Глава 2. Курсы красных командиров

 

«Параграф  1. Открыть ускоренные курсы по подготовке командного состава рабоче-крестьянской красной армии в следующих местах: Петроград, Ораниенбаум, Москва, Тверь и Казань».

(Из приказа Народного Комиссариата по военным делам от 14 февраля 1918 года)

       Теперь линия Западного фронта проходила по  Западной Двине и Березине, где командование РККА  стало накапливать резервы для нового наступления. 
       Одним таким днем  Ковалева вызвали в штаб  полка вместе с командиром пулеметной команды  Роговым.  До революции он служил на Балтике, на  эсминце «Новик», откуда  в составе десанта, ушел в Красную армию. Был крепок, коренаст, летом и зимой  носил  черный бушлат, а на голове, с муаровой  лентой бескозырку. 
       -  Зачем это нас,  а Саш? - поинтересовался, шагая рядом с  Ковалевым.
       -  Меньше знаешь, лучше спишь, - пробурчал тот. 
       -  И то   правда.
       Штаб размещался в небольшом флигеле затрапезного городка, у входа прогуливался  часовой, у коновязи  под  седлом, стояли три лошади.
       - К кому? - поправил на плече винтовку.
       - Вызвал начштаба.
       Поднялись на   крыльцо, вошли, доложились адъютанту.
       - Обождите, - показал тот на лавку у стены  и  скрылся  за дверью.
Через минуту вернулся,- проходите.
       За широким канцелярским столом, на котором лежала  развернутая карта, по   телефону ругался худой,  с седым ежиком человек, в коверкотовой   гимнастерке.
       - А я тебе сказал  проверить и доложить!  - в сердцах брякнул на футляр трубку.
       - Садитесь товарищи, -  кивнул на стулья.  - Значит так   (обвел усталыми глазами)  Из Реввоенсовета, за подписью товарища Троцкого, в штаб  армии поступила телеграмма -  откомандировать в Москву на военные курсы двух достойных командиров.    Выбор пал на вас.
       -  Это почему? - переглянулись  оба.
       -  Нужны молодые и энергичные.   
       - А если..? - открыл было рот Ковалев
       - Никаких если! (повысил начштаба голос).  Получите в канцелярии мандат  и аллюр три креста*.   Больше не задерживаю.  Козырнув, оба молча  вышли. 
       В соседнем кабинете, где  стучал «Ремингтон»*, лысый писарь достал из сейфы    уже подготовленную бумагу,  с подписью и печатью.
       - Завтра в шесть утра   в  Невель  идет    обоз с ранеными, можете с ними подъехать, -  протянул  ротному.
       - И на хрена мне эти курсы, - недовольно сказал Рогов, когда спустившись с крыльца, возвращались обратно.
       -   Я одни уже  кончал, -  в унисон ответил Ковалев. - Вроде пока хватало.
Среди бойцов ходили слухи, о готовящемся  наступлении на поляков, оба хотели принять в нем участие и посчитаться.
       На следующее утро, простившись с бойцами,  откомандированные выехали с обозом.  Он состоял из пяти  упряжек с  ранеными, которых сопровождали женщина - фельдшер и  два   пожилых красноармейца с карабинами.
       Краскомам* нашлось место на задней телеге, усевшись, спустили вниз ноги. С ними были  вещмешки с  небогатыми харчами   и личное оружие: у  Ковалева наган   в потертой кобуре,   Рогов  имел   через плечо  маузер в колодке. 
Утро было холодным и  туманным,  вдали поднималось солнце.
       Когда выехали за местечко и проселок кончился, по сторонам потянулись перелески, а затем  густой  еловый бор. Кони мерно переступали копытами по дороге, раненые молча лежали под шинелями, изредка слышалось, - но, пошла! где-то дробно стучал дятел.  Чуть покачиваясь, оба  задремали.
       Очнулись от гулкого выстрела, криков и  конского ржания   впереди, там вертелись несколько всадников, всплескивали сабли.
       Не сговариваясь, спрыгнули, выхватив оружие, рванули туда.
       Один из конных,  в конфедератке, рубил  красноармейца (тот умело подставлял ствол), второй валялся на песке,  еще трое  уланов делали то же с ранеными.
       Справа  дважды грохнул маузер - буланая  под одним свалилась, ротный  срезал второго  из нагана. Оставшиеся  гикая, понеслись назад, Ковалев, рванув карабин из рук  убитого бойца, выбил из седла последнего.
       - Польский разъезд, - тяжело дыша, подошел   РОгов. - Просочились твари,  - вщелкнул   маузер в колодку.
