Одиссея пионервожатого

 

               
               

               

                Любезный читатель, не пытайся рассмотреть черты
                своих знакомых или близких в облике героев этой истории.
                Они являются лишь марионетками
                воображения писателя, а не реальными существами.


Пролог
        Нынешним летом, разбирая чужие вещи, оставленные в подвале частного дома, в который накануне мы вселились семьей, я наткнулся на отсыревший почтовый ящик для посылок. В нем лежали порыжевший красный галстук, потекшие ручки, сломанные карандаши и общие тетрадки. Как я понял позже из расспросов соседей, ящик и его содержимое принадлежали сыну бывших владельцев дома, который то ли пропал, то ли утонул еще тридцать лет назад.
        Перебирая содержимое ящика и раздирая слипшиеся от влаги тетрадки, я нашел в одной из них интересный дневник пионервожатого, точнее, его записи о своей жизни в пионерском лагере. Стряхнув со страниц дневника затхлую пыль, цепкую паутину и въевшуюся мокрую грязь, я бросил тетрадь на солнце, чтобы просушить ее. На некоторых листах чернила уже расплылись, другие листы пожелтели. Но, в целом, можно было прочитать текст, написанный красивым ровным почерком, приближающимся к каллиграфическому образцу. Вот только состояние документа внушало читателю тихий ужас. Приходилось напрягать и так слабое от немалого возраста зрение, чтобы разглядеть в расплывшихся чернильных кляксах знакомые буквы.
        Приведя текст в нужный для беглого чтения порядок по главам, я нашел нужным опубликовать его для знакомства молодых читателей из первых рук с тем, о чем думали, что чувствовали и чем занимались современники юного автора. Не лишним будет вспомнить о том времени и нам, «старикам», его современникам, чтобы вновь встряхнуть своими уже седыми волосами и вдохнуть дух уже ушедшей советской эпохи. Судя по оставленным памятным знакам, можно сказать, что автор сочинения рассказывает о событиях, имевших место в последнее годы советской власти.

   
Глава первая. В дороге
        Юноша комсомольского возраста, встрепенулся и открыл глаза, потом внезапно подскочил на месте и впился глазами в грязное окно рейсового автобуса, наматывающего километры на колеса, прыгающие на кочках с ямами на разбитой дороге, убегающей вдаль от города.
        «Да, какой я рассеянный, заснул в дороге», - подумал он про себя, чертыхнувшись, и подобрал под себя ноги, вдавив свое усталое тело в пассажирское сиденье, чтобы унять боль в кобчике, натертом беспокойной ездой.
        - Далеко еще до Дулицы? – раздраженно спросил он сидевшую рядом с собой бабку, обхватившую толстыми ногами пузатый бидон, из-под крышки которого вытекала, брызгая, какая-то мутная жижа.
        - Да, ты, мил человек, не волнуйся так. Скажу, когда будем подъезжать, - спокойно ответила она и стала исподтишка его разглядывать.
        - А-а...
        - До Вдулицы рукой подать. В гости, что ли, намылился? – грубо спросила бабка, а потом ласково добавила, - Не к Ивану ли Кузьмичу?
        - А кто это? – опешил юноша.
        - Как будто сам не знаешь. Ты на него страсть как похож.
        - Да, нет, бабушка, - мне не до самой Дулицы, а до лагеря… с пионерами, - ответил, испугавшись, юноша, почувствовав в словах бабки нехороший намек и тут же подумав, - «Уже баба-;шка, а туда же! Видать, до сих пор сохнет по этому, как его, Ивану Кузьмичу». 
        - Ах, пионэры! Ясно. Скажу, когда будем рядом, - разочарованно ответила старушка, сразу потеряв к нему всякий интерес.
        «Да, Ваня, - пронеслось у него в голове, - сиди, не зевай и не засыпай, а то, не ровен час, посадит тебя эта ведьма в свой бидон и увезет в тридевятое царство, в тридесятое государство, и женит на себе»! От такой перспективы у него потемнело в глазах, похолодело в груди и зачесалось в носу. Но Иван, так звали юношу, как вы уже догадались, проницательный читатель, был человек культурный и поэтому попытался сдержать свой организм и не расчихаться. Но не тут-то было.
        - Не чихай на мою прелесть, а не то сглазишь, - крикнула соседка по сиденью.
        От такого предупреждения у Ивана глаза полезли на лоб от неожиданности, но он вовремя понял, что бабка имела в виду не то, что он подумал, а свой несчастный бидон, точнее, некое варево, которое плескалось в нем.
        «Да, ну, тебя», - сказал он про себя и уставился в окно ничего невидящими глазами.
        Прошло совсем немного времени, и бабка закричала, перекрикивая шум мотора автобуса, - «Опять заснул. Ну, что с тобой делать?! Вылезай, пока не проехал». 
        Иван встрепенулся и, поклонившись бабке в благодарность за напоминание, подошел, шатаясь, на полном ходу автобуса к передним дверям. Шофер резко затормозил, и юноша вместе со своими пожитками вылетел из салона автобуса на дорогу. Автобус, вздрогнув и обдав его вонючим газом, сорвался с места и помчался дальше в своем направлении.

Глава вторая. В лесу
        Юноша остался один на пустой дороге. Вдали за соснами и кустами полевых трав в дымке утреннего тумана виднелись крыши корпусов пионерского лагеря. Стояло пасмурное утро сразу же после дождя. Дорога была еще мокрой, но в лесу вода поблескивала лишь на траве крупными каплями. Они заиграли всеми цветами радуги, как только робко вышло солнце из-за кромки налитых влагой облаков. Однако оно тут же спряталось за них, и заморосил мелкий дождь.
        Быстрая смена декораций шумного автобуса и тихого леса у пустынной дороги, стоящего безмолвно как уснувшая стража под накрапывающим дождем, привела героя нашего рассказа в сказочное состояние нереальности происходящего. Ему казалось, что нет никого и там, вдали за лесом, – в пионерском лагере.         
        - Как рано я приехал, - сказал он вслух и испугался собственного голоса, - настолько он оказался для него непохожим.
        «Видимо, в этом месте все чужое, включая и самого меня», - подумалось ему. Но нужно было что-то делать, чтобы выйти из наваждения. И он пошел на негнущихся ногах к решетке ворот, стоящих в глубине подлеска. Но тут же в ногах появилась предательская ломота и нахлынула волна мурашек, - так болью отзывалась его неловкая поза в автобусе. Когда он подошел к воротам, то увидел, что его никто не ждет. Ворота были закрыты на замок. Калитка у ворот никак не открывалась. Тогда он попытался перелезть через высокую железную ограду. Но это было трудно сделать с рюкзаком на плечах. Иван был вынужден снять его с плеч и перекинуть через забор. Следом он отправил и свое тело, но неудачно упал на влажную землю, растянувшись и запачкав свои модные «варенки». Чертыхнувшись, юноша встал на ноги, подхватил рюкзак и пошел, прихрамывая к недалеко уже стоявшим строениям лагеря.

