Августовское полнолуние ч. 2

И надо же было так случиться, что, тогда, еще совсем молодой заместитель партийного босса, только начинающий свою служебную карьеру, неожиданно заинтересовался историей особняка.
- Правда ли говорят, что тут какой-то немецкий шпион жил? Будто бы у него прямо на стенах свастики висели? – спросил как-то начинающий партиец своего начальника.
- Висели! - Усмехнулся тот. - Теперь сам завис на небесах. Надо было его тогда допросить как следует! Поторопились…
- О чем допросить? – навострив безошибочный нюх, осторожно спросил зам.
- На что жил, гад! Говорят, деньги у него не переводились. Дом-то обыскали, но… Может, где и прятал – к примеру, у шамана своего… К нему многие лечиться ходили. Деньги носили. Ну, так пожар был, тут все погорело, в доме, правда, кое-что сохранилось, а вот поселение выгорело. Лес теперь.
- На эти, шаманские, и жил! – закивал головой юный заместитель.
- Да чего уж! – покачал головой начальник. – Дело старое.
- И «дело» сохранилось? – поинтересовался зам.
- У Котовича спроси. Он, жирный жук, все знает.

Котович был начинающим адвокатом, однако хватка у него уже тогда была как у железного капкана – несмотря на рыхлую непримечательную внешность. Юный зам сумел доказать ему, что особняком следует поинтересоваться.
- Дело того стоит… - мечтательно дышал шустрый юноша.
- А что сам-то говорит? – осторожно спрашивал Котович.
- Состояние здоровья внушает опасения, возраст-то какой! Столько сделал для страны, кто же такое выдержит? – уклончиво отвечал заботливый заместитель.
 Как только появилась возможность порыться в архивах, парочка откопала все, что касалось «графа». Стало еще интереснее и, на фоне этого интереса старый партийный деятель отправился в ведомственную больницу с обширным инфарктом.
 Затем он, после долгой и продолжительной болезни скончался, а его семейство было выселено с «незаконно занимаемой площади». Доносы были теперь не в моде, ненадежное дело, а вот здоровье подводило «старую гвардию» все чаще и чаще. И не удивительно!
 Его зам, уже не столь юный, поселился в виноградном особняке с молодой очаровательной женой. У них родилась дочка Эллочка.

  Отец целыми днями пропадал на службе.
 Эллочка помнит, как радовалась мать, когда к дому подъезжала его длинная черная машина, словно глубоководная рыба, выходя из темноты обтекаемой тенью. Она обшаривала светом фар темно-зеленые ветви елей и тонкие белые стволики берез. Прохладно-зеленоватый отблеск полз по шершавым листьям винограда, обвивающего стены дома…
 Мать выбегала во двор налегке, в розовых домашних туфельках с помпонами, и они с отцом долго целовались там, на улице, прислоняясь к теплому машинному боку, а личный шофер пил в это время чай на кухне, в компании бабушки. Они оба были когда-то сельскими жителями, их объединяли общие воспоминания.
 Эллочка злилась – ей не нравилось, что отец приезжает как-то обособленно, к маме, будто ее, любимой дочери, и в помине нет. Кроме того, она тоже хотела такие туфельки, розовые, а папа ей привез зеленые. У девочки был сложный характер.
Подумаешь, голубки!
 Она вздрогнула, услышав шелест птичьих крыльев за окном. Черт бы побрал эту бабку с ее пернатыми. Покою от них нет. Вон, топчутся на подоконнике, воркуют. Розовые лапки, кружевные воротнички на зобах, красные глазки-бусинки. Смотрят на нее, Эллу, подозрительно, готовы взлететь от малейшего ее жеста.
 
