Сосновая шишка шаман. возвращение

   Годы брали свое. Труднее становились подъемы и спуски в горах, до костей пробирал холодный воздух ночами. Да и мысли о том, что он делает, донимали. Сможет ли он таким образом помочь Марии и даст ли успокоение, отмщение павших защитников острога. Всякий раз с очередным выстрелом  что-то ворохнется в душе и не дает покоя какое-то время. Думается о том,  кто оказался на линии твоего огня. Может совсем неплохой человек. Ведь у него тоже есть родные, близкие и боль с потерей кормильца живет с ними, не затухая долгими годами. Ведь люди же они.
Так он рассуждал во время переходов по горам. Но стоило только вспомнить глаза беспомощной девушки Маши, шрам на правой стороне лица вражеского воина и все начиналось заново. Иван порой был уже не рад своему состоянию, которое гнало на крутые перевалы, уводило тропами в затаенные места, будоражило сердце бурными скачущими потоками, что летом прозрачны до чистоты богемского стекла. Но преодолеть этого он не мог.

   Уже давно женат. Жена и сын проживают в большом поселении - в бывшей крепости. Обременен заботами, как добыть пропитание для близких. Охота ради  шкурки сурка для него не была проблемой, он забирался в своих скитаниях далеко , где не ступала нога человека, и зверь был не пуган. Научился брать соболя в тайге и выделывать шкурки, за которые купцы давали хорошие деньги. Да что говорить, вроде и живет дружной семьей. Только ворохнется вдруг в душе… и опять этот белый шрам. Срывало с места, и с маниакальной силой гнало к лежкам, из которых он в прицел ружья выбирал очередную жертву своего выстрела.

   И вот снова изготовился к бою. Незримому бою, который он вел многие годы с джунгарскими воинами. Сегодня уже один, год назад умер его верный друг волк, некогда им спасенный. Защитник отменный был, матерый. Когда они приходил в крепость, поднимались и исходили от крика собаки со всей округи. Чувствовали сильного хищника. В первый приход с волком, собаки окружили их кольцом и не давали пройти. Бросались, исходя лаем. Как этот лесной разбойник сумел определить самого авторитетного пса в  стае. Молниеносный бросок, и огромный кобель упал, закрутился от боли с разорванным горлом. Собаки ринулись врассыпную, поджав хвосты. С большим трудом удалось замять тогда неприятное дело. Рассчитался двумя соболями за то, чтобы верного друга и помощника не тронули.

   Иван задумался и не увидел главного. Вооруженный человек взобрался на скалу выше его. И пусть он был далеко, но на прицельный выстрел с лука это расстояние было подходящим. Противник тоже учился и теперь перед тем, как выходить по тропе на открытое место, организовывал разведку. Какой-нибудь воин поднимался в стороне от тропы на горку и осматривал открывшиеся просторы. В случае опасности подавал сигнал ожидающим внизу. С этой тактикой Иван уже сталкивался и довел маскировку до совершенства. Его трудно было обнаружить даже с близкого расстояния.

   В этот раз время подходило к исходу, солнце вот-вот спрячется за горизонтом, и стемнеет в долине. Уже готовился уходить, да почудился звук, потому замер и обратил внимание на тропу. Услышал свист, и обожгло плечо, как тогда в годы молодости на сторожевой башне. Почти теряя сознание, развернулся резко, приложил приклад к плечу и увидел, как пытаясь разглядеть результат своего выстрела, воин вытянулся в струнку. Даже на носки поднялся. Тень его четко вырисовывалась на светлом еще небе.

- Удобная мишень,- подумал Иван и выстрелил. Тело лучника, словно от удара подбросило в сторону и оно по камням полетело вниз, цепляя выступы. Внизу, по всей видимости, не поняли еще, что произошло и только пытаются осмыслить падение своего разведчика. Есть пока время,  нужно уходить.