Глава третья. Лагерь
        В лагере никого не было видно. Видимо, пионеры еще спали. Но вожатые должны были уже проснуться. В поисках своих коллег, собратьев и сестер по несчастью, оставшихся наедине с толпой детей, он прошел мимо футбольного поля, за которым стояли однотипные корпуса отрядов. Справа ему встретились на пути пионерский клуб, баня и сонный корпус, в котором спали дети младшего отряда, как это стало ясно по тому, что открылось его взору, - сложенная из камней на огороженной земле фигура сказочного животного с левой стороны у входа в корпус. Именно здесь Ивану послышалась звонкая женская речь, льющаяся из полуоткрытого окна в общей комнате для вожатых. Он вышел на бетонную дорожку, ведущую по левую руку к «вожатской», а по правую руку к столовой, кухне и хозяйственным постройкам.
        - Ну, что я сейчас увижу? – спросил он шепотом себя.
        Ответ он нашел сразу, как только открыл дверь в вожатскую. Это было «бабье царство». У Ивана пронеслось в сознании: «Вот я и приплыл»!
        Во главе стола стояла невысокая девушка. Ее стройная фигура, обтянутая в спортивную форму, выпукло выделялась на фоне беленой стены. В ней он сразу признал свою тайную любовь на втором курсе, к которой однажды осенью подкатил в трамвае. Он смог-таки взять у нее имя, - ее звали Василиса. Но дальше дело не пошло. Прошел чуть не целый год, и вот он опять рядом с ней, со своей разделенной любовью по ту сторону стола. Василиса строго посмотрела на него, беспардонно прервавшего своим неожиданным появлением ее взволнованную речь.
        - Что вам надо? – спросила она раздраженно и все, кто сидел за столом и стоял у полуоткрытого стола и курил дамскую сигарету, с интересом посмотрели на незваного гостя. Одна пионервожатая приятной наружности чуть не упала со стула, на котором опасно раскачивалась.
        - Лика, осторожно, - вскрикнула Василиса, сделав шаг навстречу подруге. Однако та сама справилась со стулом.
        - Ну! – снова спросила Василиса чуть спокойнее, но глаза у нее еще ярче загорелись как огонь и слились в представлении Ивана с ее красным галстуком на высокой груди со стоячими как туго пришитые пуговки сосками. При каждом движении они как молодые козочки прыгали на месте под тонкой материей спортивной майки.
        От яркого вида Василисы, которая стала старшей пионервожатой на эту (июньскую) смену, у Ивана закололо в груди, и сладкая истома медленно пошла («пошла, пошла, опять пошла», как поется в песне) по спине. Он машинально переспросил: «Что, ну»?
        - Что вам надо? – жестко и четко, разделяя слова, сказала главная пионервожатая «Лесной сказки» (так звали пионерлагерь).
        - Как что? Банку варенья и ящик печенья, - нашелся, что ответить Ваня, чем вызвал улыбки и усмешки на губах пионервожатых. Но главная пионервожатая была неумолима, только скривила рот в негодованье, что еще больше развеселило некоторых девушек. И понятно, почему: не все дамы любят быть ведомыми.
        - Вы, почему заявились, опоздав на целых два дня? – опять спросила Василиса своего неудачного возлюбленного.
        - Был на свадьбе, - коротко ответил Иван и нарочно икнул. Кто-то из сидевших за столом пионервожатых хрюкнул и громко засмеялся. 
        - Поздравляю, - ответила с отвращением Василиса, искоса взглянув на красивую девушку, игравшую авторучкой за столом.
        - Да, нет, я гулял не на своей, а на чужой свадьбе, - стал он оправдываться, а потом добавил, - кстати, это была свадьба вашего сокурсника, Макса Дулина.
        - И вы за всех нас на свадьбе Макса запоздравлялись? – спросила его, усмехнувшись, полная обаянием девушка с сигаретой у окна.
        - Можно и так сказать, но прошу заметить: обычно я не пью.
        - Из мелкой посуды, - сострила красивая девушка с авторучкой.
        - Раз вы явились после шапочного разбора, то вам достался последний, второй отряд. К сожалению, ваша напарница заболела и не приехала. Поэтому вам однону придется справляться с отрядом, - сказала, нахмурившись, старшая пионервожатая.
        - Но одного вашего чуткого руководства, Василиса Батьковна, не хватит, чтобы мне одному справиться с дикими пионерами.
        - Меня зовут Василисой Николаевной. Пионеры у нас не дикие, но вполне культурные. Они вам и помогут быть на уровне второго отряда.
        - Спасибо душевно за оценку моего уровня. Но, девушки, вы не находите, что это не совсем справедливо. У вас у всех есть напарницы, как я погляжу. Только у меня нет ни одной. Пожалуйста, возьмите надо мной шефство, как специалисты пионерского движения. Или установите график помощи мне на каждый день. Или, в конце концов, пусть Василиса Николаевна помогает мне каждый день. 
        - Вот еще. У меня своей работы со всеми вожатыми хватает. Девочки, может быть, установим график помощи товарищу Князеву? Кстати, как вас зовут по имени?
        - Иваном Павловичем, как будто не знаете.
        - Как вы уже знакомы? – ехидно спросила обаятельная девушка у окна.
        Василиса Николаевна пропустила вопрос мимо ушей.
        - Вот-вот. Поможем Ивану Павловичу. Кто хочет? – спросила она.
        Ответом на предложение была мертвая тишина. Никто не горел желанием работать на два фронта: за себя и за того еще парня, то бишь, девицу. Старшая пионервожатая была вынуждена принять решение, которое, как было видно невооруженным взглядом, ей никак не хотелось принимать. Почему, Иван понял чуть позже.
        - Милена, ведь ты на подмене, пока не уедешь в «свой лагерь», поэтому помоги Князеву со вторым отрядом, - обратилась она к девушке с авторучкой.
        Та, щелкнув авторучкой, резко встала из-за стола и так посмотрела на Веру Николаевну, что было ясно без слов, что она думает о старшей пионервожатой, затем перевела свой оценивающий взгляд на Ваню и нехотя проронила: «Ну, ладно. Раз надо, то поможем товарищу Князеву».
        - Хорошо, девочки, - ответила со вздохом облегчения старшая пионервожатая. – А теперь пошли по отрядам. Пора будить ребят.
        Ване же она небрежно сказала: «Вам я тоже буду помогать, когда найдется время. Оно на строгом учете. Идите за мной в ваш корпус».
        - Да, ну, у вас и порядки. Точно лагерь. Только какой лагерь? – удивлению Вани не было границ.
        Василиса Николаевна не могла пропустить такую возмутительную реплику мимо ушей, но не нашла ничего лучше, как только хмыкнуть. Мимо Ивана проплыла обаятельная и, как он заметил, очень привлекательная девушка, сказавшая со смешком, что «это лагерь для перевоспитания непослушных пеннрввожатых».
        Интересно, здесь есть еще мужчины? – спросил Ваня, оглядываясь на девушек. Его взгляд невольно оглаживал каждую фигуру проходящей девушки с головы до ног.
        - Ну, чё, встал, давай пошли, Иваннушка, - сказала Милена нашему герою, сделав ему предупреждение, - и не заглядывайся на пионервожаток, а то голова открутится. У нас тут все девушки приличные. Вон Лика скоро женится.
        Только тут он увидел, что она в элегантных темных бриджах с белыми лампасами.
        - Нравятся мои штанишки с генеральскими лампасами, дать поносить? 
        - У меня свои есть, да, еще какие. Правда, без полосок.
        - Да, ты пижон, как я погляжу. Есть у нас еще один мужчина. Физрук. Он дрыхнет во втором отряде.
        - Как так, а я думал, что буду спать один или хотя бы на пару с пионервожатой.
        - Могу посоветовать: попросись на постой к старшой, - она спит одна, - посоветовала идущая с ними рядом обаятельная и привлекательная девица.
        -  Советую прислушаться к совету моей подружки, а то Васька такая стерва, еще та лиса, когда без мужика. Да, кстати, познакомься: это Инна.
        - Очень приятно, - сказал Ваня, рад-радешенек, что у него появились новые и интересные девчонки в таком скучном месте, каким в его воображении был пионерский лагерь.
        - Мы живем вместе рядом в корпусе первого отряда. Заходи на огонек, если заскучаешь с пионерами. Наша комната справа. Слева комната Лики, - пояснила Милена.
        - Но как же…
        - После, после, - ответила Инна, взяв Милену под руку, и уведя ее вперед по бетонной дорожке.
        Как только они чуть отошли, так сразу засмеялись и стали на ходу о чем-то шептаться.
        Только тут Иван вспомнил, что когда был еще не студентом, а часовым мастером, то выезжал на субботник в этот лагерь, который только строился. Он смотрел невидящими глазами на бетонку и вспоминал, как она заливалась три года тому назад. «Значит, мой бывший ремзавод является шефом теперь «моего» лагеря. Да, это символично. Нечто вроде рабоче-интеллигентской преемственности», - подумал он про себя. Но тут Ваня спохватился и пошел быстрым шагом к корпусу второго отряда. Там уже его ждала старшая пионервожатая, нервно вышагивая по коридору корпуса. Иван поразился тому, кем оказалась его неразделенная любовь, - вылитой чирлидершей.
        - Ну, сколько тебя можно ждать, - в нетерпении сказала Василиса.
        То, что она обратилась к нему не на «вы», а на «ты», немного сгладило неприглядную картину встречи Вани с Василисой. Он ждал волнительной встречи с Василисой Прекрасной, но та приняла вид сказочной лягушки.
        Старшая пионервожатая постучалась в дверь комнаты вожатого, но никто не откликнулся. Тогда она дернула ручку двери, и та со скрипом открылась. На одной из коек лежал, по всей видимости, физрук в тренировочном костюме и буквально плевал в потолок.
        - Пора будить ребят. Это ваш новый товарищ.
        - Вот и будите. Мое дело делать с ними зарядку на футбольном поле.
        - «Да», я скажу, нечего сказать.
        - Так сказать, - подсказал Ваня.
        - И ты туда же, - отрезала Василиса и захлопнула дверь за собой, больно ударив ей по плечу Ивана.
        - Не переживай. Меня зовут Петя, - представился физрук и, стремглав вскочив с кровати, протянул руку для пожатия.      
      Они познакомились и вскоре, после того, как Иван бросил свои вещи на свободную кровать и переоделся в рабочую одежду пионервожатого с красным галстуком на шее, приступили к работе с пионерами. Эта работа сразу опостылела Ивану. Одно дело, работать с детьми, занимаясь с ними любимым предметом – припоминанием и выдумыванием историй. Другое дело, маяться с ними от безделья, выдумывая всякие педагогические благоглупости.  И он стал мечтать о том, вот если бы вместо пионеров и пионерок детского возраста у него в обучении оказались бы симпатичные пионервожатые. Что было бы, один бог знает.

