Танец

Начало.

Идёт по улице прохожий,
Похож на мыслящий тростник.
Но сколь бы не был ум велик,
Ему весь свет известен божий,
И светлый лик давно поник.

Бывал в церквях, бывал он в скверах,
Бывал он в сёлах, в городах,
Всё скучно - интеллекта крах.
Всё выучил в любимых сферах,
Остатки юности в дарах.

Амбивалентны его чувства:
С одной страны - хандра и сплин,
С другой же амитриптилин.
Он жаждет чувства, жажде нова,
Но прогорает снизу исполин.

Глаза - колодцы в километр,
И духа нет, но есть душа,
За ней же толком не шиша.
И где-то в закоулках недр
Дотлела детская мечта.


Песнь первая.

Танцы на битом стекле,
Быстрая жига на горящей стене,
Drum в цветном хрустале,
Ну давай, расскажи что-то новое мне.

Но твоя беззубая пасть
Помогает твоему положению ниже лишь пасть.
А я готовлю новую снасть,
Но в твоём здоровом нутре даже нечего красть.

Держу скуки весло:
Вся моя жизнь чёрно-белое немое кино.
Месить в ступе говно.
Пережёванной пищи поваром блюдо дано.

Глаза - познаний колодцы,
Мои ученики - авторитетные святые отцы.
Отдать моей шлюпке уже бы концы,
Ведь завоёваны уже все венцы.

Знаешь, снизу гниёт исполин.
Мой русский балет скачет по тысяче мин,
Да, сколько уже сбросил личин.
Хочу же познанье причин.

Скребу по поребрике костью,
Жду уж давно одну только гостью,
Чтоб она шибанула по голове тростью.
Но раз не приходит, пойду к ней с потухающей злостью.


Первый танец.
Danse macabre

Я хочу туда, где Killa,
Чтоб меня забрал фургон.
Ведь моя жена - могила
Обвенчаюсь с ней потом.

Наша сваха - это смерть,
На костях танцуем танго,
Разбивая земли твердь,
Но нам кинули эмбарго.

Так что мы вперёд плясать
По погосту темной ночью,
В белых саваннах вся знать,
Принимайте нашу почту!

И от танца не спастись:
Бьём ногами белый мрамор
Свет свечей уносит ввысь,
Пожинаем жизни траур.

Чёрные глаза любовницы
В меня светят наповал,
Правда, тело суть покойницы,
И не выдержит удар.

Чёрным шёлком её платья
Мне заклеили глаза,
Она шепчет мне, что Сатья
Непременно у гроба;.

Я поверю ей и лягу,
Закопая сам себя.
Молча уподоблюсь флагу,
Тайну в недра унеся.


После танца и вторая песнь.

Проснувшись, я ослеп от света:
Мне солнце умертвило глаз.
Познанье смерти наложило вето.
Да, надо бы закончить этот сказ:

Я выбрался из чернозёма,
Что больше походил на торф.
Вокруг всё гнилисто-зелёно.
Быть может, капище богов.

Но мне хотелось в поле, к речке:
Туда, где Вова и СашБаш.
Там кони, солнце: всё в уздечке,
У Вани штоф, конец - вираж.

Мы умираем, мы приходим:
Приходим, чтобы умирать?
И во вселенной столько родин -
Тогда какую защищать?

Вопросов уйма - нет ответа.
Все размышления - решето.
Даны нам воды: речка-лета,
Умиротворение дано.

Пока, мой друг, пока, чита-
тель. Привет, всеви-
дящий ва-
ятель...


Последний танец и последняя песнь.

"Не пойму, что явь, что сон?
Два сюжета пред лицом
И играет Мендельсон."

На одном он видел Бога.
Чтоб светились мы из гроба,
Радиоактивным слоем тины
Он ваял людей из глины.

Сам ваятель был безглазым,
Чёрным миром он помазан,
Ослепил себя он сам,
Выпивал вино из ран.

"Вечно жить в блаженстве этом -
Скука, я хотел бы мэтром
Дать бы вальс моим куплетом."

На другой картине пусто,
Только белых точек густо:
Дыры, норы, кротовины
И бессмертие ундины.

Тут он - огнь, что дотлел -
Дан ему тюрьмой предел.
И вода, что вся иссякла:
Тут конец его спектакля.

"Тоже скука, тоже тлен.
Дать бы танцевальный крен
Крови по потокам вен."

И он выбрал вечный сон,
Что ведёт в обливион.
Может прав, а может - нет,
Третий путь - его ответ.