Мак Маг. Замок Комза, гл. 12

                «Дело в том, что у каждого из нас есть
                странности, причём странности эти, под
                какой бы личиной мы их ни прятали, куда
                более многочисленны, нежели мы хотели
                бы признать перед другими и даже перед
                собою. Когда я слышу, как кто-либо громко
                утверждает, будто он "обыкновенный,
                честный, простецкий малый", я нисколько
                не сомневаюсь, что в нем есть заведомое, а
                возможно, даже чудовищное извращение,
                которое он решил скрыть, - а его
                притязания быть "обыкновенным, честным
                и простецким" лишь способ, избранный им,
                дабы напомнить себе о своей постыдной
                тайне».

Фрэнсис Скотт Фицджеральд
«Молодой богач»


Итак, как уже упоминалось, над своим спальным местом я установил мини камеру, предварительно запершись в комнате.
Комза и Локка могли совершенно внезапно объявиться. У них был ключ. Мне пришлось поспешить с моим делом.
Потом я улёгся на кровать и стал вспоминать свои записи о некоей сущности, надстройке, которая мне пришла на память, и которой определение я раньше не мог дать, как  разве используя скудные термины психологии. Теперь я мог допустить, что в своей многолетней практике, пожалуй, уже встречался с интересующим меня Пилсом.
Если принять таинственное падение пиджака на пол, когда я забыл его, уходя в гостиную, за случайность, то можно и нужно было рассуждать  хладнокровно: где и когда я встречал Пилса раньше?
Мне пришла давняя история, которую вряд ли я опишу в будущем, так как теперь ее раскрою.
Это было, лет пять назад.
Я приехал к своему старому школьному приятелю по его приглашению на встречу одноклассников.
Это была поздняя осень и вовсю свирепствовала простуда и грипп.
Наше собрание едва могло найти шесть человек, включая меня и Олега, у которого я гостевал. У всех семьи, дети. И мы решили отложить наше мероприятие.
Посёлок стоял на трассе государственного значения.
Туда-сюда с утра до вечера  шныряли грузовики, легковушки. Под пятиэтажкой, прямо под нами, Олега квартирой, находился популярный в среде жителей сельский гастроном и поэтому я не испытывал дефицита наблюдения за людьми, входящими и выходящими за продуктами, и тут же ожидающими маршруток на остановке.
С верхнего этажа мне также открывалась картина ближайшей реки, блестевшей по восходу солнца особо ясным игристым цветом, переливаясь быстрыми волнами и оттачивающей на фоне своём крохотные спичечные головки рыбаков, поутру устроившихся на стоянке.
Их фигуры, плащи забавно светились ясной аурой, и было видно, как каждый из них, постояв на месте, забрасывал вновь и вновь удочку, надеясь на добрый улов.
Олег, замечая мои длительные отдыхи на балконе, сам предлагал мне не раз взять его спиннинг, блесны, воблеры и пройтись к реке.
Признаться, я ничего не понимаю в рыбалке. Мне всегда казалось проще пойти в магазин и выбрать по вкусу пресноводных, чем часами наблюдать за их жизнедеятельностью.
- Ну, - говорил мой  однокашник в начале дня, - я пошёл!
И он уходил на работу, оставляя меня одного.
Семья его жила в городе тоже в квартире, и Олег в конце недели отправлялся туда.
Была пятница. Я, стоя на балконе, опершись на перила, как всегда рассматривал все вокруг внизу меня.
- Ты, вот что, - сказал Олег, забрасывая гремящие ключи в карман, - ты, как стемнеет – не выходи! Старайся находиться дома.
- Почему так? – Спросил я.
- У нас какой-то зверь объявился. Было нападение на человека. Я его хорошо знаю. У нас в селе, сам понимаешь, все на виду. А тут…
- Не нашли?
- Что?
- Того зверя? Ты говоришь о человеке?
- Да-да. Но он буквально впился в нашего односельчанина. Зверь и зверь!
- Когда же это было?
- Ох. А в том-то и дело -  время тому года три, но… - начал Олег.
- А ты мне только сейчас говоришь?
- Нет, - посмеялся он, - я только вспомнил. Дело в том, что у него, у этого парня какое-то обострение в эту пору. И каждый год - все сначала.