Глава четвертая. Сказочный сон
        Ивану снился сон. Само название пионерлагеря – «Лесная сказка» - настроило его на соответствующий лад перед сном. Он размечтался и во сне представил, точнее говоря, ему привиделось, что он моется вместе с Василисой в бане. Ваня нежно массажировал и тер ее спинку, спускаясь мыльной ладошкой все ниже до самого пояса. В игре его сонного воображения Василиса стала часто дышать и томным, задыхающимся голосом, переходящим на воркующий шепот, стала просить его: «Ниже, еще ниже. О, да, да, здесь, вот так, глубже…». От невыносимого желания Ваня проснулся, вскочил с кровати и выбежал из вожатской комнаты. Он не знал, куда ему бежать. Была теплая ясная ночь при полной луне. Звезды подмигивали ему, как будто зная, как он хочет Василису. Но Василиса спала. Или нет?
        Ему вдруг пришла на ум безумная идея влезть к ней в окно и реально продолжить уже в ее постели то, что он начал в своем воспаленном воображении. Но разделит ли с ним настоящая Василиса любовное ложе, как это обещала сделать «его» Василиса? От невозможности определенно ответить на этот вопрос он зарычал и помчался в чащу леса за оградой лагеря. Уже вдали от лагеря он упал обессиленный на поляне, свернулся калачиком и крепко заснул.
        Ивану снилось, что он попал в тридевятое царство, тридесятое государство. И, конечно, в качестве кого бы вы думали? Ну, разумеется, Ивана-царевича. Он оказался перед камнем-указателем, который встречает персонажа у входа в сказку. Подойдя поближе к вещему камню, Иван прочитал: «Направо пойдешь - рога найдешь, налево пойдешь - звезды найдешь, прямо пойдешь и то, и другое найдешь, а назад повернешь – конец найдешь». Потом почесал затылок и глубоко призадумался. Он думал так: «Зачем мне рога? Не к чему. Уж лучше быть холостым. Падающую звезду найти – хорошая примета. Это если звезда – жена. А вдруг не найдешь, а получишь звезды и не на погоны? Да, ну их или ее! И тем более и то, и другое. Что до конца, то он всегда со мной как с конечным существом». Что делать? Вот в чем вопрос. В таком случае, когда тебя не ждет ничего хорошего, лучше предоставить дело самому времени. Ничего не делать – вот в чем ответ. Но Иван-царевич на то и Иван-дурак, чтобы делать то, чего не надо делать. Его вина в том, что он дурак. Ведь дурак потому и дурак, что делает то, чего не нужно, и не делает то, что необходимо сделать. Поэтому, как говорится, «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». В чем сказ, в том и указ. В сказке нет действия, герой бездействует, - все само собой делается. А все само собой действует только в бессознательном, явлением которого является сон и сказка и, тем более, сказочный сон. Вот почему все само собой сделалось. Теперь понятно, проницательный читатель, почему в сказке главный герой дурак? Правильно, потому что ему и делать ничего не надо, сказка сама все сделает.
        Когда Ваня проснулся, то любовное наваждение спало, а на душе было тихо и спокойно. Это послужило ему уроком: не следует тешить себя соблазнительными иллюзиями. Лучше строить свои отношения с тем, кто дает, кто может и хочет разделить с вами то, что вам нужно. И пошел Ваня искать свое счастье. Да несчастье помогло.