 Она росла красавицей, и чем старше становилась, тем ярче блестели ее глаза и тем более золотыми, темно-золотыми, словно вызревший мед, становились волосы. Впрочем, мысль о медово жужжащих пчелах никогда не приходило в голову тем, кто любовался ее темными глазами и узкой, вытянутой фигурой. Более всего она походила на осу – грозную и беспощадную хищницу летних просторов.
Воспоминания неожиданно были прерваны треньканьем дверного звонка. Звук был каким-то кислым и писклявым, словно звонок от старости и сквозняков прокис.  Элла встала с кровати, отозвавшейся нежным звяканьем шариков, и подошла к двери, прислушиваясь. Она разобрала бабкин Тёмин хриплый говорок: «Хтой там?» Легкие, молодые шаги прозвучали дробной антитезой шаркающим шажкам старухи.
- Элка!!! Тута к тебе, твой…  - старушка поджала рот и прошамкала – антихрист, чтоб ему! Требовает!!! Выдь!
«Антихристом» Артемия торжественно величала Эллочкиного дружка Максимку, хотя, какой он … Так, мелкий бес! Он был неистребим, как запах серы в преисподней, изворотлив, словно лисий хвост и лично знал массу нужных ей, Эллочке, людей.
- Чем обязана? – спросила она, впуская Макса в комнату.
 Если его не осаждать, лапать начнет, с него станется. «Ишь, как косится на вырез халатика!» и она потуже затянула фиолетовый шелк на неправдоподобно тонкой талии.
 Однако Максим вовсе и не собирался «лапать». Знает он таких! С виду – мед и патока, а тронь – кобра: ядом плюнет, и того, откинешь копыта! Поэтому он не стал пользоваться своими обычными ужимками, а сказал просто:
- Денег надо!
Эта сакраментальная фраза произвела на хозяйку тесной комнатки удручающее впечатление.
- Денег скоро будет много! – сказала она печально и перевела дыхание, стараясь сделать это незаметно, - Почему не позвонил? Ты знаешь, как я ненавижу внезапные визиты.
- А мне поровну! – ответил Макс, - ненавидишь или нет. Это у тебя такие гордые комплексы, из детских лет, пора их обнулять. Вот у меня, например, их вообще нет!
Он порылся в карманах и вытащил что-то вроде грязного пакетика с жвачкой. Бросил в рот, зачавкал мокрыми губами.
- Что ты можешь знать о моем детстве! – Элла вздохнула и села на кровать, которая жалобно звякнула одиноким неустойчивым шариком – такого детства, какое было у меня, у тебя точно не было.
Макс только хмыкнул. Сколько он себя помнит, ничего такого, что можно назвать детством, с ним не происходило.
- Короче, мне нужны бабки, иначе я у тебя больше не работаю! – Максим выплюнул жвачку на ладонь и брезгливо опустил в карман. Здесь можно было не церемониться, но и наглеть не следовало, на пол плевать не стал.
- Короче, - снова заканючил Максим, прислоняясь к закрытой двери и тоскливо глядя на свою работодательницу, – за последние сведения расплатиться бы вперед! Я узнал, кем интересовался твой «папик». Это раз! Я узнал, чем именно он там интересовался. Это два. Как только он получит окончательные ответы, а я их притащу, – цена на них безумно возрастет. Усекла?
И Максик довольно заржал. Элла посмотрела на него свирепо.
- Как ты со мной разговариваешь? Я – баронесса!
Черный, похожий на мима прощелыга, задергался от хохота. Наступила неприятная пауза.
- Будут деньги, черт тебя побери!!! – рявкнула Эллочка недовольно. Максим от смеха даже всхлипнул, словно решил зарыдать.
 – Если ты мне не веришь – вали прочь, я другого козла найду! Но потом смотри, не пожалей.
Внезапное превращение «баронессы» в главу преступной мафии не напугало, но охладило Максима.
-  Кое-чего прикупить бы надо, хорошая партия этого самого «кое-чего» недавно пришла. А что вы так таращитесь, ваше высочество??? Или, как вас там.
Бледное лицо «мима» изобразило издевательскую ухмылку.
- Вещь крайне необходимая для таких деловых людей, как мы.
- Ладно! – Элла подумала чуть и приказала:
 – Выйди! Но потом не проси, вот закончим дело, тогда и рассчитаемся.  Как с девчонкой? Подружился?
- Не то слово! На уши ей сел основательно.
- Больше месяца прошло! Держи ее на коротком поводке. Она очень нужна, но пока не знаю, для чего… Просто чую, что все дело в ней. А теперь, выйди на минуту!
Макс радостно выскочил в коридор, а она, вздыхая, встала с кровати и, подставив шаткий стул, полезла на шкаф, где была спрятана шкатулка с деньгами. Элла с детства абсолютно не боялась высоты и могла, как кошка, свободно ходить хоть по крышам, хоть по заборам. Максим, свесив от удовольствия язык, заглядывал в дверь. Элла сунула тонкую пачку в руки мелкому бесу и вытолкала вон…

Детство, детство! Элла помнит странный разговор отца с Котовичем.
- Нет! – кричал отец в трубку. – Я все, абсолютно все проверил и перепроверил. Ничего здесь нет…
Адвокат, как видно, что-то убедительно возражал. Отец же все повторял: «Нет, нет, я ошибся… Увы, ошибся! Нет ничего, нигде!!!»
А на следующий день папу арестовали, конфисковав все имущество. Отобрали отцовскую служебную квартиру, две машины, деньги, драгоценности, вазы и ковры.  В особнячке был обыск, вскрывали полы и стены.
 Из элитной школы пришлось уйти, хорошо, «дача» была каким-то образом оформлена на мать, и не принадлежала ведомству. Вроде приобретена она была у самого «графа» дальними родственниками в незапамятные времена…
Адвокат постарался, спасибо ему!
 Они там могли жить, никто пока не прогонял. Бабушка уехала в свою квартиру ночевать в тот раз, после обыска, и не вернулась. Утром соседи сообщили, что она умерла.
- Ты должна понять! – мать простуженно кашляла… - Понять, что прежней жизни никогда не будет! Ты должна сделать выбор. Котович собирается уезжать, он устроит так, что особняк останется за тобой. Но для этого ты должна выйти за него замуж. Сейчас многие наши уезжают, есть возможность.
Элла, в дырявой вязаной кофте, сидела в кресле, поджав ноги. Кресло старое, оно не представляло ценности, вот и оставили.
- Я не хочу! Не буду!!! Как ты не понимаешь! – она не плакала, а злилась, - Он старик! Он на облезлого кота похож!
- Детка! – говорила мать, подняв на нее выцветшие, обведенные синеватой тенью глаза, – я больна. У врача не была, в эти их сраные поликлиники ни за что не пойду. Я и без них знаю, что до весны мне не дотянуть. Ты останешься одна, дом не так, так эдак отберут!
Она, кашляя, добавляла некоторые крепкие словечки, которые так любила ее покойная «мамуля».
- Папу выпустят!!! – крик Эллы рвался из губ. – Это все неправда, неправда!! Он наймет лучших адвокатов, он не виноват!!!
На следующий день они получили известие, что отец скончался в следственном изоляторе тюрьмы, до суда не дожил.
- Помогли… Дерьмо, сволочи…  - прошептала мать и беззвучно зарыдала, наконец-то расслабив свою железную хватку, которая помогала избалованной хрупкой дамочке со слабым здоровьем выстаивать километровые очереди для того, чтобы передать в изолятор записочку, скромную передачку.

