Погребок мечты

Погребок – это хорошо. Тот, у кого он есть, запасливый человек, заботливый. «Запас карман не трёт», – любит говорить моя мама. И всё-то у нас, сибиряков, осенью было, как у людей, когда мы жили в России. Как ни август с сентябрём, так у нас баночки на кухне выстраиваются, как на картиночке. Вот ассорти помидор с огурцами красуется, вот лечо с болгарским перцем подмигивает, а вон варенье – яблоки с брусникой стоит улыбается. Заполним, бывало, свой погреб ими, и теснятся они на полках бочок к бочку – душу греют. Эх, лепота-благодать… 

Но вот случилось на другой континент перебраться – и закрылся старый погребок. Висит на фотокарточке на почётном месте в нашей памяти. И вот ведь какая штука: инстинкт запасливости остался! «И что же запасаете вы, добрые люди, в Америке?» – спросите вы – «в этой чудной стране, где и слыхом про погребки  не слыхивали?» А вот я вам сейчас расскажу про погребок своей мечты. Можете даже глаза закрыть, чтобы получше услышать и представить.

Входите в сухой небольшой подвальчик и видите четыре широких полки. На самой нижней, близкой – восточнославянские наши угощения: русский, украинский и белорусский языки. Нет, не телячьи, а разговорные, из живых слов, сдобренные непременными своими кулинарными атрибутами. Русский – на вкус самый любимый, смачный и родной до отрыжки. Всеобъемлющий, приятно похрустывает на зубах, как квашеная капустка, утрамбованная до отказа в большую эмалированную кастрюлю. Хоть в мир, хоть в пир: хочешь – так ешь, хочешь – водочку закусывай. Сытный, мясной наш язык, как будто горячие уральские пельмени ешь в трескучий мороз. Украинский любовно переливается во рту, как ароматный борщ, своими ласковыми сказочными формами слов – «будь ласка», «здоровеньки булы». Тает на языке, как свежее сало – «моя кохання», «шановни батьки». Белорусский – кругленький и щекочущий, как будто катаешь во рту горячую бульбочку.

На полке повыше устроились банки с германскими языками. Эти припасы немного заносчивы и требовательны, но со временем пообмякли и стали более приветливыми, привлекательными своими кухонными запахами. Английский – несколько простой, практичный, как мясо с овощами, залитыми говяжьим бульоном. Сначала даже кажется, что он приторный, без специй, но распробовавши, распознаешь сладкую горечь корицы в яблочном пироге. Немецкий пространно огрызается  в своих километровых словах, как скворчащие на огне колбаски и сосиски. Он деловит и конкретен, как крепкий вкус баварского пива. Норвежский застревает, запинается об язык, как коричневый сыр с привкусом варёной сгущёнки и отдаёт дымком, как «лакс» – копчёный лосось.

Если взгляните налево, то увидите полку, содержащую самые романтичные, колоритные и лакомые языки – романские. Вот где Господь-Бог не пожалел цветастости и изысканности! Французский сначала клокочет в горле, а потом лопается на языке пузырьками шампанского в хрустальном бокале. Испанский – чёткий и жгучий, разливает освежающую прохладу во рту, как томатный суп «гаспачо». Итальянский  прыгает вверх-вниз, вверх-вниз, словно озорной напитанный солнцем виноград и щёлкает по нёбу маленькими взрывчиками. Все три прекрасно подходят для вкуснейших объяснений в любви под закуски-деликатесы и сводящий с ума букет вина под сочной луной-апельсином.

И, наконец, достаточно осмотревшись в полумраке моего погреба, справа вы заметите четвёртую полку – запасы с восточными самостоятельными языками. Они и не особенно роднятся между собой – только китайская иероглифика, как аккуратная интригующая упаковка, их объединяет. Японский ощущается деликатным, но категоричным и обособленным, как будто оформлен в маленькие свёртки, как кусочки морепродуктов, нанизанных на шампура и запечённых во фритюре. Китайский – отрывистый, кувыркающийся в дуршлаге и слегка сюсюкающий – наверняка от пряного острого вкуса тофу Ма По. Корейский воркует в нос и морщит его от восторга. Он словно хорошо приготовленная свинина в соусе с приправами.

Теперь, когда вы познакомились с содержимым моего погребка, вы можете спросить: «Как же использовать всё это языковое богатство?» Отвечу. Каждую осень на День Благодарения, когда все американцы садятся за ломящиеся столы с традиционными яствами во главе с индюшкой, я спускаюсь в свой погреб, выбираю нужные баночки, пакую их в чемодан. И лечу в ту страну, где они будут наиболее желанны и аппетитны. Мне, конечно, ещё предстоит многое заготовить и сохранить из планируемого. Но я надеюсь, что эти заготовки придадут неповторимый, превосходный вкус моей жизни.