Глава пятая. Любовное разочарование
        Пошли, потекли своим чередом обычные и скучные дни возни с детьми. Пионеры еще дети. Возиться с ними трудно, ибо время необратимо и назад не возвращается. Поэтому, занимаясь детьми, приходится либо, опережая свой цветущий возраст, делать вид старого человека, чтобы вести их на поводке, либо прикидываться своим, таким же, как и они, ребенком, чтобы управлять ими рядом с ними, а не над ними. И в том, и в другом случае приходится заниматься педагогическим обманом, находиться в двусмысленном положении ведущего и ведомого самим собой, а порой и ведомыми. Рано или поздно обман заканчивается самообманом, и педагог начинает уже не других, - детей и их родителей, - а самого себя «водить за нос». Он еще не понимал, не ведал, не знал всего этого, не имел об это понятия.
        Но Иван уже представлял и переживал подразумеваемое знание «на собственной шкуре». Наш пионервожатый многое позволял детям, понимая, что в лагере им следует, освободившись от родителей и школы, побыть самими собой, детьми. Единственно, о чем он думал, так это об их безопасности, чтобы они не подрались, и питании, чтобы они были сыты. Дети любили слушать его сказки собственного сочинения. И только.
        Наш герой практиковал гуманные методы воспитания пионеров уговорами и собственным примером. Как правило, единственным человеком, который поддавался на его уговоры, был только он сам. Поэтому многое из того, что следовало делать пионерам, он делал сам.  По этой причине он не одобрял жесткие методы физрука по воспитанию пионеров. Тот ставил непослушных пионеров на корм комарам или заставлял их бегать вокруг корпуса, чтобы они лучше спали, пришпоривая мокрым полотенцем.
        Иван проводил «честную», а не реальную политику с пионерами, и поэтому лишь к концу смены приобрел в лице пионеров одного своего сторонника, да и то тот был из первого отряда и уже являлся не пионером, а комсомольцем. Это был его тезка. Так вот именно тезка Вани и являлся настоящим, тайным организатором пионерского движения в лагере. Он один пользовался непререкаемым авторитетом у всех пионеров. На него опиралась в своем управлении пионерами, нет, не старшая пионервожатая, а вожатая первого отряда Инна. Она должна была стать старшей пионервожатой на второй смене, в июле. Так она как заговорщик готовила свое будущее правление. Вот о ней мы скоро и поговорим, а пока, благоразумный читатель, обратим свой взор на старшую пионервожатую первой смены.
        Василиса с трудом справлялась со своей работой, потому что мало, кто помогал ей в этом. Но она была амбициозной девушкой. Поэтому часто находилась в расстроенных чувствах. Кстати, такие девушки с амбициями не любят, когда им напоминают о том, что у них что-то не получается. Но наш герой еще этого не знал. И вот ему представился случай сделать ей визит под благовидным предлогом помочь советом, как управиться с пионерами.
        - Нашел тоже, о чем спрашивать. Неужели сам не догадываешься? Вот кто бы мне подсказал, как управиться с вами, например, с тобой. Почему твой отряд плетется в хвосте? Не инициативный ты какой-то, Иван.
        - Со мной управиться просто: лаской, одной только лаской. Василиса, будь лаской, и мой второй отряд станет первым отрядом, а не последним.
        - Я не давала повода для таких ожиданий. У меня уже есть мой ласковый и нежный зверь по имени «Рома», - сказала нежно Василиса и показала на мужчину, который щурился сквозь толстые очки с фотографии в рамке, стоящей на столе.
        Ваня от таких неожиданных слов своей любимой и вида удачливого соперника почувствовал острый укол в само сердце. Он хотел тут же бежать, куда глаза глядят от безжалостной и слепой судьбы в лице Василисы, но застыл, пораженный неприятным открытием.
        - Как его зовут? – упавшим голос спросил Ваня.
        - Роман, - кратко ответила Василиса, улыбаясь фото.
        - У тебя роман с Романом? Как романтично!
        - Завидуешь? 
        - Было бы чему! Василиса, неужели я совсем не нравлюсь тебе? – сказал он сдавленным голосом.
        - Нет. 
        - Хорошо, но чем лучше этот Роман… зрением?
        - Я не желаю это обсуждать с тобой. Ты кто такой?
        - Для тебя никто. Только подумай, что у тебя могут быть дети с таким же слабым зрением. Кто будет в этом виноват? Я?!
        - Уходи отсюда, - крикнула Василиса.
        Иван чувствовал себя несчастным, но понимал, что зря стал распространяться про дефективность своего соперника, и не потому, что двусмысленно озаботился будущим детей Василисы, а потому что отождествил ее с мужиком, вызывавшим у него отвращение. На фото тот выглядел таким самодовольным, что нельзя было исправить никаким ретушированием. Теперь физиономия именно этого «жлоба» маячила в представлении Ивана, когда он вспоминал Василису.

Глава шестая. Потеря девственности
        Конечно, любовная встряска, не могла лишить романтика в душе всех иллюзий, но помогла ему справиться с осознанием свое пристрастности.
        Единственной отдушиной в жизни в пионерлагере для него были отношения уже не с пионерами, а с их вожатыми, в частности с Миленой и Инной, к которым время от времени присоединялась Лика, когда уставала от общения с Василисой.
        Старшая пионервожатая устроила для всех сюрприз. Вернее, возлюбленный Василисы заявился со своими друзьями поздравить ее с Днем Рождения, нарочно оказавшись рядом с лагерем на рыбалке. Вообще, уставом пионерского лагеря запрещалось пребывание в нем посторонних ввиду обеспечения безопасности детей.
        День рождения Василисы решили отметить у Ивана в его вожатской комнате. Благо Петр был на выходном в городе. Он так и не вписался в коллектив пионервожатых, отвадив их от себя грубым обращением. Поэтому он утешал себя общением с двумя поварихами, проживавшими в соседней комнате. 
        Под музыку популярных в те годы итальянцев компания гостей и пионервожатых весело провела время, разобравшись на парочки. Инна выбрала Ваню, Милена - Игоря - друга Романа, а Василиса, конечно, Романа. Третий гость остался в одиночестве. Когда Ваня вышел с Инной, то Василиса поссорилась со своим «женихом», как потом узнал Ваня, и тот вместе с другом ушли в свою палатку «рыбаков» у самой реки. Игорь пошел «провожать» Милену в ее вожатскую комнату первого отряда, а Инна с Иваном удалились в комнату Лики.
        Вот тут-то Инна и лишила несчастного Ваню… девственности. Оказывается, она была у него первой женщиной. Все началось еще в вожатской комнате Ивана, когда Инна положила голову на его плечо и позволила его рукам познакомиться с прелестными достопримечательностями.      
        Она хотела Ваню и позволила всему случиться, за исключением одной малой подробности, проявив известную ловкость. Так что Лика, вернувшись на машине с выходного дня на утро в свою постель, почувствовала буквально своей кожей всю прелесть последствий любви своих товарищей, о чем незамедлительно поведала Инне. Инна же сказала, что виновата не она, это все он («я ни в чем не виноватая, он сам ко мне пришел»).
        - Но он пришел к тебе не в твою постель, а в мою! Пусть ее отстирывает, - сказала она в раздражении.
        Вот было смеху. Но когда в обед появился Иван, она ничего не сказала ему, только странно на него поглядела. Он не знал, что и думать, ведь ему не меньше нравилась Лика, чем Инна или Милена. Но Инна теперь была ему близка и, казалось, доступной. И все же он сильно ошибался на ее счет. Блажь Инны прошла. У нее был свой парень, который служил в армии. Иван об этом догадывался, но слышал от одного из своих приятелей, что между ними случилась ссора. Наш герой понадеялся, что нашел свою любовь в Инне. Но опять ошибся. Об этом он догадался, когда Инна стала слушать магнитофонную запись песни своего бывшего парня и у нее навернулись слезы на глаза. Он даже подумал, что она сблизилась с ним не для того, чтобы «пожалеть» и тем более пожелать его, но пожалеть саму себя, забыться в его объятиях, почувствовать себя еще раз женщиной. А потом еще раз. Но нет, всему есть конец, - даже обнаженной любви. 
        Тем не менее, Ваня был благодарен Инне, что она сделала его мужчиной, у которого был секс с женщиной, а не с самим собой. Конечно, ему было неприятно узнать, что Инна не была влюблена в него, но он нравился ей. Согласитесь, строгий читатель, это лучше, чем, вообще, ничего. Ведь быть холостяком – это не достоинство, а порок, просто неуважение к женскому полу, к его приятным желаниям, которым необходимо уступать и помогать в осуществлении задуманного.

