех, и даже слегка провинившихся и отстраненных.
      - Начальник приказал тебя не трогать.  Видно насолил ты ему конкретно.
      - Да уж. Ну ладно, удачи.
      Бросив трубку, я вернулся в комнату, размышляя над тем, каким образом достать для Андрея раскладушку, заваленную всевозможным антиквариатом в кладовой.
      - Может, прямо сейчас пойдем, прогуляемся? Сань, ну действительно, не сидеть же у ящика весь вечер.
      - Если ты не в курсе, полковник Борисов велел мне, беречь тебя от всех опасностей и искушений. А прогулки по вечерним улицам Корсакова, для тебя сейчас - не то, что может впоследствии укрепить мои отношения с начальником.
      - У меня в номере остались зубная щетка и фотоаппарат, и если я все-таки решусь на перебазирование, их все равно нужно оттуда забрать, - резонно возразил Торопов. - К тому же на двадцать три часа у тебя назначена встреча рядом с моей гостиницей.
      - Твои вещи я мог бы забрать и сам.
      - Сань! Ну смотри какая духота, пойдем, прогуляемся. А?
      Ну что с ним делать? И духота ведь действительно нестерпимая. Сумасшедший вечер. Я точно помню, что ни в прошлом, ни в позапрошлом году не было изнуряющих солнцем дней и не менее изнуряющих, таких как нынешний, душных вечеров.
      Мы выбрались под лунно-звездное небо, попутно отмечая, что самым прохладным местом нынче остается захламленный, пропахший жареной рыбой и испражнениями, мой родной подъезд.
      - Давай не торопиться, - предложил я, окунаясь в душную, безветренную улицу. - Все равно нам целый час где-нибудь придется болтаться.
      - Давай, - согласился москвич, пытаясь глубоко в легкие вдохнуть липкий воздух.
      - Может мне этой ночью все-таки переночевать в гостинице? - спустя секунду спросил он, в который раз пытаясь определить степень моей уверенности в правильности задуманного мероприятия.
      Я промолчал, давая понять, что дальнейшее обсуждение этой темы неуместно. К тому же, с выходом на открытое пространство, с новой силой проявила себя, недавно возникшая тревога.
      Спустя некоторое время мы пересекли городскую площадь и подражая темпу дефилирующего по центральной улице народа, отправились в направлении "дурика", являющегося одновременно межрейсовым домом моряков и гостиницей для случайных командировочных. О происхождении обидного, для благочестивой организации, названия - история умалчивает.
      Во всем есть свои прелести и положительные моменты, и в том, что меня отстранили от служебных обязанностей тоже. В коем веке я мог вот так, в таком же темпе прогуливаться по Советской.
      Если бы я еще, ко всему прочему, был в состоянии избавиться от возбужденного водкой и событиями последних суток, горячего гостя из столицы, не пропускающего мимо себя ни одной симпатичной женщины и действиями своими усугубляющего дискомфорт моей смятенной души. К сожалению, мне приходится беспокоиться о нем и потакать во всех его слабостях и проявлениях.
     - Бедные московские женщины, - заметил я после того, как Торопов предложил очередной повстречавшейся девице, выпить пива при свете звезд и шелесте морского прибоя.
     - Возможно, - согласился он. - Московские женщины лишены провинциальной непосредственности. К тому же они не так естественны как провинциалки.
       - Просто ты тут переволновался и устал из-за этих трех дней.
       - Да брось ты. Давай еще по бутылочке пива. Смотри вон там классная скамейка, посидим, попьем пивка, понаблюдаем за местной публикой.
       В глазах журналиста светилось неистребимое счастье жизни. Ну, потакать, так потакать. Может там, в его Москве, у него тоже нет возможности, вот так, просто поболтаться по вечерним улицам.
       - Ну давай, - устало согласился я, оглядываясь по сторонам. - Только пить я больше не хочу. Мы с тобой выпили бутылку водки и по две бутылки пива, а кроме тяжести в кишечнике и пота на спине, никакого кайфа так и не случилось.
       - Как хочешь, - недовольно буркнул Торопов, направляясь к ближайшему киоску.
       А я обессилено плюхнулся на скамейку и задрав голову к  звездам, постарался не шевелиться и не дышать.  Совсем. Ну, чтобы еще больше не мочить и без того мокрую от пота рубаху.