       Александр, передав  карабин одному из раненых, вытащил из-под телеги  бледную, дрожавшую   фельдшерицу,  - все хорошо сестричка. Девушка быстро пришла в себя  и, расстегнув сумку,  перевязала стонущему бойцу сабельную рану на предплечье. Еще двоим  помощь не понадобилась.
       Спустя час  обоз  вновь тронулся в дорогу, позади, у высокой  разлапистой сосны,  осталась свежая  могила,  за последней телегой шла в поводу, лошадь убитого улана.
       На закате дня обоз  прогромыхал  по деревянному  мосту через сонную  реку, где  матрос с ротным сообщили  охранявшим его красноармейцам про польский разъезд. Решили остановиться на ночь в деревне   на пригорке,  состоявшей из  двух десятков     хат, крытых соломой.   
       - Подъехали к крайней,  с журавлем колодца во дворе, огороженной жердями. Ковалев, спрыгнув с телеги, громко позвал,- хозяин!
       Дверь хаты со скрипом отворилась, вышел пожилой  мужик в  солдатском ватнике и на протезе, проковылял к воротам.
       - Разреши остановиться на ночь с ранеными, отец. 
       - Отчего же, заезжайте,- кивнул  тот. - Только хата у меня маловата, размещайтесь в стодоле*. Там у меня и  немного сена  имеется, чтобы подстелить.
       Телеги въехали во двор, остановились у низкого бревенчатого строения,  раненые, помогая друг другу, стали выгружаться.
       - Небогато у тебя, дядя, -  обозрел Рогов запущенную усадьбу. - Где ногу потерял?
       - Отшибло на германской, такая вот незадача, -  тяжело вздохнул  мужик.
       - А вон там кто живет? - показал на соседнюю, под гонтом, хату с крытым двором.
       -  Мироед, - неприязненно блеснул  глазами хозяин. - Отсиделся в тылу гад.
       -  Ну-ну, - поправил Рогов бескозырку и  вразвалку пошагал к воротам.
       Когда  всех раненых уложили  на расстеленное сено (хозяин принес  лошадиную попону с драным тулупом)  матрос  появился в  дверном проеме.
       - Щас будет ужин, - подмигнул фельдшерице, поившей одного водой  из кружки.
       Спустя  короткое время появился мордастый дядька   с полной цибаркой* молока  и чем-то завернутым в холстину, а за ним такая же баба, несущая   парящий чугун  бульбы*.
       - Все нормально, командир, - перехватил взгляд  ротного матрос. - По доброму, так сказать, согласию.
       - Ясно, - ответил тот, -  снаряжая  барабан нагана.
       - Ну, так мы пойдем? - насупился дядька, поставив ведро на давку  и опустив рядом сверток.
       - Идите,- тряхнул  чубом  матрос.
       Накормив  раненых, задули каганец  и, отдав девушке тулуп, устроились  рядом. Сквозь  щелястую крышу в фиолетовом небе мигали звезды, где-то на  другом конце деревни лаяла собака.
       - Слышь, Ковалев, а ты кем был на гражданке? - закинув   руки за голову, - спросил Рогов.
       - Готовился стать учителем. 
       - А я в Юзовке рубал уголь в шахте. Короче, темнота. Ты после войны кем хочешь стать? (повернулся набок).
       -  Буду учить детишек грамоте.
       - А  вот я снова подамся  на флот. Уважаю дисциплину и всяческую механику.
       - Ладно, давай спать - сказал  ротный и закрыл глаза. Снилось ему Полесье  и летящие в сини аисты.
       На другой день, встав пораньше, напоили коней, а  вышедшему проводить хозяину  подарили  трофейного коня, - владей, папаша.
       -  Ну, спасибо, хлопцы, - расчувствовался тот. - А то я как раз безлошадный.
       -  Да чего там, - махнул рукой  Ковалев,  выехали со двора, тронулись дальше. В полдень, изрядно натрясшись, въехали в Невель. 
       Это был небольшой город  рядом с белесым озером, каменными  и бревенчатыми домами, церковью, а также небольшим вокзалом. У высокого, в два этажа здания  в центре, где находился госпиталь, командиры  простились с ранеными, пожелав скорейшего выздоровления.   
       Вскинув на плечи вещмешки, направились через площадь на вокзал, откуда с путевыми обходчиками   на  дрезине   прикатили   в  Великие Луки.  Через город  шли поезда  в Москву и обратно. 
       Здание вокзала было забито до отказа, прошли  по перрону  к  штабелю шпал    впереди, сев на  лежавшую  сбоку, перекусили.  В сторону Пскова без остановки прошел воинский состав, в открытых дверях теплушек виднелись морды лошадей и стояли кавалеристы.