   Стараясь не обращать внимания на боль от стрелы, быстрыми заученными движениями побежал, петляя средь камней, к коню. В глазах яркие вспышки  чередовались с падающей темнотой. Хотелось прилечь и отдохнуть. Но чувство опасности гнало как дикого зверя к спасительному седлу. Конь словно почувствовал беду хозяина,  подошел к большому камню, так что оставалось только встать и повалиться в седло. Он добежал, он сделал это. Прижавшись к шее скакуна, обнял ее слабо руками и потерял сознание. Уже надолго. Выноси, родимый.
«Благодари бога каждый день, ведь он не забывает тебя будить каждое утро», - невесть откуда пришло на ум.

   Очнулся Иван утром. Он понял это по приятной прохладе, которая неповторима в природе. Утренние лучи солнца начинают гладить  бока скал и гор, а те, остывшие за ночь, благодатно принимают тепло дневного светила. Рады этим утренним лучам и деревья и звери: наступает новый день. На кончиках веток скапливается влага от перепада температур и превращается в капельки росы, которые, набрав предельный вес, отрываются и падают вниз. В хорошую погоду, при полной тишине в безветрие, слышен звук соприкосновения их с землей.

   Теплый воздух начинает подниматься вверх от водных источников, не успевших остыть за ночь, и волнами колышет стебельки трав и цветов. Первая птица, отряхнув перышки со сна, подает голос. Несмело и робко, словно спрашивая: «Каков ты будешь, новый день?» – в готовности получить ответ и тут же разразиться дивной трелью. В долине так птицы не поют.

   Осмотрелся. Он находился внутри чума, вот только кто хозяин? Явно человек добрый, коли приютил раненого. Раненого? Иван потянулся рукой к плечу. Стрелы не было, только рана, покрывшаяся уже тоненькой свежей кожицей. И почти нет боли. Что за кудесник над ним потрудился? Память отрывками начала выстраивать картину произошедшего. Конь почуял слабость хозяина и шел спокойно, чтобы ноша не упала под ноги. Как животное сумело выбирать ровные участки пути, непонятно. Прошла ночь, а конь все шел, то поднимаясь в гору, то притормаживая на спусках. Он  двигался в неопределенном направлении, чувствовал, если встанет, то  человек упадет. Поэтому в движении искал ту местность, где есть люди.

   Постепенно забирался в глушь, здесь нет посторонних. Только природа. И любой человек, повстречавшийся на пути, он тоже часть ее. Не предадут, не бросят без помощи, а снимут с себя последнюю рубаху и отдадут, не спрашивая ни о чем.  Укроют листвой, отогреют мхом, напоят из ручья хрустальной водицей. Когда Иван окончательно потерял сознание, конь выходил на поляну среди темного хвойника. Человек еще умудрился увидеть жертвенные камни, костровище. В глазах зарябило от белых ленточек, привязанных вкруг всей поляны на нижних ветках деревьев и словно кто свечу погасил.

   Темно. Стало равнодушно и бесчувственно, и холодно от потерянной крови.
От входа послышался шорох, и вслед за ним на пороге показался старик в простой алтайской одежде. Невысокий ростом, как бы из земли поднялся, да усомнился, что следует дальше вылезать. Так и топтал мир, удобно за ветки головой не цепляешься. Да к тому же и кланяться удобнее, коли судьба потребу будет иметь.

- Странно, - подумал Иван,  на стенах чума  развешаны  шаманские  принадлежности: костюм, бубен. Почему же одет как простой житель. В принадлежности к шаманскому роду убедился, когда старик протянул руку, чтобы укрыть больного. По природной наблюдательности приметил Иван шесть пальцев на руке, шаманский знак. Попытался что-то сказать, да сил не нашлось, только открытым ртом воздух хватал.

- Ничего, сейчас покормим, однако.