- Но, что он? Покалечил кого-нибудь, убил?
- Нет, Мак, не убил, как говорится Слава Всевышнему! И в том-то и дело, что и не убил, и не покалечил, но испугу навёл.
- Жаль, - сказал я,  что ты только сейчас мне говоришь. Я бы обмозговал это дельце. Масса же времени. Но мне надо задать тебе несколько вопросов, но уже, я так понимаю, наверное, вечером?
- О, да!
- Отлично. Вернёшься, поговорим.
- Хорошо, Макс. Все. Пора!
Уже в дверях, задержавшись, он  сказал:
- И вот что: ты вопросики подготовь. Я приду поздно. Чай, кружка пива и - на боковую. Завтра – в город, к своим. Так что…
- Да-да, - посмеялся я, - конечно. Я не задержу. У меня всегда есть занятие. Вот сегодня пройдусь к двум клиентам. Кое- кто меня в магазине узнал.
Олег кивнул.
С тем и распрощались.
В ту пору я писал скромную психологическую работу для публикации в один малозаметный  журнал. Меня терзали  сомнения, что помесь психологии и парапсихологии, раздвигающей несколько обозначенную тему, будет слишком нестандартна для редактора.
Но и отказаться я не мог. Мои рассуждения касались психологии масс, толпы, грубо говоря. И даже теперь, находясь здесь на балкончике, я не бросал мысленно развивать этот вопрос.
« Основу цивилизации составляет душа расы, сформированная наследственными накоплениями. Она так же прочна и не подвержена изменениям, как и анатомические признаки расы. Душа расы представляет общность чувств, интересов верований.
Все изменения в государственных учреждениях, религиях не затрагивают душу расы, но душа расы влияет на них» - это одно из известных научных положений, с которых и я начинал свои суждения.
Парапсихологические моменты же включали мои собственные наблюдения, которые не были и не могли быть научно подтверждены. Потому мои рукописи скорее напоминали очерк, мистерии и отправлялись скорее к намеченным мною,  будущим мемуарам, чем в строгое издание.
Мои находки, в частности безусловные  нынешние наблюдения заключались в том, что можно вполне проследить и выявить стереотипное поведение массы в любое время развития, развитие вообще цивилизации. Если принять за аксиому, что существуют определённые стадии становления общества в обозначенном временном промежутке известной культуры и весом промышленных достижений, то можно буквально создать формулу для предсказаний, как это общество будет расти в дальнейшем. Здесь, разумеется, ограничения временные, исторические.
Наперёд Божьих замыслов, как понятно, знать мы не можем, но ближайшее будущее, а это - до полугода, можно рассчитать с совестью.
Вот и здесь, прослеживая ход, поведение, расстановку, частоту местонахождения тех или иных групп; тропы, отмостки, тротуары, по которым ходили, пересекали отдельные люди, я приблизительно набрасывал вышеупомянутый рисунок формулы (если так можно сказать).
Позволю себе немного задержаться на нескольких определениях, дабы чуть полнее раскрыть инструменты, коими руководствовался, и дать великодушному моему читателю понимание, осознание того, что я хочу донести.
Ибо во всякой работе с психикой, пусть то будет профессия психолога конкретно, или парапсихолога, экстрасенса, важным является не воздействие на психику, суггестия, а пробуждение мышления самого респондента, клиента. Так как, то, что вы хотите принять, вы это впустить можете только сами.
Ну, и на счёт воздействия, грубых, нелепых гаданий, внушений – это забава демагогов и примитивных личностей, ссылающихся на всеобъемлющее собственное знание, которым пытаются выдать наиболее точный совет, рекомендации, наставления.
Как вы понимаете, это явно есть преступление, дискриминация самой  психологии человека.
Итак, теорема Байеса (или формула Байеса) — элементарной теории вероятностей позволяет определить вероятность какого-либо события при условии, что произошло другое статистически взаимозависимое с ним событие. По формуле Байеса можно более точно пересчитать вероятность, ранее известной информации, а также данные новых наблюдений. Байеса -может быть выведена из основных аксиом теории вероятностей, из условной вероятности, в частности. Особенность заключается в том, что для Бейтса формулы практического применения требуется большое количество расчётов, вычислений, поэтому байесовские оценки стали активно использовать только после революции в компьютерных и сетевых технологиях.