       Туман, три часа назад, активно атаковавший прибрежный город, застыл в районе южного порта. Так и не преодолев температурный дисбаланс между прохладными водами залива и раскаленным бетоном набережной, он, освещаемый портовскими прожекторами, плотной стеной стоял у берега, внося в картинки ночного города элементы сюрреализма.
      " Господи! - подумал я, непосредственно обращаясь к Самому. - Неужели для того, что бы замечать радующие глаз проявления, нужно обязательно испытывать эмоциональные потрясения".
      - А вот и пиво! - послышался радостный визг журналиста, заглушивший далекие корабельные гудки. - Сань, я две взял! Вдруг ты передумаешь? - возбужденно орал он, протягивая мне "Жигулевское" местного разлива.
      Обреченно вздохнув, я открыл бутылку, сделал глоток и вновь огляделся по сторонам.
      Ба! Ну что за диво! В свете уличных фонарей, сверкая эполетами и отличительными знаками министерства юстиции, своей неподражаемой походкой, по вечернему прошпекту перемещалась сама Ирина Николаевна Кочалова.
      Я хотел было дождаться, когда она поравняется с местом нашего отдыха, чтобы уточнить: решила ли она посетить сегодня вечер для тех кому за тридцать? Или в местные кабаки, следаков без формы больше не пускают? Но меня, вернее нас - потому, как и Торопов, в предвкушении увеличения численности нашей компании, взволнованно заерзал по скамье, - нас опередил, невесть откуда появившийся офицер Военно-Морского Флота.
      Нетвердой походкой уставшего флибустьера, завоевавшего за вечер пару островных городов, он неотвратимо надвигался навстречу Ирине Николаевне, демонстрируя необычайную гордость своими капитан-лейтенантскими погонами, нагрудными знаками, фуражкой на затылке и кортиком, всякий раз попадавшим ему между ног, отчего перемещение его, казалось еще более неустойчивым.
      Точка рандеву случилась в аккурат на траверзе места нашего отдыха.
      - Товарищ старший лейтенант! - гаркнул он на всю улицу, приметив на своем пути красивую женщину в форме, пугая милитаризированными возгласами мирно прогуливающихся граждан. - Почему не отдаете честь, старшему по званию!
      Осознавая надвигающуюся процедуру уговаривания пьяного морского волка не назначать строевые занятия с офицером юстиции, мы с Тороповым поднялись со своих мест.
      Однако Ирина Николаевна, переместившаяся по инерции на несколько шагов, резко остановилась и спустя секунду возвратилась к нестойко ожидающему ее приближения корсару.
      - Господин капитан, - нежно проворковала она. - Честь, прямо здесь отдать? Или, может быть, вы отведете меня в специально-обученное для этих мероприятий место?
      - Конечно, дорогая, - приятным грудным голосом пообещал капитан, моей коллеге. - Отведу.
      Не таким уж он был пьяным, каким хотел казаться. И способ закадрить старшего следователя, не лишенного чувства юмора, похоже выбрал правильный.
      Мы с Андреем одновременно сплюнули, от обиды, а морячек подхватив под руку жертву фетишизма и субординации, потащил ее в сторону нашей лавки. Жертва не сопротивлялась, более того, проявляя необязательную в таких случаях покладистость, указывала направление движения и на возникающие по пути препятствия.
      - Пиво пить будете? - спросил журналист, когда парочка вплотную приблизилась к месту нашей дислокации. - Холодненькое.
      - Что? - не понял морской волк, берясь за рукоятку своего кортика.
      - А вы кто такие?
      - Мы? Братья женщины, которую ты соблазнил, - нашелся журналист.
      - О Господи! - воскликнула Ирина Николаевна, распознавая в темноте знакомые физиономии. - Никуда от них не скроешься!
      - Да ты не волнуйся так, матросик, - сказал я, перехватывая руку сжимающую кортик и большим усилием возвращая ее к ножнам.
      - Да, господин капитан, - вздохнула Ирина Николаевна. - Придется вам на мне жениться, иначе они вас убьют, - пообещала она и выхватив из моих рук бутылку, отхлебнула из нее большой глоток. - Кстати, как вас зовут?