Глава седьмая. Беседы о наболевшем вопросе
        Вспоминая прошлое лето, Ваня задумался о том, о чем же они говорили друг с другом. Он припомнил, как однажды на посиделках в спальне Лики невзначай зашла речь о непостоянстве в любви. Иван поведал пионервожатым о том, что такое мужчина и как следует женщинам вести себя с ним. И хотя это был дружеский, можно сказать, вожатский разговор, тем не менее, в самой манере говорить Ивана уже проговаривался будущий учитель. Девушки втайне, про себя посмеиваясь над неопытным учителем нравов, внимательно выслушали его как послушные ученицы.
        - Вы, конечно, знаете, что ждать женщине от мужчины? – спросил, загадочно улыбаясь, пионервожатый.
        - Конечно, нет, - хором ответили женщины и все вместе радостно засмеялись.
        - Ну, как же, - не унимался совопросник смены, - мужчина – существо полигамное. И что вы, женщины, с ним будите делать?
        - Разберем на сувениры, - предложила на полном серьезе Милена.
        - Если серьезно говорить, то мы, мужчины, любим вас, женщин, так сильно, что для любви одной бывает недостаточно.
        - Не скажи. Вот мой жених уверяет меня в том, что он – однолюб, и никого ему, кроме меня, не надо, - возразила Лика.
        - Не верь ему, - он тебя обманывает, - заметила Инна.
        - Он просто еще не знает себя, - объяснил Иван слова жениха Лики. – Я, например, уже знаю себя.
        - Скажи, пожалуйста, зачем ты изменяешь? – спросила Милена.
        - Кому? Мне некому изменять. Главное - не изменять самому себе. И важно помнить, что любовь есть не только желание, но и жаление.
        - Это не любовь, а сострадание. Жалость унижает человека, - заключила Василиса.
        - Ты сама себе противоречишь, - заметил Иван, от чего Василиса вспыхнула, но тут же погасла. - Если бы жалость унижала человека, то не было бы сострадания. Но я не об этом, а о том, что жалко в любви находить только желание того, чего нет в тебе самом. Оно в тебе есть, чтобы показаться, как только это ты увидишь в своей избраннице. Но где она? Ее надо еще найти.
        - Это ты называешь «полигамностью» мужчины? Поиски своей второй половинки? – спросила Милена с интересом. Видно, такое объяснение мужского непостоянства могло ее утешить.
        - Ну, конечно. Разве нет?
        - Не хочешь ли ты подсластить пилюлю? – усомнилась Инна в искренности Ивана.
        - Нет. Я допускаю, что есть однолюбы. Только они однолюбы не потому, что им не надо других женщин, а потому что они взяли на себя обет воздержания, дав честное слово своей любимой.
        - Ты, посмотри, какой герой! – взвилась Василиса. – Ты готов принести в жертву как монах свое желание?
        - А как же твои уверения в том, что готов остановиться на своей половинке? – поддержала ее Инна.
        Остальные девушки молча посмотрели на него, как если бы поймали его на враках.
        - Пока мужчина не нашел своей половинки, он вправе искать ее среди приятных ему женщин. Это их дело, если он им понравился, увлечь его самой собой. Для этого требуется самая малость, - быть, если не всегда, то часто разнообразной.
        - То есть? – спросила Василиса.
        - Являться ему другой женщиной, как это сделала Розалинда, героиня «Летучей мыши» Штрауса после того, как уличила своего мужа в измене. В телесной любви следует изменить позу, а в душевной любви найти общее дело, творческую цель. Ради чего, стоит вместе жить. Я думаю, стоит жить не только для того, чтобы завести семью для поддержания себя и продолжения рода.
        - Да, ты романтик, - заметила Лика. – Только учти, что любовная лодка не одного только Маяковского разбилась о быт.            
        Вот, оказывается, о чем могут говорить мужчина и женщина, когда они рядом. Они могут говорить о чем угодно, но только не о том, о чем они думают втайне друг от друга. Но если их больше, чем двое, и при этом один мужчина и несколько женщин? Естественно, в таком случае они не могли не заговорить об этом. И дело не в том, что этот мужчина был их кумиром, а они его поклонницами. Отнюдь, нет. Но он притягивал к себе их внимание, ибо они невольно ставили на его место своих реальных или вымышленных мужчин, и невольно сравнивали их с его собственной персоной, ему во вред. А у него прямо глаза разбегались от перебора прелестниц, и он не ведал, в каком порядке пользоваться ими.
        Однажды заглянув к Инне с Миленой на огонек поздним вечером, Ваня застал там и Лику с Василисой. Они живо обсуждали план на следующую смену. Ему стало скучно, ибо его не было в их планах. В июле он должен был лететь чуть не через весь Союз на следующую свадьбу своего уже школьного друга. И поэтому он вдруг спросил девушек о том, что они теперь читают, кроме планов «пионэрского» развития.
        - Тебе бы только шутки шутить, - заметила с раздражением в голосе старшая пионервожатая.
        - Да, оставь ты его, Василиса. Видишь, нашему мужчине скучно, - стала защищать его Милена.
        - И в самом деле, девочки, хватит гадать, как лучше будет на следующей смене. Когда она придет, - там видно будет, - рассудительно сказала Лика.
        - Ну, если вам все равно, то я пойду. Мне надо еще написать отчет, заспешила Василиса, отводя глаза.
        - Ну, куда на ночь писать, а то совсем зрение потеряешь, - предупредила Инна невинным тоном.
        - Ты на что намекаешь? – вспылила Василиса.
        - В коем веке я решила поставить себя на твое место и посочувствовать твоему горю быть старшей вожатой. Меня эта напасть ждет на следующей смене, - спокойно объяснила Инна свою «заботу» о здоровье Василисы.
        - Утро вечера мудренее, Василиса. Отдохни от своих забот, - попросила ее подруга.
        - Ну, если только так, - как бы нехотя, Василиса согласилась и присела на краешек стула у выхода из вожатской комнаты.
        - Ты что сам-то читаешь? – спросила его с интересом Милена.
        - Я то? – стал придуриваться Ваня. – «Опасные связи» недавно осилил.
        - Дай почитать, - попросила Милена и, наклонив голову к плечу, томно повела ее в сторону Ивана, раскрывая навстречу руки.
        Все умиленно засмеялись.
        - К сожалению, оставил ее дома.
        - А, может быть, к счастью? – возразила Василиса.
        - Это почему? – спросила Инна.
        - Неужели из самого названия не ясно? – переспросила старшая пионервожатая.
        - Фу, какой ты противный, Ваня, читаешь одну аморалку, - нарочито возмутилась дурным вкусом Вани Милена, шаловливо добавив, – чай еще научишь нас всяким таким связям.
        - Уймись подруга, - попросила Милену Инна. – О чем книга?
        - О том, как опасны люди друг для друга, когда любовь превращают в одно удовольствие для себя только.
        - И в чем сюжет? - теперь уже серьезно спросила Милена.
        - В романе в письмах о фривольных нравах при «старом режиме», то есть, в эпоху Луи XVIII, накануне Революции, рассказываются две истории дамы де Турвель и девицы Сесиль де Воланж, соблазненных виконтом де Вальмоном. Попутно распутная маркиза де Мертей соблазняет учителя музыки шевалье Дансени, влюбленного в Сесиль, которая его любит, но выдается замуж за зрелого мужчину, графа де Жеркура. Вот такой сюжет для соблазна молодых девиц и замужних женщин.
        - А также молодых людей. Ты, Ваня, в ком себя находишь, наверное, в виконте?
        - Милена, у меня к роману де Лакло был не любовный, а исторический интерес. Я нашел себя в качестве пионервожатого.
        - Так, так пионервожатого! Теперь я понимаю, кем ты, Инна стала для Вани.
        - И кем?
        - Маркизой для шевалье.
        - Слушать больше не могу, - вскричала Василиса и выбежала из вожатской комнаты.
        - Смотри, Милена, что ты наделала! Смутила мадам-недотрогу, - со смехом констатировала Инна.
        - Девочки, ну, зачем вы так, - пристыдила Лика шаловливых пионервожатых.
        - Да, ну, тебя, Лика, - шуток не понимаешь, - ответила Инна, переводя дыхание от смеха.
        - Знаете, я видела фильм о Дон Жуане в юбке. Так вот там она, эта самая донна Хуана, коллекционировала мужчин, как королева Марго.
        - Милена. Настоящий Дон Жуан или Дон Хуан не совращает простушек, а соблазняет женщин, только если они соблазняют его. Он увлекается женщиной, влюбляется в нее, заражает ее своей любовью, влюбляет в себя. Но как только она влюбляется в него, он тут же разочаровывается в ней, готов разлюбит свою возлюбленную. Иной характер носит любовная связь распутника, вроде виконта Вальмона. Распутник совращает невинную мадемуазель или верную мадам, чтобы надругаться над добродетелью. Он принципиально порочный любовник.
        - Спасибо, Ваня, что просветил невинную девушку. Теперь мне все понятно: не так опасен донжуан, соблазнитель, как распутник, обольститель. Меня, бедную девушку, соблазнить не трудно, я сама соблазняться рада. Главное, чтобы мой соблазнитель не знал, что я влюблена в него. Правильно, Ваня? – дала себе волю Милена поразмышлять вслух.
        - Если бы я был на месте твоего любовника, то не согласился бы с тобой.
        - Разумеется. Кому охота страдать в одиночестве.
        - Настоящий донжуан заставляет страдать свою любимую не специально, а невольно.
        - Какая для нее разница? – резонно возразила Инна.
        - Тоже, правда, - согласился Иван.
        - И все же хуже быть жертвой намеренного совращения, оказаться набитой дурой, - заметила Лика.
        - Ты себя имеешь в виду? – спросила Милена.
        - Это почему?
        - Вот поэтому и не суди. Я думаю, совратить можно только ту, кто готов уступить совратителю и разделить с ним порок. Иной случай ветреность человеческого сердца.
        - Значит, нельзя совратить непорочного человека?
        - Нельзя. Для совращения в нем уже должна быть червоточина. Но почему нельзя соблазнить невинного человека? - спросила Милена и задумчиво посмотрела на Ивана.