       - Не иначе перебрасывают к нам, - проводил Рогов его глазами.
       - Похоже, -  согласился Ковалев.
       Подошли три красноармейца с винтовками и  красными повязками на рукавах. -
       - Куда следуете товарищи? поинтересовался  старший.
       - В Москву, - достал Ковалев мандат и протянул.  Тот, развернул, пробежав глазами   вернул, - понятно.
       - Послушайте братва, -  поглядел Рогов снизу вверх, -  поезд  на Москву скоро будет?
       -  Через час, а то и два, - прогудел один из патрульных, здоровенный и в драной  папахе. - У вас ребята, того, закурить не будет?
       Ковалев отсыпал ему горсть махры, все трое свернув  цигарки, закурили, а потом старший сказал, - Вы к вагонам не бегите, пустой номер, там  как селедок  в банке. Попробуйте  на тендер к машинисту. Глядишь и пустит.
       Затем патруль, скрипя гравием, пошагал дальше, а они, прислонившись спинами к нагретым солнцем шпалам, задремали.
       Состав  втянулся на вокзал только вечером. Оттуда сразу же высыпала толпа, запрудив перрон от края и до края. В ней слушались крики, мат и  плач детей, все хотели ехать.
       Ковалев с Роговым тут же рванули к   паровозу,  тяжело сопевшему паром     впереди.
       - Машинист!  - заорал  ротный,  подняв голову у кабины.
       - Чего тебе? - выглянул  из окошка усатый дед    в путейской фуражке.
       - Возьми на паровоз, отец! Позарез надо!
       - Не положено.
       - Возьми! - подпрягся Рогов. - Я на флоте кочегаром был, помогу кидать уголь в топку!
       - Кочегаром?  -  оценивающе оглядел его старик  хмурыми глазами. - Ну, тогда  лезьте.
       Ухватившись за поручни,  быстро вскарабкались по стальной   лесенке.
Внутри, кроме машиниста  был помощник, тощий, лет семнадцати парнишка в замасленной спецовке.
       На перроне звякнул колокол, толпа, колыхаясь, закричала громче,   машинист  перевел  блестящий рычаг, паровоз   пробуксовав колесами,  тяжело тронулся.
Подойдя к   ведущему в тендер проему, Рогов присвистнул, - так  что, ездите на дровах?
       -  Ага, - кивнул вихрастой головой помощник.
       - Дела-а, -  протянул матрос,   обернувшись к Ковалеву.- Ну как  Саша, дадим революционного жару?
       - Непременно, - стащил тот с плеч бекешу, а приятель бушлат, работа закипела.
       Ковалев перебрасывал напарнику  с тендера, аршинные березовые и сосновые поленья, помощник  рукояткой   отворял   топку, а Рогов ловко их туда метал.
       - Могешь, - обернулся машинист от манометра с дрожащей стрелкой.
       - Ну, дак    (ловко швырнул очередное) и утер пот. Затем хлебнул воды из подвесного чайника и заорал Александру, - шевелись пехота!
       Паровоз, освещая прожектором,  убегавшие вдаль нити рельс, мчался сквозь ночь, изредка разрывая  ее гудками.
       Серым промозглым утром  состав вкатился на перрон  Виндавского* вокзала.
       - Ну, спасибо тебе  отец, - пожал машинисту заскорузлую ладонь ротный, а матрос хлопнул по плечу помощника, - бывай хлопец.
       Оба спустились вниз, переждали редевшую толпу с мешками, чемоданами и корзинами, вошли в  обшарпанное помещение вокзала. Там нашли  военного коменданта, предъявив мандат,  и тот объяснил, как  проехать в нужный адрес.
       Поскольку трамваи не ходили, а это было далековато, наняли  одного из извозчиков на площади рядом. Сговорившись о цене, влезли в пролетку  и Рогов,    сказал, - полный  вперед, дядя.
       - Но, залетная! - пустил тот рысью   коня,  бодро зацокавшего подковами по брусчатке.
       В Москве ездоки никогда не были  и с интересом ее разглядывали. По сторонам проплывали  многоэтажные дома, площади и скверы, по которым ветер гонял пожухлую листву
       - А это  кто? -   ткнул  Рогов  пальцем  в   сторону высокого, из  позеленевшей бронзы памятника на постаменте.
       -  Великий русский  поэт  Александр Сергеевич Пушкин, - отозвался Ковалев -Неужто не знаешь?
       - Не, - помотал головой  приятель. - Откуда?   
       -  Учиться тебе надо.
       -   А мы куда едем?  - обиделся  матрос и рявкнул на  извозчика, - чего плетешься как вошь на поводке?   Давай живее!..   