      - И много уже? - спросил капитан, принимая бутылку из рук "жертвы".
      - В смысле? - не поняли мы.
      - В смысле, сколько невинных душ уже погубили? - допивая пиво и пуская слезу, уточнил мариман.
      - Глядите! Он такой же восприимчивый, как я! - воскликнула Ирина Николаевна и прижавшись к капитан-лейтенанту, положила голову, ему на грудь.
      - Да. Еще, я умею танцевать «Яблочко».
      - О-о! Не беспокойся милый. Сколько бы их, погубленных, ни было, все они не достойны тебя. Так как, ты говоришь, тебя зовут? - спросила она, восторженно заглядывая ему в глаза.
      - Гена, - представился он. - Когда свадьба?
      - Невеста уточнит, - буркнул я и потащил Торопова за собой. До двадцати трех осталось десять минут.
      Но прежде чем встретится с корешем, я провел Андрея до его номера и дождавшись пока он откроет дверь, первым вошел внутрь.
      - Все нормально? - спросил я, удивленного моей настороженностью журналиста.
      - Да вроде, - ответил он с идиотской ухмылкой, обводя взглядом гостиничную комнату, содержащую, ввиду классификации номер-люкс, цветной ламповый телевизор, покрашенный белой масляной краской холодильник, два продавленных до пола кресла и стеклянный графин с надколотым горлышком.
      - Ну хорошо, я на пять минут выйду, а ты, как соберешься, жди меня в номере.
      По коридору первого этажа я прошел в фойе, откуда просматривалась стоянка перед гостиницей, и взглянул на часы. Чего не отнять у моего "приятеля", так это пунктуальности, выдрессированной в мире сложных воровских взаимоотношений. В положенное время, его спортивка мягко вкатилась на стоянку.
      Взявшись за ручку входной двери, я собрался было выйти навстречу информатору, но скандал, неожиданно разгоревшийся на этаже, рядом с номером Торопова, заставил меня изменить свои намерения.
      В самом деле, ну откуда мне было знать, что там происходит и с чего бы эти вопли?
      На секунду я выглянул из-за двери, чтобы встретиться взглядом с Треской, жестом показать - сейчас выйду, и помчался к номеру журналиста.
      Скандал устроили два постояльца. И, из донесшихся до моего слуха фраз, из-за того, чтобы определить - кому идти за следующей бутылкой. Пока я пытался определить, насколько все происходящее естественно, к спорящим присоединился еще один постоялец. Блин. Андрюха, собственной персоной в качестве арбитра.
Ну скучно было в номере.  Устал от одиночества, за эти две минуты и решил поразвлечься. Слегка.
      Громко выругавшись, я развернулся, чтобы отправиться на стоянку и довести наше с "корешем" утонченное общение до уровня, соответствующего договору высочайших сторон.
      То, что мне пришлось увидеть выходя из гостиницы, в голливудском варианте сопровождалось бы громовым гулом, огнем до небес, реактивным взлетом десятка стоящих рядом автомобилей и разлетающихся по всему городу запчастей.
      Но, как обычно бывает в обычной серой жизни, все произошло гораздо скромнее - скромный глухой хлопок, скромный фонтанчик огня направленного взрыва и скромно осыпающиеся рядом с автомобилем, его же стекла.
      Никто сразу-то и не понял, что в городе Корсакове число спортивных автомобилей и уголовных авторитетов сократилось на один по каждому пункту.
      Все скромно.
      Кроме моих мыслей и всякого рода высказываний, живописно разъясняющих эти самые мысли. И народ, по быстренькому собравшийся рядом с дымящимся авто, - скорее всего, собрался лишь для того, чтобы вдоволь насладиться обширной фантазией оратора, на счет неизвестных пиротехников и отечественной школы подрывников вообще.
      - Нужно опросить свидетелей, - посоветовал примчавшийся на мои вопли Торопов. - И обязательно осмотреть территорию на предмет улик. Осторожнее граждане, не затаптывайте следы!
      У меня просто не хватило сил, находится рядом с, приготовившемуся к опросу свидетелей, журналистом. Стиснув зубы и махнув рукой, я отп¬равился звонить в дежурную часть, радовать томящуюся в "безделии" опергруппу. И пока не раздались успокаивающие звуки, милицейской сирены, я усевшись на пороге гостиницы, принялся вписывать последнее происшествие в общую картину событий.