Мать быстро ушла вслед за бабушкой, оставив Эллу одну…
«Да, никто теперь не поможет, - решила она, - значит нужно с чего-то начать, вернее, с кого-то…» И Элла позвонила Котовичу.

Она выехала в качестве жены известного адвоката. Жизнь показалась Эллочке на первых порах не то чтобы сравнимой с прежней, но вполне приемлемой. Отношения с мужем сложились просто – он ее побаивался и быстро оставил попытки предъявлять некстати свои супружеские требования. Он уже и «кстати» их предъявлять опасался, отчего качество требований значительно ухудшалось, а потом их не стало совсем. Такая разница в возрасте, он ей в отцы годился!
Котович, такой умный и изворотливый у себя на Родине, вскоре повел себя типичным образом для всех приезжих – сперва пытался преодолеть языковой барьер, потом – найти работу, потому как пособие, назначенное по приезде, стремительно уменьшалось, а потом… потом он начал пить. Умных и изворотливых адвокатов тут и своих хватало.

Высокая женщина, напоминающая осу - тонкой талией и округлостью боков, с небрежно заколотыми светлыми волосам и, закутанная, как в кокон, в теплый махровый плед, стояла в убогой комнатенке у открытого окна и курила. С улицы тянуло холодом, лето близилось к концу. Даже голуби приуныли и сиротливо жались к стенке, сидя на козырьке. На кухню не пошла – там бабка Артемия, назойливо шаркая, гремела кастрюлями, зачем-то включала и выключала воду. Женщина выглянула во двор, перевесившись через подоконник. Это настолько усилило ее сходство с блестящей представительницей царства насекомых, что черные поперечные полосы, собравшиеся на ткани желтого пледа, стали выглядеть точь- в точь, как черные полоски на осином теле. Не видно было только ядовитого жала, но оно имелось, в этом сомнений не могло быть. Элла глядела вниз, на уходящего Максима, темная фигурка которого, видимая сверху как голова-ноги, резво пересекла двор. Он замахал рукой, останавливая «частника».
- Так! – негромко произнесла Элла, выпуская напористую струйку дыма, – денег мерзавец получил, теперь остается подождать… недолго! Он разузнает мне все. И тогда останется сделать совсем немного…

В тот вечер Элла пришла домой злая и уставшая. В этой чванливой, чужой стране ей приходилось подрабатывать в кафе – мерзкая работенка! Началась гроза, она вымокла, натерла ногу и поранилась о колючий куст, росший у самого забора, нарушая правила о том, что растения должны быть безопасны для жизни и здоровья жильцов. В доме царило полное запустение. Котович, увидев ее, пошел навстречу, качаясь и спотыкаясь на каждом шагу. Она увернулась, он неловко дернулся, и взмахнув рукой, ударил ее по губе, которая сразу вспухла, схватил за руку. Скорее всего, он сделал это случайно, но план в ее голове созрел мгновенно.
Она вырвалась, побежала, спотыкаясь и крича, к дому соседа, в котором горел неяркий свет. По дороге основательно порвала на себе платье и пару раз, для верности, упала на траву. Получилось то, что надо.
 Бежала она туда не просто так, наобум. Она знала, что домой недавно возвратился из дальней поездки некий барон, человек очень обеспеченный, как ей объяснили недавно, и, к тому же, холостой.

За окном неуютной квадратной комнатки прокатились раскаты грома, над крышей дома громко бабахнуло, сверкнула молния, но дождя не было. Элла прикрыла окошко и закурила снова, выпуская дым в узкую щелку. Она зябко поежилась и поплотнее закуталась в желтую махру.
  Конечно, у нее все тогда получилось! Она стучала в его дверь, изображая страх и отчаяние, и он поверил. Открыл, впустил ее…  Не зря барон вернулся из далекого путешествия – скитания сделали его душу отзывчивой. Никто из местных ей бы точно не отворил.
Она рыдала, простирая руки, сбивчиво просила помощи. Платье порвалось удачно - он любовался прелестной фигурой, удивительной талией и трепещущей грудью… Он удивлялся ее наивным глазам и отливающим темным золотом мокрым волосам. Губы распухли, токая струйка крови давно была смыта дождем, а выражение обиженной девочки прочно пристало к ее лицу. Такую женщину необходимо было тут же защитить от всех напастей.
 Все, на что она рассчитывала, свершилось.
 Ей довольно легко удалось развестись с Котовичем – алкоголиком и извращенцем, напавшим на жену в состоянии наркотического аффекта, и выйти замуж за барона. Если бы она знала, чем обернется этот брак!