   Ноздри почувствовали запах бульона. Старик поднес пиалу к самым губам, и теплая пахучая жидкость потекла в горло, грея по пути язык и щеки. Сделал три глотка и отвернулся, слаб еще даже на такую работу. И он, уставший, положил голову на шкуру медведя, зарылся в нее лицом, вновь провалился в сон. В очередной раз, когда пришел в сознание, почувствовал много других запахов. Это были травы! Внимание его обратилось на окружающую обстановку, всюду были пучки трав. Они располагались на стенах, в мешочках, лежали прямо на полу, и все это великолепие распространяло ароматы. Вспомнилось детство и сон на сеновале. Тогда они испытывали спокойствие и защищенность. Сейчас  он не мог найти такого состояния и понимал, что причина – внутри него. Не может человек жить всю жизнь с жаждой мщения, даже за близких людей. Пришел тот момент, когда нужно отчитаться за свои блуждания по горам, за все свершенное в этом мире и за все сделанное по расчету или по наитию. Эти мысли с каждым днем становились все навязчивее и тревожили его душу.

   Почему он взял на себя такую обязанность – лишать жизни людей? Кто наделил его таким правом? Отчего для него врагом стали все джунгары? Понимание того, что он расправлялся не с виновниками его неустроенной жизни, а с целым народом,  страшили. Зачем он принес горе матерям и женам, детям?

   За этими мыслями он вышел на поляну, уже ходил на своих ногах пять дней, к нему подошел его верный спаситель, конь чалого окраса. Кожа лоснилась – отмылся в утренних росах, нагулялся на ветру. Прислонился своей головушкой к плечу и все подталкивал нетерпеливыми движениями, словно звал хозяина в путь. Да и, правда, пора возвращаться домой, заждались. Жена привыкла за годы, проведенные вместе, знала его печаль и заботу. Не поддерживала в этих поисках истины, но и не выговаривала никогда. Просто, как всякая русская женщина, терпеливо ждала. Иван чувствовал, что она ревнует его к Марии, да оно и не удивительно. Всякая женщина мечтала о такой любви, вот только от безнадежности встречи начали затухать и его чувства, будто стирались в памяти. Уходило все это больно и долго.

   На горизонте, со всех сторон, сверкали седыми вершинами горы, они уютно окружали большую долину, где господствовала тайга. Высокие  пихты подпирали острыми макушками близкие облака, что так и стремились намотаться на стволы белыми сугробами. Поднимался из низовий туман от рек и ручьев, которых было великое множество. Подавали первые звуки птицы, оповещая мир о пришествии нового дня. Он машинально поднял с земли шишку и ощутил запах хвои,  ощутил всем своим телом. Захотелось в баньку, с березовым веничком. И чтобы на полу лежали лапы хвойного дерева, покалывая распаренную кожу ступней, и впитывать природный дух каждой своей клеточкой.

   На камне, рядом с местом для камлания, сидел старик и готовил какое-то снадобье. Иван любил наблюдать за ним в такие моменты: каждую травинку потрет пальцами, пробуждая в ней память, понюхает, впитывая проснувшийся аромат, и запоет тихо себе под нос песню. Для каждого пучка свои слова находит, одну травку растирает против часовой стрелки, другую – по часовой. Настои, взвары у костра делает, молитву читает, стебельки гладит шершавыми пальцами, словно отец над малым дитем склонился. Отдельные травы жует своим давно беззубым ртом и, сдабривая слюной, к ранам прикладывает. Удивительно, но помогает. Спросил   как-то  Иван:

- Сколько лет тебе, отец?

- Так кто же его знает? Не осталось никого в среднем мире, кто помнит и знает это. Рожден в год буйвола, а с тех пор земля уже семь кругов по календарю сделала, каждый по двенадцать лет. Вот и считай, хороший человек.
Выходило, что далеко за восемьдесят каму.

   Он знал откуда-то русский язык. Сам объяснял, что общался со староверами и от них научился говорить и понимать наречие наше. Всю жизнь, сколько помнит,  занимался камланием и лечением, родовое у них это. Перенял знания от деда – шамана некогда большого рода. Да со временем род исхудал. Собирались его, молодого шамана, женить на девушке из другой шаманской семьи, чтобы два сеока объединить и вернуть могущество. Да вырезали их рода джунгары, он сумел уйти от погони, спрятался и ушел в тайгу. С тех пор жил в отшельничестве, тоже обиду на врагов имел за порушенный род, за неудавшуюся жизнь. Но не стал мстить, а выбрал ремесло – людям помогать и врачевать. Камланием и травами выручал и к жизни возвращал. Его так звали: Буйвол, собирающий траву.