      Судя по общим впечатлениям об объекте моего интереса, можно бы было предположить некоторые проблемы для усопшего кореша. Но не до такой же степени, в конце концов! И ведь, как оперативно и качественно отреагировали, сволочи! Или это обыкновенное совпадение? Наказание за старые грехи? Надо бы призадуматься о тех, кто у нас так здорово практикует и какие еще возможности предполагает их практика.
      - Красота! - грохнуло над ухом.
      - Добрый вечер, Борис Иванович, - вскочил я, подчиняясь рефлекторному сокращению мышц.
      В сложном процессе анализа обстановки, я не заметил, как к месту происшествия подкатила его служебная "Волга".
      - Да уж, добрее не придумаешь, - отозвался шеф. - Как считаешь, такими темпами, перегоним Америку? ... Твой стукач?
      - Мой.
      - Н-да... Информацию у него заказывал?
      - Заказывал.
      - На кого?
      - Борис Иванович, мне кажется надо все-таки теснее поработать с «Гелиосом» ответил я, находясь, все еще, под впечатлением своих припорожных размышлений.
      - Хочешь, чтобы в нашем городе закрыли милицию?
      - Не понял, - выдавил я, прекрасно понимая, что под угрозой оказывается еще один, придуманный не мною миф и вера в безупречность и силу доверенной нам деятельности.
      Можно было ожидать чего угодно, от посещения Стариком мэрии, или общения с кем-то там по телефону, но то, как он воспринял мое предложение, скорее походило на эмоции обиженного директора завода, который вот-вот закроют из-за неуплаты налогов. Или это такая тонкая ирония?
      Я встряхнул головой.
      - Мал  еще, - мудро заметил Старик,  внимательно глядя мне в лицо. - Не время пока. Серьезные ребятки собрались в твоем «Гелиосе». Чекисты скромно молчат, а наши местные чинуши даже теряются, когда про них спрашиваешь. Крыша говорят, где-то в Госдуме засела, - шеф мечтательно посмотрел в сторону запада и несколько раз, бессознательно, дернул указательным пальцем правой руки. - И Петрович, вот, подкинул информацию… «Кони бога солнца Гелиоса доскакали до крайних западных пределов, оставив за собой тень…»*(Ян Парандовский «Эрос на Олимпе»)
      Задумчиво закончив декламацию, шеф, из внутреннего кармана пиджака, достал, сложенный вдвое, листок бумаги и протянул его мне.
      - На, почитай на досуге... Наверняка будет интересно узнать, что значит образцовая благотворительствующая фирма. А сейчас, забирай-ка того Цицерона, - он махнул в строну Торопова, активно разъясняющего зевакам, порядок дачи показаний, - и уведи куда-нибудь.
      - Борис Иванович, может отправим его в Москву, - неуверенно предложил я.
      - Эй, эй. Ты что, задрейфил? - гаркнул он, косясь на стоящую неподалеку урну.
      - Товарищ полковник, - жалобно ответил я.  - Все-таки он сын вашей давней подруги, и ...в городе творится неизвестно что.
      - Сегодня, у твоего подъезда, ребята подежурят, - сказал он и, хлопнув меня по плечу, отправился навстречу разрывающемуся от воплей сирены, УАЗику.
      После долговременных уговоров, увещеваний и объяснений текущего момента, Торопов, таки послушал моих советов и позволил притащить себя в мою квартиру.
      - Как же ты не понимаешь! - возбужденно говорил он, сопровождая свои слова беспорядочным движением рук и совершенно не упорядоченным иканием. - Мое состояние - это феерия. Тонкая игра мысли при грандиозных возможностях организма.
      - Самое грандиозное и феерическое, что ты можешь сделать, это улечься на раскладушку и уснуть, - буркнул я ковыряясь в кладовой.
      - Не, Сань... Вот смотри...
      - Даже не буду пытаться. Я сегодня уже насмотрелся.
      - Ну что за люди! Я предлагаю помощь... Сейчас. По горячим следам, быстренько взяли бы и нашли злоумышленников.
      - Ложись, а? - не в силах еще что-либо объяснять и доказывать, попросил я.