Глава девятая. Расставание с Миленой
        Шло время, и приближался час разлуки Вани с Миленой. Между ними сложились странные отношения. Это не были половые отношения. Это были деликатные, трогательные, душевные отношения. Он и не мечтал быть любовником Милены. Может быть, зря. Но это таинственное очарование недосказанности придало их отношениям неоценимый колорит. Она одновременно манила его, и тогда Милена была для него ангелом, и волновала. В таком случае он называл ее не просто «Милена», а «миледи» за ее сходство с леди Винтер в исполнении Милен Демонжо самой интересной и близкой оригиналу экранизации романа Дюма.
        Однажды между ними случился такой разговор, когда они на минуту-другую освободились от опеки над пионерами, предоставив их самим себе. Разговор между нами приобрел интимный характер, который придала ему сама Милена, спросив его о том, близка ли ему Инна.
        - Знаешь ли Милена, я сам не знаю. Из всех девушек именно она сама приблизилась ко мне. Зачем она сделала это, кто ее знает. Может быть, как женщина она нуждалась во мне как в мужчине. В этом женщины не оригинальны, - они, как и мужчины, нуждаются в представителях другого пола. Это естественно и хорошо, если не прекрасно. Другое дело, искать близости в представителе другого пола. Это не хорошо и не прекрасно, возможно даже безобразно. Я еще понимаю, когда женщины страдают от недостатка мужчин, ноя же рядом. И вот я подумал, почему мне не разделить радость близости с женщиной. Но я понимаю, что она сошлась со мной по одному желанию, положив мне голову на плечо и прижавшись ко мне на дне рождения, в лучшем случае я понравился ей, но она никак не полюбила меня, уже любя другого мужчину, вашего доморощенного барда, человека с гитарой.
        - Вот как… И вы не удержались.
        - Да, это так. Чего не сделаешь, расслабившись. Сам я проявил инициативу в отношении уже не к ней, а к Василисе меньше года назад, когда, увидев ее в корпусе, решил познакомиться с ней, - так она понравилась мне. Но у меня не было в мыслях любить ее. Я хотел только познакомиться. Мне удалось это сделать лишь в автобусе. Но то ли я не так подошел к ней, то ли у нее не было настроения знакомиться с кем-либо прилюдно, на улице, в транспорте, она не выразила согласия продолжить дальше знакомство со мной. Спасибо хотя бы за то, что она не ответила отказом, пожалев мое мужское самолюбие. Но эта неопределенность довольна мучительна, и я не имел намерения страдать от ее холодности, как бедный менестрель страдал от каприза знатной дамы.
        И вот оказавшись в лагере я нашел Василису во всеоружии демонстрации ее любви к другому мужчине. Она заставила свою комнату старшей пионервожатой фотографиями своего Ромео, как какая-то туземная Джульетта. Я увидел в этом некоторое слезливое мещанство кисейной барышни. Я еще понял бы ее окружение себя фото с мужчиной, если бы она оказалась в мужском коллективе. Там бы ее привязанность к ритуальному фетишизму имела бы хоть какой-то смысл защиты от посторонних мужчин, но здесь в почти одном женском коллективе… В этом я нашел явное отсутствие элементарного вкуса, эдакий моветон. При этом я не был влюблен в нее; она только понравилась мне.
        Но, к счастью, я нашел здесь одну девушку, которую ты, наверное, знаешь.
        - И кто она?
        - Комсомолка, отличница, красавица и, наконец, пионервожатая.
        - Здесь все пионервожатые, если не считать поварих. Неужели ты влюбился в повариху? Ваня, как ты мог! Я такого не ожидала от тебя. Ты – и повариха, фи!
        - Да, кстати, они живут рядом, напротив. Но их жалую не я, а наш физрук. Милена, твое «фи» не означает ли пренебрежение как дочери старшего офицера к работницам ножа и поварешки? Где же наша интеллигентская солидарность с трудовым народом?
        - Вообще-то я родом из народа, если ты не знал.
        - Неужели? Я думал, что ты дворянского происхождения.
        - Это ты у нас с княжеской фамилией. Ври дальше, колись, Иванушка, что за девица.
        - Воля ваша, барыня. Так вы знаете ее. Кто на свете всех милее, если не …, всех румяней и белее? Я добавил бы «умнее». Попробуй догадайся с трех раз.
        - Глупая у тебя гадалка.
        - Так ты не хочешь узнать?
        - Зачем мне это?
        - Тебе все равно, кого я люблю?
        - Что ты хочешь услышать?
        - Я хочу услышать то, что ты чувствуешь.
        - Значит, ты ждешь от меня, чтобы я призналась первой?
        - Хорошо, я люблю тебя.
        - Ты говоришь это так, как будто тебя заставили признаться в том, чего ты стыдишься.
        - Нет, ты не так поняла меня. Я боялся признаться тебе в любви, нарушив своим признанием то хрупкое отношение, которое стало выстраиваться между нами. Чувство ранней любви, еще робкой, следует хранить в тайне.
        - Так зачем ты стал им играть? Устроил какую-то угадайку.
        - Извини меня.
        - Тебе не в чем виниться передо мной. Ты ни в чем не виноват. Я не люблю тебя. Ты ошибся.
        - Совсем не любишь?
        - Нисколько. Ты не находишь, что наш разговор стал тягостным и скучным? И как ты не раз говорил: «все жанры хороши, кроме скучного».
        - Это не я говорил, а Вольтер.
        - Какая разница, эрудит? Не ты сказал, так ты повторил.
        Легко обвинить другого, не сделав самой ничего для сохранения нежного чувства. Как он хотел услышать, что она любит его. Но не услышал. Ему даже было не важно прикасаться к ней, чего он не чаял дождаться, но хотя бы услышать. Он это заслужил. Так ли? Дело в том, что если мы не любим, то мы прямо не любим тех, кто нас любит, и испытываем к ним, нет, ни жалость, и даже не равнодушие, а неприязнь. И чем мы настойчивее в выражении чувств, тем эта неприятность острее переживается нелюбящими. Они как бы выносят нашей любви и нам самим приговор отлучения от себя. Часто сами нелюбящие переживают такое отлучение как наказание за их нелюбовь. Награда нашла своего героя.
        Накануне своего отъезда Иван и Милена вели непринужденный разговор друг с другом, пока пионеры разучивали песни с музруком в лагерном клубе. Им никто не мешал разговаривать, не подслушивал. Наступил момент откровений и Ваня спросил совет у Милены.
        - Знаешь, Милена, я вот о чем хотел спросить тебя. Дай, пожалуйста, мне совет. Мне это очень нужно.
        - Прям очень-очень? – спросила Милена, вся засветившись.
        - Очень-очень. Я не знаю, как мне быть. Я просто… влюбился без памяти и не знаю, что мне делать, - признаться или нет.
        - Влюбился… в Инну? – опять спросила Милена, но теперь изменилась в лице.
        - Да, нет, - с испугом в голосе ответил Ваня.
        - Так да или нет – строго спросила ледяным тоном Милена и недоверчиво посмотрела на него.
        - Конечно, нет. У меня нет романа с Инной. Так, одно развлечение.
        - Возьму и передам твои слова Инне. Вот она, счастливая, обрадуется.
        - Ну, и передавай. Вот испугала, - отрезал Иван, но с сомнением посмотрел на Милену: передаст или не передаст. – Для нее мое чувство ничего не значит. Она ждет не дождется своего парня с армии. Да, ты это знаешь, как ее подруга.
        - Никакая я ей не подруга. Так живем вместе.
        - Живете вместе?
        - Что за намеки? Живем под одной крышей. Давай признавайся: в кого влюбился? – вернула она его к признанию.
        Не заметив никакого подвоха, он продолжил: «Ну, да. Влюбился человек. Неужели нельзя?
        - Надеюсь не в начальницу лагеря? Или в посудомойку?