Психологические эксперименты показали, что люди часто неверно оценивают математически верную вероятность события, поскольку игнорируют вероятность предположения. Предположения!
Поэтому правильный результат по формуле Байеса может сильно отличаться от интуитивно ожидаемого.
(Здесь я привнёс цитату)
И хочу заметить, что моё вмешательство, следовательно, как парапсихолога  оказалась не случайна.
В течение нескольких дней наблюдений, походов по посёлку я вывел некоторый алгоритм, а лучше сказать стереотип общности данного населённого пункта, в котором теперь гостил.
Слова Олега о неуловимом преступнике прозвучали для меня разрывным снарядом. Я многое для себя понял.
«Преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещённое Кодексом под угрозой наказания».
Характеризуется четырьмя обязательными признаками: общественная опасность, противоправность, виновность, наказуемость.
Но  ни одного из перечисленных признаков в условном преступнике никто не наблюдал.
Все было умозрительно и основано на тревоге.
Сам преступник, я так понимал, видимо пользовался исключительно энергией тревожных, излишне осторожных людей.
Однажды, совершив физическую расправу, которую не довёл до конца,  он раз и навсегда набросил аркан своего присутствия.
Этого-то  ему и было довольно.
Тишина, напряжённость, индуцированная страхом, боязнью, опасливостью, акцентированной предусмотрительностью населения стояла, как три кита  в эти осенние деньки.
Я, после слов Олега, мог содержательнее рассматривать кое-какие обстоятельства, и теперь мне было ясно, - что до сих пор сдерживало, волновало меня, когда я вдруг знакомился с новыми для меня людьми посёлка, узнавая их привычки, обыденные житейские дела.
Сейчас же, находясь в замке Комза, я мог, как на шампур нанизать все свои «обмасленные» идеи и определение для  Пилса, с которым мне необходимо было познакомить в скором времени всю семью Комза, Локку.
Мне улыбалась удача.
Пилс – это подобие «Супер-Эго», которое, в отличие от глубокого аналитизма психики, находится проще - за спиной. Да, весьма часто, если не сказать всегда.
Вы могли бы заметить отпуск Пилса – тенистой стороны Его, по раскрытой двери перед Ним, который никогда Он сам не посмеет переступить, дабы огорошить, настичь своего Хозяина физически болезненно, но Он - всегда напоминает о своем присутствии.
Вы могли бы заметить, когда занимаетесь, например, любимым делом. А дело ваше льётся песней и вот проявляется желание что-то нашёптывать, подпевать себе под нос, нарушая Вселенскую естественную Тишину небытия.
Обострённой неизвестным чем-то, давящую атмосферу вокруг себя.
Если вы умеете заниматься важным, нужным, необходимым, практическим или пусть абстрактным, собственно, любым делом, направляя свой интерес верно, вы внешне обязательно обнаружите себя.
 Это будет песнь, улыбка, хорошее настроение из загадочного источника. Это будет приговорка, поговорка, юмор, готовый вылиться в любом направлении, любому соседу.
Это не рассчитано быть перспективой вашей следующей недели, месяца и лет – увы. Но это великолепное расположение сегодняшнего дня.
Это - относительно Чудища Пилса – вы Ему отпёрли дверь.
Он молча стоит за спиной вашей и наблюдает то, что вам не будет интересно. Но то, что интересно ему.
Вас теперь едва заденет, отвлечёт.
Ваше настроение мощнее, чем та, вечная фигура Пилса, существующего  за вами.
Обычно люди ориентируются на социализацию в заключённой сфере знакомого общения.
И мало отдают предпочтения самому себе, как это не странно звучит в наш век гедонизма (поиска удовольствий).
Как ни странно, удовольствия те являются  скользящими и принуждёнными. И только глупец этого не понимает и наслаждается элементарным одурманиванием головного мозга самыми примитивными средствами, например, курением, алкоголем.
Не понимая ценность и дорогого напитка, в котором возможно содержится бОльшая социализация, и общение с другим обществом, на другом уровне.
Бывает довольно пару кружек пива глупцу, чтобы уговорить в себе неизвестного качества свою неловкость, скованность, сжатость, чтобы с ноги открыть дверца Пилсу, который, между тем говоря, может заняться вами серьёзно, имеет свой уже определённый интерес на ваш счёт.