   Много умных речей сказал заблудшей душе Ивана старик.

- Богатство мое не в табунах и соболях, а в жизнях людей, души которых я вернул на землю. Кам не бывает богат, он живет тем, что мир окружающий любит. Бережет природу, поклоняется и становится частью ее.

- Кто тебя, отец, учил этому?

- Так духи и учили.

- Неужели у тебя ни разу не возникло желания расправиться со своими врагами?

- Нет, сынок, однажды даже лечил дочь хана. Я не гневаюсь на своих обидчиков, так как в моём чуме не водится таких соболей, которыми мог бы рассчитаться. Я могу тратить только то, что имею – любовь к людям.

   Ивану совсем полегчало, и он решил возвращаться домой. На прощание обещал шаману  не вредить больше людям, не приносить горе и не лишать жизни невинных. На том и расстались. Обнял старика, понимая, что свидеться уже не судьба.

   Привычно раскачивало в седле.  Выбрались из тайги на тропу торговую. Солнце радовало своей жизнеутверждающей силой, внизу река шумела. И тут Иван услышал топот копыт, определил на слух, что едут до десяти конных. Привычно повернул коня за камень и укрылся в расщелине. Наблюдая из укрытия за конным отрядом, пересчитал привычно – девять человек. Они были еще далеко, и он видел лишь силуэты, но что-то больно толкнуло в сердце. Даже потемнело в глазах. Что же это такое? Конные приближались, уже угадывалось вооружение, притороченное к седлам. Вот стали различимы и черты лица.

   Словно громом садануло, искры в голове вспыхнули ярким огнем. На лице одного из воинов Иван четко увидел белый шрам, наискось перечеркнувший правую половину лица. И тут же в глазах,  меняя друг друга, замелькали картинки: дядька Михей, заядлый рыбак, на полу башни со стрелой в спине; Петр, молодой мужик, собирался после смены гарнизона жениться на простушке Дарье, с рубленой раной во всю грудь; испуганные и сгорбленные фигуры женщин гарнизона; наконец,  лицо Маши и ее молящий взгляд, и тело, переброшенное через шею коня!

   Чалый скакун под Иваном заперебирал ногами, почувствовал нетерпение хозяина. Иван рукой закрыл глаза, заставил себя успокоиться. Потянул  за повод и похлопал другой рукой коня по шее, чтобы успокоить и не выдать движением себя.
До вечера было еще далеко. Молниеносно принял решение обогнать врагов и встать ближе к сумеркам на пути отряда. Он прекрасно знал эти места и решил воспользоваться петляющим руслом реки. Тропа шла вдоль бирюзовой артерии и повторяла все ее повороты. Срезая путь через меандры, излучины реки, Иван и сократил свой путь. Расчет был верным, уже изготовившись к бою, отметил, что конные не остановились раньше на ночлег и обязательно пройдут мимо него.

   Далее все прошло привычно. Нужно было только избавиться от лишних эмоций и сохранить холодность расчета в своих действиях. Враги словно почувствовали опасность и остановились прямо посреди тропы. Может,  решали, где встать на ночлег. Тщательно прицелился прямо в ненавистный белый шрам. Иван плавно нажал на спусковой крючок. Привычно щелкнул выстрел, и прокатилось вдоль ущелья эхо. Джунгарин со шрамом на лице медленно завалился на бок и со всей высоты своего сидения упал под ноги коня.

   Отход был классическим, отработанный годами. Никто не понял, откуда был выстрел.  Иван, вновь режа излучины реки, уходил к тому месту, где впервые увидел конных. Двигался осторожно, чтобы не повредить ноги коню. Помогала в эту ночь полная луна, которая ярко освещала дорогу.