        - Что ты, что ты.
        - Тогда в старшую пионервожатую? Несчастный, у нее уже есть жених. Но вы подходите друг к другу. К тому же ты сам говорил, что уже подкатывал к ней познакомиться.
        - Нет, она мне нравится, как женщина, но я люблю другую.
        - Как это: нравится, но я люблю другую. Это не одно и то же?
        - Конечно, нет. Как ты не понимаешь!
        - Это я как раз понимаю. Нравится – не значит, любишь. Но она нравится тебе как женщина. Или для того, чтобы влюбиться, пол не обязателен?
        - В каком смысле?
        - В том самом, в сексуальном. Чтобы любить женщину, она должна нравиться тебе, ты не можешь ее не хотеть.
        - Всегда?
        - Ну, конечно. Иначе, она просто нравится тебе.
        - Это ты про себя говоришь? – удивился Иван.
        - Конечно, нет, - повторила себя Милена. – Это я говорю абстрактно. Ты знаешь, что такое абстрактное?
        - Абстрактно на уме, конкретно на теле.
        - Вот именно. Тело нравится. Особенно вам, мужчинам. Поэтому мы и прихорашиваемся. И так хороши. Но, будучи привлекательными, лучше.
        - Так значит, обаятельность, очаровательность телесная категория, а не душевная?
        - Глупый, ты все перепутал. Внешность и форма привлекательны, а вот содержание очаровательно.
        - Да, масса, вес местами очаровывает.
        - Не очаровывает, а соблазняет. Очаровывает то, как ведет себя женщина.
        - Ведет же она себя загадочным образом.
        - Правильно, женская загадка – половина дела в том, чтобы закружилась от нее голова.
        - От чего?
        - Не от чего, а от кого – от женщины. Кто же оказался для тебя загадкой?
       - Ты сама не догадываешься?
       - Это ваше дело – догадываться. Наше дело – загадывать желание.
       - Так ты рекомендуешь признаться?
        - Признавайся. Может быть, ей тоже страшно признаваться. Влюбленные так боязливы.
        - Хорошо. Я люблю тебя, - сказал Иван и с затаенной надеждой посмотрел на свою любимую.
        Любимая попросила его закрыть глаза. И вот когда он, предвкушая поцелуй любимой, устал ждать и открыл глаза, то никого не увидел рядом. Отсутствие было красноречивее слов.
        Вскоре Милена отправилась в летний лагерь, расположенный под самой столицей. Иван остался в пионерском лагере без ее нежного присутствия, вспоминая робкий поцелуй в губы, который позволил себе при расставании. Потом, уже после того, как Милена приехала домой и рассказала ему по телефону, как познакомилась в лагере с известными ребятами, вернее, с детьми известных московских артистов и режиссеров, и пригласила его к себе домой на встречу пионервожатых их смены, он согласился, но так и не пошел к ней в гости. Почему? Потому что он понял, что до сих пор любит Милену. Из всех девушек, которых он встретил в лагере, на самом деле он любил одну Милену. Он понимал, что она выбрала не его, а нового встречного-поперечного, впрочем, неважно кого. Важно, что не его. Но он смог понять ее позже, когда до него дошло, что каждая новая девушка приятнее предыдущей тем, что она новая и может дать новый опыт ощущения женского начала.
        Однако наш герой так и не понял самого простого, что не доступно таким сложным натурам, каким был он. Он нее понял того, что лежало на поверхности восприятия и что требует лишь точечно сосредоточенности на предмете, на предмете его внимания. Здесь достаточного одного внимания, которое отвлекается влечением. Необходимо просто отвлечься от себя, от фиксации на желании для себя, превратить желание в средство внимания, не внимать желанию, желать не внимания своей персоне, но желать внимание и желательное внимание сосредоточить на объекте внимания, совершить трансфер, перенос себя в объект так, чтобы не ты стал им, а он стал тобой. Совершив такое умное деяние, забыв себя как мужчина в женщине, он смог бы понять, что значит быть женщиной, не будучи ей физическим образом.
        Для него только так можно было понять, что действительно произошло в курятнике, где он был среди кур один петухом. Любая курица хотела его, даже та, что имела другого петуха на стороне. Здесь же, в пионерлагере он был один петух в своем курятнике, а куры были его гаремом. Ему следовало всех потоптать, то есть, вступить в близкий контакт с каждой курицей, лучше со всеми сразу, чтобы показать им, кто хозяин в курятнике. Это требовала ситуация, та система отношений, в центре которой он оказался случайно. Наш герой был в положении «калифа на час». Так воспользовался бы ситуацией, чтобы получить максимальное удовольствие иметь всех. Он же, напротив, стал игрушкой, сомнительным призом в игре женских интересов. Такова судьба лоха. Первая же курица, более хитрая, чем прочие обвела петуха вокруг его же пальца, «дала» ему, чтобы больше не давать его, так сказать, «ни себе, ни людям», то есть, другим курицам. Так она оказалась хозяйкой положения. И кто в этом виноват, как не он сам?! Никогда не следует позволять другим обращаться с собой, как с вещью. Нет, Ина не была собственницей, - не это являлось главным в ее характере. Она была себе на уме, и не для ума, а для себя. Это типичная приспособленка, которая не может не само-утверждаться за чужой счет хитростью.
        Она в этом не виновата, как личность. В этом виновата ее натура. У натуральных людей нет личности, но есть индивидуальность. Таковы, например, «богемные звезды». Они бьются за свое место на «помойном Олимпе» и когда разбиваются, то создают большой шум в прессе, в средствах массовой информации и коммуникации. «Звезды» яркие индивидуальности, но пустые личности. Люди ошибаются, когда считают популярных людей личностями. В них от личности одна скорлупа, одна маска, персона, личина на лице, а не само лицо. Настоящая личность не светится, она есть «черная дыра», которая поглощает тебя, если ты сам не являешься личностью. Лицо личности скрывается, но не намалеванной маской, красочной индивидуальностью, непохожестью на других, а как раз, напротив, такой похожестью на других, что других и не надо, кроме нее. Такими личностями являются гении, которые идут в ногу со своей эпохой (есть еще несостоявшиеся или несвоевременные гении, которые появились не в свою эпоху, из будущего, а то и из самой вечности), тогда как все прочие плетутся сзади невпопад, сминаемые в инертную массу катком эпохи. Только в массе, в стертом виде они подбирают шаг за гением, являясь карикатурой, пародией на него. Такова незавидная роль обывателей.
        И вот эти «серые люди» находят среди себя клоуна, чтобы поставить его над собой. Для чего они делают это? Для того, чтобы на виду у всех он, как популярная персона, звезда шоу-бизнеса или политического спектакля, показал себя с дурной стороны (на всеобщем обозрении особенно заметно человеческое ничтожество пестрой, яркой индивидуальности, за которой ничего нет, скрывается пустота, - загадка индивидуальности заключается в том, что за ее неповторимостью ничего нет, нет никакой глубины, кроме скучной и унылой плоскости) и продемонстрировал на своем примере, что есть нечто хуже серости. Это пустота, прикрытая блеском поверхности. За поверхностью нет ничего, кроме ее обратной стороны, невзрачной подкладки. На контрасте резко видно ничтожество человека. Люди специально, как поклонники, заставляют дутый талант в качестве шута снять свой колпак, обнажиться, чтобы показать на него пальцем и обвинить его в том, что «король-то гол» на публике. Какой срам!
 