И, пробуждаясь после дешёвого, бездушного упоения, вы сполна его можете ощутить и задаётесь скорым, прямым вопросом к Пилсу: что да как и зачем?
 На которые он вам никогда не ответит.
Ваш интерес грубо был нарушен вами же. Вчера ещё.
 Суть Пилса, сила Пилса -  в осознании вами Его бытия вашего уровня.
Далее, дело техники. Будучи законной вашей частью, Он рискует - да, заботясь о своей целостности, но непременно и серьёзно, втиснется в ваше сознание,  вашу жизнь полным ростом.
Никогда вы от него не получите ни правды, ни лжи. Как привыкли вы получать на все ответы.
Он будет немым  до конца.
Он будет глядеть в ваши одурманенные глаза, наполненные приведениями несуществующих суден жизни океана, по которому вам плыть и плыть.
Он не подаст вам руки в срок опасного шторма, когда вас будет бросать из стороны в сторону. Он будет стоять так же молча у вашего последнего дыхания и так же – не роняя ни единой фразы.
Это Страх с большой буквы, и вы должны знать, что Страх этот – неестественен  природе человеческой.
Вот об этом я размышлял на кровати в замке Комза, оставшись один.
Эх, хотел бы я сейчас отсюда послать отдельное письмо моему сокорытнику Олегу, дабы объяснить ему особенность той неловкости, которая наблюдалась в нашей с ним среде общности, и когда мы  прощались с ним, не зная, что говорить.
И я, и он не ведали, встретимся ли мы ещё и нужно ли?
 Я бы объяснил ему сейчас, что есть суть преступник его посёлка и какую угрозу несёт условный негодяй, взявшийся испытывать нервы современников.
Мог бы пояснить характер следующих его воздействий и предугадать преднамеренные шаги его.
Он был опасен и безопасен одновременно, располагая информацией  рутинности, стереотипности, прозаичности самой обычной жизни селян, желая нарушить ее, проскользнуть по ней лезвием конька, царапая привычный спокойный ритм жизни.
Законами десяти Заповедей, увы, не ограничивается разнообразие жизни.
И подлинный преступник всегда найдёт оправдательный подпунктик в десятисловии, который возвысит его над всеми. Временно.
Но и того ему будет довольно.
С намерениями раскрыть данные мои идеи, я поднялся со своего лежбища
Замка Комза и направился снова вниз, в гостиную, где думал найти моих  хозяев и Локку.
В слове «Пилс» я нашёл три буквы от «спина», но четвертая «Л» - была лишней.
Ее я присовокупил к «Локке» своим измышлением.
 Итогом того стала моя теория, на то время достойная жизни, что Локка, как я и передал ей же лично, была больше всех в курсе нашего приведения, шатающееся по замку.
 Она, на мой взгляд, была ключевым составом  в Пилсе.
Она должна была знать и его происхождение, и его местонахождение, его смысл и замыслы.
И то, что Он, думаю, от меня хотел получить.
Я ни на минуту не сомневался, что связка Комза семьи, Локки и меня – скручена туго.
Что причина моей задержки состоит в чем-то намного больше, чем-то, во что я теперь хочу первым делом всех посвятить.
Но была тайна, была, которую мне, суждено было в ближайшие дни пережить.
Спускаясь по лестнице меня пугали собственные ощущения присутствия Пилса не за спиной моей, а где-то в стороне.
 Я был убеждён, что Он – Пилс замка Комза – посторонний для меня Пилс, не мой Пилс, следил за мной. Что шаг за шагом, и даже сейчас, Он шёл где-то рядом, заглядывая в щели проходящих дверей, каменной кладки, устоев моего, ставшего ему привычным мышления.
Мне пришла догадка, что Он может быть, видел мою работу, которую я проводил строго наедине. Мои расклады, мои слова заклинаний и оздоровления магических инструментов Он изучал?
Справедливо звучала сейчас идея Локки и самих Комза о том, что они хотят что-то улучшить в своих отношениях, быту.
Впервые я тогда столкнулся с подлинной истиной моего задержания в крепости Комза.
Но я не придал тогда тому должного внимания.

13