Ч. 89 Корабельная жизнь

Предыдущая страница   http://proza.ru/2020/11/12/1470

Об офицерах и пассажирах «Рюрика» уже было сказано. Команда корабля состояла из двух унтер-офицеров, Петрова и Конева, и двадцати матросов. На корабле – одна молодёжь. Тридцатичетырёхлетний Шамиссо был самым старым.

Румянцев, когда докладывал Александру I об экспедиции, получил от него разрешение поднять на бриге военно-морской флаг. Морскую мощь Российской державы на дальних морях и океанах представлял маленький кораблик водоизмещением 180 тонн с восемью небольшими пушками на верхней палубе.

Каюта капитана располагалась в корме. Кают-компания отделялась от капитанской каюты трапом. Часть помещения занимала нижняя часть мачты. В кают-компании не только питались,  но и жили. По бортам располагались койки: две для офицеров и две для учёных, Эшшольца и Шамиссо. Остальные спали в кубрике с матросами в гамаках.

Под койками имелись ящики для вещей. Как вспоминал зоолог, «в узком пространстве кают-компании четыре человека спят, шесть живут и семь едят. Завтракали в семь часов утра, обедали в двенадцать, чай пили  в пять часов и ужинали в восемь часов вечера.

Офицеры несли вахту, поэтому один из них обычно отдыхал на койке. Две стороны стола занимал художник со своей чертёжной доской, одну сторону – офицеры, которым приходилось питаться посменно, свободной частью стола пользовались остальные обитатели кают-компании. В кают-компании разрешалось курить. О вреде курения тогда ещё не знали.

Вестовым у капитана был маленький татарин, мусульманин,  Шефич, а кают-компанию обслуживал другой матрос, Сивков, могучий, как Геркулес. Поскольку свой кок готовил очень плохо, Коцебу нанял в Копенгагене по рекомендации повара восточного происхождения, как кто-то охарактеризовал его, «заброшенное дитя моря».

19 июля, дождавшись благоприятного ветра, покинули Копенгаген. Плавание проходило в ветреную, дождливую и мрачную погоду. Шамиссо больше других страдал от морской болезни. Он впервые отправился в плавание, и ему многому пришлось учиться на корабле.

Например, он не знал, что без вызова запрещается входить в каюту капитана и нельзя обращаться с какими-либо вопросами к капитану или офицерам, когда они несут вахту.

Но Шамиссо пришлось быстро усвоить разницу между пассажиром и офицерами корабля.
Увидев, что Сивков почистил обувь лейтенанта, зоолог протянул ему свои сапоги. Матрос, ни слова не говоря, поставил его обувь туда, где она лежала. Теперь Шамиссо был уверен, что Сивков всегда придёт к нему на помощь в случае беды, но сапоги ему чистить не станет.

Видимо, Адельберт фон Шамиссо вызвал сомнения у Коцебу, стоит ли его брать в плавание. Как только корабль встал на якорь в Плимуте, зоолога вызвали к капитану. Отто Евстафьевич заговорил с ним серьёзно и резко.

Он предложил Шамиссо вновь обдумать своё решение, потому что Плимут – последний европейский порт, откуда он может без затруднений вернуться домой.

Учёный был потрясён резкостью тона и слов капитана, но ответил, что отправиться в путешествие – его бесповоротное решение, и он будет подчиняться и выполнять все требования. Дело в том, что он, имея учёную степень и будучи старше капитана по возрасту, вздумал во время плавания давать ему советы.

Коцебу сразу поставил учёного мужа на место, который вместо обычно любезного молодого офицера увидел жёсткого, волевого и беспощадного командира. В Плимуте Шамиссо постарался наладить отношения с капитаном.

Он встретил двух знакомых офицеров, которые пригласили его и капитана к себе на обед. Коцебу принял приглашение. Все хорошо выпили. Крепче всех оказался российский капитан. Два раза они побывали в театре, где ставили пьесу отца Коцебу «Незнакомец».

Август Коцебу пользовался огромной популярностью в Европе, в том числе и в Англии. Шамиссо было лестно появиться в компании с сыном знаменитого писателя. Отсвет славы отца падал и на сына.

Во время пребывания в Англии Коцебу организовал в палатке на берегу баню для моряков. Наверное, это было подобие бани, в какой мне доводилось мыться в походах. Только вместо камней, раскалённых на костре, их роль  выполняла паровая печь.

В Англии прошла окончательная подготовка к дальнему плаванию. Участники экспедиции обзавелись всем, что им могло пригодиться в будущем. Несколько обедов, на которые пригласили англичане Коцебу и Шамиссо, друзьями их не сделали. Капитан был весёлым и любезным во время обеда, но на корабле он преображался, отдавая приказы.

Участники экспедиции ругали себя за то, что своим родным и близким дали для писем адрес российского посольства в Лондоне.

Оттуда никто не спешил отдать им письма, которые они получили в последний день перед отправлением из Плимута. Коцебу очень заботился не только о том, чтобы матросы получали свежую пищу, но и о развлечении людей.

Нет ничего страшнее скуки во время долгого плавания. Из матросов организовали хор, а музыкальные инструменты они взяли с собой из Кронштадта. Правда, один из учёных язвительно назвал репертуар матросского оркестра «янычарской» музыкой.

У повара, нанятого в Копенгагене, была скрипка.  Но капитан хотел, чтобы на корабле было больше музыкальных инструментов. Иоганн Фридрих Густав фон Эшшольц, которого все звали Иван Иванович, сказал, что он умеет играть на фортепьяно.

А Мортен Вормшёльд, на корабле бывший под именем Мартин Петрович, заявил, что он найдёт небольшой инструмент, который можно будет разместить в кают-компании. Он взялся за поиски с большим рвением.

Обитатели кают-компании сложились по три фунта на приобретение инструмента. В последний день перед отправлением Мартин Петрович появился на корабле в сопровождении грузчиков, которые несли настоящий большой церковный орган.

Его торжественно водрузили на палубу. Когда с берега появился Коцебу, который улаживал с таможенниками последние дела, он потерял дар речи и не смог даже ничего сказать вахтенному офицеру, что он думает о его умственных способностях.

Когда речь вернулась к командиру, он дал полчаса, чтобы орган отправить либо на берег, либо за борт.

23-го сентября снялись с якоря и направились в море. Но разыгравшийся шторм заставил вернуться. Во время шторма один из матросов получил травму.

При постановке на якорь в Плимуте повредили канаты купеческого судна, капитан которого выскочил на палубу в одной рубашке, с намыленной физиономией, он брился, и осыпал моряков отборными ругательствами.

Во время шторма Коцебу запретил гражданским появляться на верхней палубе. Крошечный корабль волны швыряли из стороны в сторону. Кто-то из учёных пил вино и ел сухарики, кто-то старался справиться с табуретками, носившимися по кают-компании, а Шамиссо лежал на койке и хотел умереть.

Продолжение http://proza.ru/2020/11/15/995

.