В окно ударили первые капли дождя, и вскоре он застучал, забарабанил, смывая мутными потоками налипшую на стекла пыльную кайму пополам со старым тополиным пухом. Эллочка прилегла на кровать.
Большую часть денег, вырученных от продажи особняка, она потратила «на представительство» - машина, одежда, модные тусовки. Нужно быть на плаву, вращаться среди самых перспективных женихов.
 Главное – не упустить последний, такой замечательный шанс. Нужно, чтобы Евгений на ней женился, только и всего… Дело к тому шло, и она уже мысленно отрепетировала ответ:
«Ах! Как это все неожиданно! Я должна подумать. Роль жены для меня не нова, но все, что было раньше, было таким неудачным! Я боюсь повторить ошибки прошлого».
А она, действительно, боялась… Ей был нужен немолодой, состоятельный мужчина, холостой или вдовец. Максик многое разузнал – все было в порядке.  И бездетная жена Евгения, очень кстати, недавно умерла.  Другой пока не было. Законной, конечно… Только вот та блеклая тетка… Макс сообщил, что Евгений не просто узнал ее тогда, а еще и принялся собирать о ней разные сведения.
- Все, что он нароет, сразу мне! – грозно приказала баронесса.
- Денег. – Коротко ответил подручный. И не подвел, теперь Элла знала об Евгении и «тетке» практически все. Ничего хорошего для Эллы в этом не было, но она была намерена не сдаваться.
- Однако! – небрежно бросила она тогда парню, не желая показать, как огорчена.
- Ладно, разберемся, - добавила она, - главное не выпускай из виду эту девушку, Лару.
- Обижаешь! – хихикнул Макс.
Через некоторое время Элла вызвала своего подручного и объявила ему:
 - Я, в принципе, довольна твоей работой. Мозги ты девахе запудрил основательно, то, что надо.  Но, не радуйся, это еще не все! Нужно овладеть ситуацией полностью. И, поэтому, есть дельце… Оно посложнее.
Эллу интересовал ее бывший дом. Она теперь прекрасно понимала, что в особняке что-то искали. То, чего не нашел отец, подключивший к этому делу Котовича. То, из-за чего, по-видимому, отца упрятали в тюрьму… Скорее всего, клад.
Максим долго чесал затылок.
- Это надо архивы Комитета поднимать.
- Ну так в чем дело?
- Думаю, ничего не найдем. Тут такое дело, искали и поумнее нас. Сами говорили, что при обыске весь дом перелопатили! А ведь, не нашли… Я схожу к одному старику, из детей бывших поселенцев, он совсем из ума выжил – так думаю, это то, что нам надо.
Вернувшись от выжившего из ума, Максим коротко доложил:
- В доме есть артефакт.
- Как это?
- Предмет. Очень старинный. Странный.
Эллочка хлопнула себя рукой по лбу.
- Тащи сюда девку! Вот тут-то она и нужна. Типа в гости. Я с ней поговорю, есть у меня подозрение…
 Лара пропала как раз после этого разговора.
 
Глава третья. Лиза

Молодой доктор, сопровождавший тело упавшей девушки в больничный морг, внимательно изучал содержимое маленького черного телефона – а найденный им аппарат как раз и был таким средством связи, с изображением серебряного креста на обратной стороне. Никогда раньше он ничего подобного не видел – только громоздкие, с длинными антеннами аппараты типа рации, как у них в машине «Скорой». Принадлежал удивительный аппарат, без сомнения, покойнице. Понажимав на кнопки, он увидел на экранчике одно имя - Лариса. Нажав на слово «сообщение», он увидел мелкие буквы текста…
Был полдень, солнце радовало летним теплом и верить в потусторонние силы было сложно, но уже, почему-то, очень хотелось.
 
- Так вот, значит, чем ты ночью занималась! – поразился доктор, прочитав оба послания и покосившись на безмолвную покойницу, -  спасала какую-то Ларису…  с ней что-то произошло, это ясно! А почему сама-то упала с крыши?
 «Скорую» тряхнуло, очки слетели с носа. Он надел их, глянул в окно. Как красиво! Осень еще не началась, листья зеленые, небо такое голубое, а эта дурочка взяла, да и умерла. Самоубилась – как решил деловитый участковый…
Он задумчиво приподнял простыню, и внимательно осмотрел покойницу. Девушка лежала, как живая. Лицо, правда, белое, как напудренное, глаза черным обведены, но ведь это всего лишь грим! Солнце золотило длинные, вьющиеся волосы. Он невольно залюбовался ею, и внезапно протянул руку, желая дотронуться до полупрозрачного запястья, свесившегося с носилок.
Она ведь хотела кому-то помочь, не просто так себя изуродовала этой черно-белой окраской! Теперь он уже это точно знал.
 Доктор прикоснулся к руке девушки и в этот момент осознал, что происходит что-то не то.  И тут он не сдержался и громко вскрикнул, так поразил его факт, что рука была не такая уж холодная и неживая, как следовало ожидать. Она была чуть теплая. Водитель оглянулся на крик и от ужаса выкрутил баранку до отказа. Еще бы! Покойница сидела на носилках и смотрела широко раскрытыми глазами, светящимися из черных глазниц.
Шофер потерял сознание, и машина врезалась в дерево. Болтающаяся на проводе рация долго пищала, вызывая доктора и машину, но никто на ее призывы не отозвался.