То ли в моем взгляде появилось нечто, не позволяющее журналисту проявлять свои уникальные качества, то ли его привлек вид приготовленной постели, но он не проронив больше ни звука, разделся, улегся на раскладушку и, не пожелав спокойной ночи, уснул.
      Я, без эмоций, последовал его примеру - усталость со всего размаха вогнала меня в родную кровать.
      - Моя, моя, моя, - простонал я, изображая морскую звезду присосавшуюся к своей жертве.
      В ответ моему откровению, она нежно скрипнула и, подхватив полуживое тело в свои объятия, понесла в небытие.

      Звонил телефон, настойчиво вырывая мое сознание из сна и возвращая его в душную, липкую реальность. Автоматически я взглянул на часы - поспал два часа. Поднял трубку.
      - Слушаю Кравцов.
      - Але, Александр? Здравствуйте, - пропела вкрадчиво и нежно незнакомка грудным голосом.
      - Угу, - ответил я на всякий случай, сквозь туман сновидений, пытаясь понять, кому понадобился разбитый, изможденный, опальный опер в это время суток.
      Незнакомка долго и витиевато пыталась объяснить о подруге - нашей общей знакомой, якобы рекомендовавшей меня и предоставившей номер моего телефона. В ответ я стал терпеливо объяснять, что не совсем готов обсуждать действия ее подруги и, извинившись, предложил перезвонить в более удачное время. Незнакомку не удовлетворила моя реакция и, перейдя на тон неожиданно отвергнутой любовницы, она стала взывать к моему мужскому началу. Разозлившись, я сообщил ей, что с некоторых пор женщины меня не интересуют, вообще, и бросил трубку.
      Я бы назвал это психологическим воздействием в действии.
      "Девятка, блин!" - подумал я, втыкаясь в подушку носом. " Поймаю, отдеру... за уши!"
      Вновь зазвонил телефон. Кому-то на другом конце провода не давало покоя мое сообщение. Сначала меня принялись стыдить, причем в трубке послышался еще один женский голос, затем обе наперебой стали предлагать свою помощь во избавление дурных наклонностей и в качестве рекомендации советовали обратиться к Свидетелям Иеговы. В ответ звонившим я сказал, что больны они сами и помощь им нужнее, послал их на хрен, отключил телефон и лег спать.

Утро я встретил "радостными" ощущениями боксера, проигравшего накануне двенадцать раундов подряд. Но, как человек осознающий первопричины столь нехарактерного для неспортсмена состояния и имеющий определенный опыт в подобном мироощущении, я стащил свое непослушное тело с кровати и поволок его в ванную, дабы тугими струями прохладной воды смыть с членов слабость и боль.
       - Неважно выглядишь, - пожелал "доброго утра" Торопов, проснувшийся, вероятно, при моем нестабильном перемещении.
       - Ты вчера тоже смотрелся лучше, - ответил я, на ходу разглядев его израненное подушкой лицо.
       - Что-то не могу припомнить... мы вчера попадали под поезд?
       - Вроде того, - ответил я, добравшись-таки до ванной.
       Мужественно преодолев сопротивление водяного вентиля, я пустил воду и, сопровождая голосом выдох, согласно методики самоучителя каратэ, встал под струю.
       Проведенные мероприятия позволяли выполнять функции радушного хозяина, и спустя двадцать минут я уже пытался готовить завтрак. Пока Торопов с воплями мазохиста-любителя вгонял в себя энергию водной стихии, я открыл две банки консервов и пожарил на двоих шесть яиц. Потом, особенно не задумываясь о субординации, позвонил начальнику милиции.
       Тот, казалось, только и ждал моего звонка.
       - Сейчас приеду к тебе, - бросил он после дежурных фраз приветствия и положил трубку, а я растерянно оглянулся вокруг, - моя квартира была "Клондайком" тяжелых метательных предметов.
       Шеф появился в тот момент, когда Торопов, перестав наконец издеваться над собой и, насвистывая "Прощание славянки", расчесывал мокрые волосы перед зеркалом в коридоре.
      - Ну понятно, - заявил полковник, по-хозяйски разглядывая мои апартаменты.
      Правда осталось неясным, что он имел ввиду: то ли свою удовлетворенность тем, что в них нет ничего порочащего честь постсоветского милиционера, то ли неудовольствие отсутствием с нашей стороны попыток справиться с издержками холостяцкого быта.