Глава десятая. Выпускной
         В ночь последнего дня первой смены ребята выпили лишнего. Когда они выходили из вожатской комнаты, Лика сказала шепотом, что хочет справить нужду, и села под кустик у окна. Пока она журчала, Иван подошел рядом и молча ждал. Не будь он рядом, то Лика упала бы в лужу своей мочи. Он ловко ее подхватил, достал из джинсов платок и обтер им мокрую попу. Платок пах шампанским. На ощупь попа Лики была мягкая и гладкая как атлас, без складок и бугорков от прыщей. В лунном свете она выглядела такой округлой, что Ваня получил настоящее, нет, не эротическое, а эстетическое удовольствие от ее созерцания, воскликнув: «Какая круглая луна на этом круглом небосводе». Лика, лежа на его колене поправила: «Нет, не правильно. Правильно так: «Какая глупая луна на этом глупом небосклоне».
        - В том то и дело, Лика, что попа у тебя не глупая, а круглая. Круг у древних был символом совершенства. Вот как эта полная луна. Поэтому твоя попа само совершенство. Она круглая, полная, чистая, белая и как волна бежит от легкого касания.
        - Может быть, и так. Но мне неудобно так лежать. Какой ты все же извращенец. Помоги мне встать и отвернись. Ну, как тебе не стыдно.
        - Если красиво, то не стыдно. И почему ты выходишь замуж?
        - Потому что беременная.
        - Мне никогда не быть беременной.
        - Как я тебя понимаю. Все. Пошли.
        - Куда? Давай я отведу тебя в постель.
        - Зачем? Я не могу в таком состоянии ничем заниматься. И потом я беременная.
        - Я знаю.
        - Кто тебе сказал?
        - Ты.
        - Я? Не помню. Ну, ладно, пошли спать.
        - Слава Богу, что ты не показала мне другое место, иначе я перешел бы от эстетического созерцания к эротическому действию.
        - Увы, мой милый. Я другому отдана и ему верна.
        - Как же сеанс массажа. Помнишь, я натирал тебе не только спину, которую ты потянула. 
        - Разве? – как на трезвом глазу спросила Лика.
        - Вот именно.
        - Между нами тогда ничего не было.
        - Короткая у тебя память. И потом гадают о том, от кого ребенок.
        - Так было или не было?
        - Я уже и сам не знаю.
        Когда он уложил ее спать, то подумал с сожалением, что не так хотел провести ночь с ней. И все же это было лучше того, что он хотел. Теперь он ничего не хотел. Ему было хорошо на душе. Он еще не знал того, что утром будет так тоскливо покидать это реальное место, которое останется только в его сознании, как и все то, что здесь случилось с ним и с его подругами на эту смену. 
       
Эпилог
        Пришло время подвести итог истории про вожатскую одиссею. Наш Одиссей нашел в женщинах, с которыми свела его судьба, былых сирен, зовущих его хитроумного прототипа к неведомой тому цели – поиску самого себя вне себя. Такая цель сродни абсурдному объекту, который есть, когда нет места для него, а когда есть место, то его нет. Таким объектом является человеческое сознание. Оно не так просто, наглядно, каким нам кажется в зеркале наше отражение. Вот мы смотрим в зеркало и вроде видим себя, ловя себя, наше Я на взгляде. Можно ли так сказать: взгляд – это Я сам, которым мы видим образ себя – самость, душу, сущность, сознание. Что тогда свое? Существование?