Вторая ночь полнолуния была уже не такой тихой и безветренной, как первая. На горизонте появились небольшие тучки. Луна освещала дикого вида парочку, бредущую через лесок, окружающий поселок. Молодая девушка в черном шелковом халате, с белым лицом и страшными провалами глаз, и обритый наголо парень в белом медицинском халате, с лицом вполне обычным, но тоже бледным, мило беседовали.
- Значит так! ты меня понял? – спрашивала девушка с нестандартной внешностью, – ты очнулся в машине, ничего не помнишь, куда делся мой труп, не знаешь!
- Понял! Ничего не знаю, – эхом откликнулся парень, поглаживая свою бедную голову и стараясь привыкнуть к выражению «мой труп» и не реагировать на него нервным подергиванием глаза.
- Потом зайдешь по этому адресу к моей маме и шепнешь ей, что виделся с Лизой, и что со мной все нормально! Мама поймет.
Девушка помолчала и прибавила, – и что я Ларку найду.
- Адрес помню, я же тебя оттуда и везу. Сделаю! – пообещал парень. Его одеяние светилось в темноте, как саван.
- Ты крутой, чувак! – воскликнула подруга одобрительно, добавив:
- А я узнаю, кто меня столкнул с крыши!
И она воззрилась на него с таким решительным выражением своих жутких глазниц, что ему, несмотря на некогда вполне атеистическое мировоззрение, захотелось перекреститься. Сделать это она ему не позволила, приложив палец к губам и выразительно посмотрев наверх. В этот момент на них глянула настолько огромная и зловеще-красная луна, что бедный эскулап присел, ойкнул и повторно поклялся исполнить все, что она ему велела.
- Чтоб мне никогда белого света не увидеть!
Эта перспектива его настолько испугала, что он все-таки неуверенно перекрестился.
- А тебя, точно, того? – спросил доктор печально, -  Столкнули?
Он видел только ее белый профиль, ставший неожиданно розоватым в свете этой красной луны и поражался, до чего же она была хороша.
- Извини, а ты нее могла бы того… Умыться, что ли, - робко спросил он, - глаза как-то напрягают. Немного.
- Пока – нет! – грозно ответила та, глянув на оробевшего спутника.
- Завтра встретимся! – взмахнула она рукой, - На этом месте. А теперь – бегом обратно!

«Ну и не верь после этого во всякую чертовщину!» – подумал доктор, открывая глаза и понимая вдруг, что сидит в машине Скорой помощи, вокруг выставлено оцепление, воют какие-то сирены, а его трясет за плечо раздраженный чем-то мужик в кожаной куртке.
- Вы уже можете давать показания? - мужик посмотрел на него с явной тоской.
 Доктор огляделся и заметил, что водителя за рулем нет -  его к тому времени уже увезли в больницу.
- Нечего давать, господин следователь! – пролепетал доктор, все еще судорожно припоминая, что же с ним произошло. На заднем плане ошивался участковый, отправлявший их совсем недавно в морг. Он махал руками, поднимал глаза к небу и делал еще какие-то непонятные знаки.
- Вот он приезжал! – доктор ткнул пальцем в сторону местной власти, - он все знает.
- Приезжал! На суицид. Девица в розыске, вот я ее и нашел, кстати очень быстро. У меня и родители записаны, все пришито и оформлено согласно точке закона.
- Слушай, помолчи, а? – процедил следователь и обернулся к доктору:
- Где труп девушки?
Тот только руками развел.
Их, как оказалось, нашли на следующий день после аварии, потому, что, получив указания ехать в морг, они почему-то заехали в ближний безлюдный лесок, да и врезались там в огромное дерево. В результате этого доктор получил сотрясение мозга и потерял сознание, а водитель чуть не помер.
Объяснение аварии, впрочем, нашлось. Водитель, как оказалось, страдал сердечным заболеванием. Вероятно, ему стало плохо и он, ничего не соображая, зачем-то поехал в лес. Внезапно начавшийся инфаркт послужил причиной трагического происшествия. Необъясненным осталось одно – куда подевался труп молодой девушки. В машине его не было, он бесследно исчез!


Родион Юрьевич, наконец-то вернувшись с Риной домой, устало опустился на диван в холле особняка, даже куртку не снял, не переобулся. Впалые щеки покрывала трехдневная щетина, глаза покраснели – столько неприятностей! Опять у нее приступ.
 И ведь, заработали, по сути, так мало…
Он только что проводил свою жену в спальню. Она, конечно, заснула уже в пути, лекарство снимало головную боль, но погружало в глубокий сон. Когда укладывал ее на постель, Рина неожиданно открыла глаза и спросила:
- Где Лиза???
Он не хотел ее расстраивать, поэтому ничего не ответил.
Будет спать еще целый день, а то и больше…
- Вот ведь, незадача! Да что же это такое? Стоило переехать в этот дом, как у Рины усилились уже, было, пропавшие приступы этой проклятой мигрени. Подумать только, мы ведь обращались, и не раз. Лечились!
Проговаривая это, он открыл шкафчик, в котором был устроен мини-бар. Налил в пузатый бокал коньяку на самое донышко, покачал в ладонях. Понюхал.
- Нет, ничего я не понимаю в этих условностях! – произнес он раздраженно. Долил почти доверху, выпил залпом.
- Вот так понятнее… - констатировал, хмелея.
- А ведь все началось тогда, после школы… Я, я во всем виноват! Не надо было вообще туда ехать, – шепнул он еле слышно. Потом стукнул кулаком по колену и опустил голову.