       -  И раз и раз! И раз-два-три, левой! -    разносилось в замкнутом казармами пространстве,  рота  печатала шаг  по плацу. 
       -  Запе- вай!  - последовала очередная команда, и звонко ответил тенор
 
       Слушай, рабочий,
       Война началася,
       Бросай своё дело,
       В поход собирайся!

       Смело мы в бой пойдём.
       За власть Советов
       И как один умрём,
       В борьбе за это!

откликнулись полторы сотни  молодых глоток.
       Курсантская рота занималась строевой подготовкой.   Военспец  в  офицерской шинели  без погон   перетянутой ремнями  и фуражке с красной звездой, шел рядом.
       Уже  два месяца Ковалев с Роговым, в числе других, проходили подготовку на курсах красных командиров.  Александра, с учетом прошлой должности, назначили одним из взводных, а  Федора  к нему   отделенным.
       Учеба была насыщенной.  Изучали  Полевой устав РККА, организацию   управление войсками, действия подразделений в наступлении  и обороне. Кроме  того - стрелковое  и автоматическое оружие  с его практическим применением, топографию, а также средства связи.  Серьезно внимание уделялось    политграмоте, будущих командирам  знакомили с основами марксизма, а по выходным отпускали на несколько часов в увольнения.
       Контингент подобрался соответствующий:  одни из курсантов воевали на  фронтах Империалистической рядовыми и унтер-офицерами, другие участвовали в Гражданской или  работали в совпартактиве*. Две трети  - члены РКП(б).
       Как и по всей России,  фабрики и заводы в столице  не работали, москвичи   получали по сто пятьдесят граммов  ржаного хлеба в день.
       Но при всем этом  молодая республика  изыскала возможности выдавать курсантам  вдвое  больше, приварок и  табак, а еще  все получили новое обмундирование: краснозвездные  буденовки, длинные  серые шинели  с «разговорами»*  и яловые сапоги.
       Иногда курсантов поднимали по тревоге, и  они оказывали содействие  рабоче-крестьянской  милиции в ликвидации  всякого рода уголовных элементов,   наводнивших столицу и ее окраины.
       Однажды вместе с сотрудниками московского угро*, отделение курсантов во главе с Ковалевым   выехали  в Марьину рощу, брать банду  некого   Сабана. Она считалась одной из самых дерзких в столице, занимаясь вооруженными налетами и грабежами,  убивая  при этом всех своих жертв  и   свидетелей. А еще, для куража, постовых милиционеров.
       - Так что при задержании с ними особо не миндальничать, - сказал во время инструктажа  начальник МУРа,  широкоплечий  человек в кожанке и фуражке, по фамилии  Трепалов. - Кто окажет сопротивление, пулю в лоб.
       - Это мы могем, -  откликнулся из строя Рогов.
       На место выехали    грузовиком «Руссо - Балт», когда на город опустились сумерки. Дул холодный  ветер, накрапывал дождь, в небе клубились тучи. Марьина роща находилась  к северу от Садового кольца и представляла скопище  одно - и двухэтажных домов, с пустырями  и темными переулками.
       Машина стала рядом с одним, бесшумно выгрузились, крадучись, пошли за старшим. Минут через десять остановились  у одного из домов (одноэтажного и с мансардой), в двух окнах которого теплился свет.
       - Значит так, -  приблизил к Ковалеву лицо начальник, - я со своими ребятами внутрь, а вы окружаете двор  и берете всех, кто попытается удрать. Не получится живыми, можно мертвыми.
       - Ясно, -   кивнул Александр  и,  обернувшись, тихо  отдал команду курсантам. Когда те рассредоточились вокруг усадьбы,   Трепалов  махнул наганом своим,  и розыскники  скользнули в калитку. Миновав садовую дорожку, поднялись на крыльцо,  начальник громко постучал в дверь, -  милиция, открывайте! Свет в окнах тут же погас,   сыскари, выбив плечами дверь, ворвались внутрь,   завязалась перестрелка.
         Потом одно из задних окон, распахнулось, в палисадник выпрыгнули двое и, перемахнув невысокий забор, очутились в переулке.
         - Стоять!  - выступили из темноты Ковалев с Роговым, держа винтовки наизготовку. В ответ грянули выстрелы, Рогов  свалил ответным первого, а второго Ковалев, вырубил ударом приклада в голову.
         Чуть позже, обыскав дом  и  загрузив в кузов трупы пятерых бандитов  и убитого оперативника, группа ехала обратно по ночной Москве.
         - А ничего у тебя ребята, боевые, - сказал  Трепалов, сидевшему рядом в кабине Ковалеву.
         -  Многие воюют еще с четырнадцатого - ответил Александр.  Было  время научиться...