       После осмотра моей жилплощади, самым удобным местом для рандеву шеф справедливо определил кухню.
      - В общем так, ребятки, - перешел он сразу к делу, оккупировав мою любимую кружку, банку растворимого кофе и раздраженно отключая радио, в очередной раз вещавшее о неспособности милиции навести порядок в родном городе. - Дела наши дрянь. Зацепил ты брат тяжелых людей - сейчас не поборем, только потеряем время, - он по-отечески посмотрел на меня, а я скромно опустил глаза. - Да и Горилый с докладом должен был быть еще вчера... Пытались связаться с участковым, того тоже не могут найти третьи сутки. И никто там ни хрена не знает!
      Мы с Тороповым переглянулись.
      - Не нравится мне все это, - проявляя философский склад ума, сказал я.
      - Не только тебе! - одернул Старик, одарив меня злым взглядом. А затем, внимательно оглядев обоих, добавил: - Хм, похожи как братья.
      - Борис Иванович, в этом городе, в понедельник утром, все похожи друг на друга, как братья.
      - Ну да.… Делать здесь тебе пока нечего, поэтому, поезжай-ка в Новиково, подыши свежим воздухом, а заодно разыщи балбеса Горилого и поковыряй среди местного населения - может кто чего и видел, или знает.
       - Я с ним? - подал голос журналист.
       - Не советую, - Старик на миг обернулся в его сторону. - Но и запретить не могу...
       - Официально ты отстранен от всех дел, не забывай об этом, - продолжил он, обращаясь ко мне. - И вообще, мне тут присоветовали, некоторые, подержать тебя, суток несколько, под замком.
      Я понуро закивал.
      - Оружия, как я понимаю, у тебя нет.
      Я вновь кивнул, при этом тяжело вздыхая.
      - Вот тут, - он раскрыл кейс, - я кое-что собрал в дорогу.
      Я присвистнул от удивления. На стол лег "Стечкин" и коробки с патронами к нему же.
      - Задницу есть чем прикрыть, - он в упор посмотрел на меня. - Выброси если что... Да тебе ли объяснять? И не свисти, в хате.
      Ну вот! Старик вышел на тропу войны! Кто же так достал его? Хотя, конечно я знаю в какую сторону плеваться. И главное - он доверяет мне.
      Я открыл было рот, но шеф с силой захлопнул кейс и, допив последний глоток кофе, поднялся со стула, лишая меня возможности пролить слезы благодарности и произнести клятву преданности до гроба.
      - Здесь подстрахую, как смогу, - он посмотрел мне в глаза, пытаясь понять, правильный ли сделал выбор. Ведь любое непродуманное действие может для всех нас обернуться бедой. - За Андрюху отвечаешь башкой.
      Я попытался внешне как-то подбодрить Старика, но кроме идиотской ухмылки на лице ничего не получилось.
      - Может действительно закрыть вас в одной камере? Целее будете, - тяжело вздыхая, предложил он.
      - Борис Иванович!- воскликнул я, пытаясь исправить положение. - Все будет хорошо, все будет как надо!
      Шеф направился к выходу и, прежде чем прикрыть за собой дверь, еще раз пристально взглянул мне в глаза и сказал:
      - Надеюсь ты понимаешь, что вас пасут.
      Еще бы мне не понимать.  Но сообщить об этом по всей форме не успел,  дверь захлопнулась.
      Я бросился на кухню.
      - Собирайся, живо,  выкрикнул я, выхватывая у Торопова пистолет, в дуло которого тот до сих пор таращился. - Надо смываться, пока Старик не передумал.
Я достал спортивную сумку, сгреб туда оружие, патроны и все консервы, какие только были в моих запасниках.
      - Ты не будешь против, если мой фотоаппарат разместится в твоей сумке? - спросил Торопов, представ передо мной в спортивном костюме и коричневых итальянских туфлях, несовместимых с адидасовскими лепесточками.
      В тот же миг, меня ослепил свет фотовспышки.
      Самое время пофотографироваться, для семейного альбома.
      - Это правильно, что ты не стал одевать белую рубашку и галстук, - щурясь, похвалил я журналиста и протянул раскрытую сумку.