Родион не заметил, как странный, одетый во что-то наподобие грязно-белого халата, молодой человек проскользнул в незапертую дверь. Ступая неслышно, чудной парень поднялся в спальню и тихо потряс за плечо спящую Рину.
- Я от Лизы. У нее все в порядке, найдет сестру и вернется. Просила передать, - добавил он и, подумав пощупал пульс. Хмыкнул. Потоптался и удалился…
Рина повернулась к нему и улыбнулась, не просыпаясь. Тот сон, который снился ей в мае, после ремонта в коттедже, был смутным, путаным и тревожным. То ли во сне, то ли наяву, она вдруг увидела знакомое лицо, но с трудом узнала его… Она видела тогда лишь какие-то отрывки из прошлого.
Теперь, в этом новом сне, все было реально и четко. Она словно заново проживала те, далекие, годы. Вот они, только что закончившие школу, еле-еле уговорили родителей и отправились путешествовать автостопом до Алтая. Они – это ее бывший одноклассник Родя и она, девочка со странным именем Северина, данным ей мамой потому, что родилась она в Заполярье, в маленьком северном городке. Это имя ей ужасно шло, она была такая пепельно-русая, тонкокожая, с удивленным разрезом очень светлых глаз. Родя в нее влюбился в первом классе, и поклялся, что женится на ней, чего бы это ему ни стоило. Она смеялась, тогда вообще не задумываясь о таких серьезных вещах, как женитьба.  В голове у нее бродили странные мысли – результат прочтения тонких журнальчиков под заманчивыми названиями «НЛО» и «Тайны Вселенной».
 Одна из таких идей и была эта поездка на Алтай. «Там такое! – говорила она Родиону, - там снежный человек, летающие тарелки, и много других чудес. Мы приобщимся к истории всего человечества!»
Родик в эту ерунду не верил, «приобщаться» не хотел, но ради нее был готов ехать куда угодно.
Рина вооружилась ножницами и долго кромсала добротные фирменные джинсы так, чтобы получилась по низу белесая бахрома, ткань трепалась плохо, хитрое плетение не поддавалось. Зато без проблем пошились холщовые мешки – торбы с этническим узором, в них можно было уложить минимум необходимого в пути. Облегченно вздохнув, Рина наплела «фенечек» из бисера, нацепила их на запястья, повесила на шею разноцветные бусы и стала похожа на юную скво – индейскую жену. Родион согласился на одну фенечку и, не позволив портить свои штаны сомнительной бахромой, гордо надел новенькую майку с изображением знаменитого Диснеевского мыша, привезенную в подарок его маме какими-то сложными путями из дружественной Болгарии.
Наконец-то они, взяв гитару и губную гармошку, двинулись в путь.
Небольшой запас денег весь ушел на билеты до Екатеринбурга, а это было совершенно не то. Высадившись на перроне обозрели гигантский, на всю площадь, вокзал и загрустили. Хотелось есть и, возможно, вернуться домой.
- Давай сыграем что-нибудь душевное! – предложил Родион.
- Думаешь, денег дадут? – разозлилась Рина.
Денег, однако, дали, правда, немного. Во время очередного надрывного куплета к ним подошла парочка таких же бродяг – длинноволосые парень и девушка.
- Марго! Рикки! – коротко представились они.
После короткого обмена впечатлениями решили ехать вместе – у новых приятелей была старая, но вполне надежная машина. Они были лет на десять старше и держались уверенно. В проносящихся мимо населенных пунктах кроме хлеба покупали дешевое вино и курили сигареты без фильтра. Родион пристрастился к этим сигаретам, а Северина от них очень кашляла, поэтому предпочитала выпить вина.
До Алтая, они, конечно, не доехали. Однако окружающие просторы были, действительно, необычными, сказочными. Широкие степи, скалистые горы, озера и реки сменялись, будто узоры калейдоскопа. Однако, в конце-концов, стало тоскливо и ужасно захотелось домой.  Красоты наскучили, компания надоела, все одно и то же! Земли вокруг неведомые, названия непривычные, не родное все, непонятное… дома становились все ниже, и крыши домов – то красные, то зеленые, враждебно топорщились выпуклыми ребрами. Так запомнилось Рине – а почему, неизвестно.

Как-то раз, ночуя в степи, они прилично хлебнули из бутылки, пущенной по кругу и Родик, взяв гитару, запел: «Перчатки снимешь, стоя у дверей, и бросишь их на белый подоконник…» Северина смотрела в звездное, высокое небо, и ей было всех очень жалко! Жалко, ну просто до слез. Родика жалко, голос у него жалостный. Поет плохо. Новых друзей жалко, они такие странные сидят. Отхлебнут, подмигнут друг другу, и смеются, как ненормальные. А глаза у них будто стеклянные. И курят они что-то непонятное, вроде папиросы! Она их спросила, что это, приятели предложили попробовать. Она затянулась, и не закашлялась, как всегда. «Что это? – повторила она вопрос, – в папироске? Вроде, не табак!»
«План!» - ответила Марго, смеясь над ее глупостью. Она тоже посмеялась, а Родик ей вдруг таким забавным показался, и что он все поет, жалостливо так?
Она и не заметила, как оказалась в палатке. Почему-то с Родионом принялась целоваться как ненормальная, все же выпила многовато. Когда он стал стаскивать с нее трусы, не сопротивлялась. Пусть! Он сто раз туда уже лазил, и поет так плохо оттого, что влюблен с первого класса. Он ее бережет, плохого не сделает. Однако Родик был настроен решительно, сколько же можно просто целоваться! Да и друзья в своих палатках не стихи читают, вон какие звуки слышны. Марго уже посмеивается над ним, а это обидно. И он решительно утвердил свои права на одноклассницу, пыхтя от напряжения и важности момента. От неожиданности Рина вскрикнула – не так себе все это представляла.
 В соседней палатке засмеялись и даже, вроде, зааплодировали. Северина разозлилась, стала отталкивать приятеля, но он, счастливый и изнеможенный, уронил свою голову, обросшую длинными волосами, ей на грудь. Она замерла, слушая стук своего сердца под его головой, оно билось, словно попало в ловушку. «И это – все…» подумала она.