   Казалось, душа Ивана должна ликовать, оттого  что отмщение, наконец, состоялось. Нет, радости не ощущал. Все закончилось, но  с потерей цели,  закончилась жизнь. Выстроенная годами месть пришла к своему завершению. Словно провидение послало врага именно в тот момент, когда возникло четкое решение закончить охоту на врага. Чалый медленно шел через огороды, похрапывал, понимая, что кончается путь сегодняшнего дня. День они провели на месте сгоревшего острога и под сосной. Конь не понимал, почему хозяин не едет домой, ведь совсем рядом. А Иван, все сидел на обрывистом берегу, гладил кору дерева и рассказывал про свою жизнь. Он столько лет молчал! Молчал на лежках, молчал при отходах, молчал, когда выслеживал врага. Да и о чем говорить, когда и так все понятно.

   Он рассказывал Маше, как тоскует по ней. Как мстил за нее и, наконец, убил главного врага. Что теперь он будет жить по-другому и не поднимет более оружие против человека. Он сожалел о том, что не повел ее под венец. Да просто  не рвал  и не дарил букеты полевых цветов любимой женщине. Не носил ее на руках и не подарил  тихих минут радости. Просил прощения за то, что не сумел защитить ее в тот страшный день, что не сгорел в огне большого пожара.

   Все ближе дом, и становилось легко и спокойно. Душа чувствовала, что от порога ждет какая-то новость. Услышав подъезжающего, на крыльцо  вышла жена. Дождалась, когда хозяин привяжет коня,  и прижалась всем телом. Истосковалась. Только в лице было что-то непривычное. Не встречала раньше так.

- Что случилось, Дарьюшка?

    Она помолчала, словно набиралась сил и выдохнула.

- Мария вернулась…

   Встреча

   Они избегали встреч друг с другом. О чем можно говорить, если все сказала жизнь. Не спросив, расставила все по своим местам. А уж нравится кому или нет – это воля ваша. Обиды не было. У Ивана рос сын, у Марии дочь. Славились дети в кругу сверстников своей отчаянной решительностью  и свободолюбием. Мария жила в соседнем переулке. Скромно поселилась и столь же тихо шла по жизни. Что  говорить, если сбылось то, о чем она мечтала полжизни – вернулась к своим. А то, что было, не вернешь, нужно как-то забывать.

   Поездки Ивана в горы прекратились. С одной стороны трудно стало – постарел. Да, в конце концов, и цели своей достиг. Он не говорил Марии, чем занимался все это время. Не распространялся и в своем кругу, что убил джунгарского воина, которому мстил всю свою жизнь. К мечте юности не тянуло, только Дарьюшка ревновала. Нет,  да бросит взгляд в сторону соседского огорода, где Маша заправляла. Участок  знатный насажен – аптекарский. Все травы сохраняла и ухаживала за ними. По примеру врачей ревень высадила. Отменно рос, а цена ему готовому была тысяча рублей за пуд.

   Поживали, Бога не гневили. В душе словно замерзло что, не смеялись. И отогреть  улыбку, видимо,  никому не дано.

   Раз поутру отправилась Мария за травами, проходила весь день да вышла к реке. Обрыв, а внизу спокойное течение. Не то,  что в горах. Только тронуло сердце сильнее, чем струя водная. На берегу стояло высокое дерево. Она сразу признала его и вспомнила все. За несколько секунд пролетели годы всей ее жизни.
Под сосной сидел парнишка и смотрел на противоположный берег. Узнала – сын Ивана. Кого он ждет здесь? Притаилась за другим деревом и решила посмотреть, что произойдет дальше? 

   Вдруг на колени юноши упала сосновая шишка. Мария даже вздрогнула. Веселый смех, как ручеек заискрился и заиграл со стороны. Дочка! Подогнулись  колени, закружилась голова.

-Ой, кто-то идет.

   И взявшись за руки, побежали в сторону от реки. От воды к обрыву действительно кто-то поднимался.

- Ты!?

   По-над берегом показалась голова Ивана,  и вот сам он перешагнул кромку обрыва, да так и замер от неожиданной встречи.

   Они смотрели друг на друга и улыбались. Жизнь продолжается и она божественно красива.