Эллочка очень хотела выйти замуж за Евгения. Познакомились они как бы случайно, сразу после похорон его жены. Элла присматривалась к такого рода событиям - вдовцы, особенно состоятельные, интересовали ее чрезвычайно! Она приехала на кладбище на своей изящной машине, в дорогом темно-синем костюме и с провожатым, нанятым за совсем небольшие деньги – чернявым и вертлявым Максиком. Когда он поинтересовался, зачем его нанимают, пояснила:
- Женщина, желающая выйти замуж, не должна появляться в обществе одна! Это настораживает. Один-два кавалера служат приятным, расслабляющим фоном.
- Десять процентов! С того, что ты вытрясешь из этого папаши.
- Фиксированная зарплата, - отрезала Элла.
- Премиальные? – подмигнул Макс.
Элла хотела дать ему подзатыльник, но Максик увернулся.
- Средства на исходе! – пояснила она. – Узнавай про него - кто, с кем, и где бывает. Жена умерла. А дети? Долги? Мне нужно знать все.
Она стояла в окружении уверенных в себе мужчин, среди одетых в траур холеных, ароматных как заморские фрукты, женщин и изображала пристойную скорбь. На вопрос какого-то лысого пузатика горда ответила:
- Позвольте представиться – баронесса. Да, была знакома с покойной. Давно…
Когда процессия покидала кладбище, она уже со многими раскланивалась. Максик старался держаться в тени.
Хорошо, что сил было еще достаточно. Близился большой показ мод, спонсированный Евгением. На дефиле они и сошлись ближе, выпив по бокалу безумно дорогого шампанского. Эллочка была неотразима в белом, украшенном перьями, открытом платье. Она царственным жестом отпустила такси и позволила новому знакомому помочь ей сесть в его лимузин. При этом она улыбалась снисходительно-мягко. Евгений был очарован. Он приказал принести бутылку шампанского, цена которого во много раз превосходила ту, которое они пили во время дефиле, и поцеловал ей ручку.

Их элегантный роман длился и длился, но никаких предложений он ей не делал.
- Скажи, дорогой, что тебя так тревожит?
Она чувствовала – ее любовник что-то скрывает.
- Помнишь, ты рассказывала о своем детстве? – спросил он неожиданно.
- Ну да, мы жили в прекрасном особняке, мой папа был крупным чиновником, - ответила она, не понимая, что стоит за этим вопросом. 
- Это такой старый дом с виноградом по всему фасаду? Ты говорила, что в бабушкиной комнате было старинное зеркало.
- Конечно. Я и сейчас там живу, и зеркало на месте, - соврала Элла и тут же испугалась – а вдруг он будет проситься в гости. С другой стороны, не говорить же, что она живет в голубиной двушке.
И она стала врать, что в доме ремонт, вот когда все закончится… она непременно пригласит его.
Евгений посмотрел на нее как-то странно. Но тема ремонта получила развитие.
- Кстати, мне нужны хорошие мастера! Я хочу отремонтировать две комнаты в своем коттедже, – заявил он.
Элла тут же, преувеличенно хлопотливо, стала обещать, что пришлет замечательных мастеров. Как только они закончат у нее…
Это был повод подобраться к Евгению еще ближе. Ремонт! Она все организует. И будет хозяйничать в его доме, как в своем. А там, глядишь… она открыла газетку, через которую продавала свой дом и ткнула пальцем в первый попавшийся номер телефона ремонтной фирмы.
Работники ей понравились – невзрачные внешне мужчина и женщина, не стали торговаться, набивать цену. Работали чисто, аккуратно. Евгений полностью предоставил ей возможность распоряжаться по своему усмотрению, пообещав приехать к моменту расчета.  Она надеялась произвести на него самое выгодное впечатление: зарекомендовать себя заботливой и экономной. Она неспроста затеяла небольшой скандал с придирками, но… произошло непредвиденное.
Евгений и блеклая работница узнали друг друга. В этом не было сомнений.
Тогда же был призван Максик. Когда Элла узнала, что Евгений наводит справки о делавшей ремонт женщине, подозрения ее укрепились. Макс старался – что и говорить, работать он умел.
Элла сидела на «шариковой» кровати – больше сидеть было не на чем, если не считать развалившегося стула, и накручивала на кулак пояс бледно-зеленого халата.
- Значит, вероятнее всего, эта девица – их дочь!
- Сто процентов. И он об этом уже давно знает.
- Так!
- Будем ликвидировать, если что?
Элла дернулась, натянув кушак до предела.
- Есть предложения, идеи?
- Конечно. Всегда можно найти способ.
- Хорошо… только пока рановато.
Элла перестала крутить зеленую шелковую змейку и задумалась…
- Надо еще и артефакт из виду не упускать. Они, сволочи, тогда ничего не нашли, а клад есть. Причем – огромной ценности.
- Поселенец этот чокнутый сказал – кто-то из живущих там, в доме, знает секрет как его открыть. Клад, то есть. Только что это???
Максик состроил гримасу и заерзал на козлоногом столике, скрипнувшем противным голоском.
 Элла задумчиво протянула:
- Девка наверняка знает, кто ж еще… После обыска «оно» одно целым осталось.
- Оно?
-  Бабуля моя в мансарде жила и очень это зеркало обхаживала, говорила «оно за все отомстит еще!» Только это, конечно, бред.  Они, эти ремонтники, не зря у меня дом купили, знали что-то. И Евгений меня про зеркало спрашивал. Приведи-ка ты эту девку сюда… Скажи, я твоя тетя. Познакомиться хочу, наплети чего – ты умеешь. Расскажет секрет клада – будем с такими козырями…
- А если она ничего не знает?
- Тогда придется ликвидировать. Она, в любом случае, помеха.

Если бы Эллочка могла заглянуть в сны Северины, которая спала сейчас в ее бывшем особняке, она бы утроили зарплату Максика, лишь бы он все сделал побыстрее.
 Северине снилось, как они, четверо, сидели около костра, зажженного в темную, безлунную ночь. Вокруг была голая степь, поросшая чахлыми кустами. Пахло слежавшейся дорожной пылью.  Все жались к огню, говорили, что здесь водятся волки. Лето подходило к концу, пора было думать о возвращении назад. Было скучно и Рикки, изрядно подпоив Родиона, переглядывался с Марго, придумавшей забавную шутку. Курнув как следует, Рикки отдал папироску Роде и стал его уговаривать поменяться на ночь девчонками. «Круто будет, чувак!» - говорил он, пихая того в бок кулаком. «Будет что вспомнить, прикинь, все наши так делают! И ничего тут страшного нет». Родион отказался. Тогда подлый Рикки предложил ему еще выпить. Родю это доконало, и он уснул.  Взяв его подмышки, Рикки затащил спящего приятеля в свою палатку, к Марго, а сам отправился к Северине.
 Она заново вспомнила, как молча и отчаянно вырывалась из цепких рук неожиданно оказавшегося очень сильным Рикки, и как они оба вдруг испугались, услышав неподалеку волчий вой. Рина воспользовалась этим и выскочила из палатки.
Она заметалась, не понимая, куда бежать и вдруг увидела на освещенной лунным светом дороге идущего человека в серой замшевой куртке с капюшоном. Силуэт его был очень четким, мужчина шел спокойно, а Северину трясло от холода, страха и возмущения. Он подбежал к ней и предложил помощь.
 Как ни странно, мужчина все понял из несвязных восклицаний: «Я что, вещь? Тряпка ненужная? Давай махнемся, потом сравним? Как он мог?» - она бормотала, полагая, что Родион ее предал таким образом.
- Все, все! - утешал ее прохожий. – Успокойся! Все прошло, ты ведь убежала. Конечно, ты не вещь, не майка, не рубашка, или что там еще… не плачь, глупая!
Она еще сомневалась, вдыхая странный аромат – и все не могла вспомнить, откуда этот запах ей знаком. У обычных людей не бывает такого острого и резкого парфюма, так пахнут… Рина не смогла сформулировать свои ощущения.
 При других обстоятельствах она ни за что бы не подошла так близко, не решилась бы довериться неизвестно кому. Однако Родион ее предал, новые друзья решили сыграть возмутительную шутку и поэтому ей было все равно. Ей хотелось отомстить Родьке – пусть поищет ее, поволнуется. Почему-то она была уверена, что ничего плохого с ней не может случиться. Этот человек – странный, конечно, но такой сильный и надежный. Ему можно доверять.
- 

  Рина постепенно отключалась от реальности, погружалась в дремоту, словно усталый путник, достигший, наконец-то, конца пути. А незнакомец, тем временем, говорил:
- Что ты знаешь о себе? Ничего. А я знаю о тебе все!  Ты – та, которой будет дано больше, чем отнято. Пока все это наверно тебе непонятно… Просто поверь. Ты можешь находиться от меня далеко, и очень близко одновременно. Так близко, что даже лунный луч не проскользнет между нами. Потому, что мы наконец-то встретились.
Северина еще всхлипывала у него на груди, как вдруг, внезапно обострившимся зрением вгляделась в окружающее. Дремоты как не бывало. Полная луна освещала белую, усыпанную мелким щебнем дорогу. Тени ложились от каждого маленького камешка, от каждой травинки. Царство теней, черного и белого, расстилалось перед ними на всей выжженной степи. По бледной, светящейся тропе они вышли к большой палатке, как это показалось Рине потому, что вместо двери было что-то вроде полога. Спутник приподнял тяжелый край и пропустил ее вперед.

Войдя внутрь, Рина обомлела – все вокруг было белым, словно завьюженное, укутанное в нечто невесомо-шелковистое. Пространство это светилось и мерцало. Босые ноги ощутили пушистый мех - на полу лежали серебристые шкуры каких-то зверей. Рина пошевелила пальцами и утопила в них ступни по самые лодыжки. Это было очень приятно.
У входа висел странный знак – деревянный крест с крючками, похожий на свастику.
- Что это? –испугалась Северина, но незнакомец успокоил ее:
- Это знак солнцеворота, наш родовой символ.
Присмотревшись, она увидела, что «крючки» направлены в другую сторону, не так, как на известном ей знаке.
Из необычного запомнились вьющиеся растения, растущие прямо из пола, они поднимались на высоких опорах, уходящих под своды шатра. Северина, присмотревшись, поняла, что это виноград, его зрелые кисти свисали тяжелыми гирляндами. Ягоды были белыми, словно вырезанными из полупрозрачного камня, листья – светло-зелеными.  Она подошла поближе, и увидела, что на стенах висят картины. Изображение какой-то непонятной скульптуры составленной, как ей показалось, из двух смотрящих в разные стороны человек с собачьими мордами, показалось ей, спящей, знакомым. Она наяву сделала усилие и протянула руку, чтобы снять картину и рассмотреть ее поближе, но у нее ничего, конечно, не получилось.
 Зато изображение красивого дома в готическом стиле, стены которого были скрыты густой растительностью, поразило ее! «Так вот где я видела этот дом!» - мелькнула мысль среди сна… Она проснулась на мгновение, приподняла голову на подушке, обвела взглядом комнату.