Рисуя картину

По лазурно-голубому небу плыли белоснежно-розовые облака, словно сошедшие с полотен старых мастеров Ренессанса. Летний воздух был устелен прозрачной дымкой, разносившей запахи луговых трав и цветов.
 Худощавый парень лет двадцати прогуливался по парку, сжимая в руках забавный блокнот с котятами на обложке и всматривался куда-то вверх на горизонт сквозь толстые стёкла своих очков. Он шагал поспешно и неуверенно, одет неопрятно: развязанные шнурки старых солдатских ботинок, принадлежавших его брату, бессильно болтались по земле, то и дело норовя попасть под подошву и свалить своего носителя- потёртые коричневые брюки были заношены почти до дыр, в коленях  и сзади потеряли цвет от долгой носки и потёртостей. Белая клетчатая рубашка его небрежно торчала из штанов с левой стороны и была вымазана в разноцветных каплях краски и здорово помята, а рукава были подвёрнуты. Копна темно-русых засаленных волос, которые он давно не стриг, блестела под летним солнцем. Оглядывая окрестности, парень изо всех сил всматривался во все стороны, пытаясь увидеть... что? Он и сам не знал. Но то и дело открывал блокнот и что-то малевал. В конце концов, он решил забраться на самый высокий холм в парке, где находилась смотровая башня, чтобы оглядеть местность получше.
 Немногочисленные прохожие, встречавшиеся парню на пути, то бросали на него осуждающий или презрительный взгляд, а то и вовсе отворачивались, чтобы он не замечал их брезгливости. Но ему было абсолютно плевать на них. На их мнение. На их жизни. Он был слишком занят... Чем? Поиском совершенства и самой лучшей позиции для того, чтобы заняться своим искусством, конечно же. И ничего другого для него сейчас не существовало. Он любил свое призвание сильнее всего на свете. Сильнее, чем презирал родителей, что выставили его из дома, едва ему исполилось шестнадцать, сильнее строгих и грубых учителей, что всегда ругали его за то, что его рисунки и картины не следуют общепринятым правилам, сильнее своего убогого жилища в подвале аварийного дома, сильнее своей мерзкой и малооплачиваемой работы ночным санитаром в лечебнице...
 Он всегда был сам себе на уме.И знал, что границы расставляют те, кто выходит за них. Что настоящее развитие приходит только за гранью известного познания. Изучать новое, неизведанное- для него это чувство было сравнимо с экстазом. И даже сейчас он шёл в гору, повинуясь призрачной, хрупкой надежде на то, что там он найдёт свою заветную позицию для сотворения очередного шедевра. Поэтому он решил ускорить шаг, дабы не прозевать чудесный момент заката, что окрашивал облака в розовый. А по пути наверх, парень прямо на ходу наносил карандашом в блокнот наброски вещей, которые казались ему важными- набережная широкой реки, беседка, контуры кораблей... Все эти вещи он обязательно добавит в какие-нибудь творения. А сейчас- наверх. Солнце не будет ждать!
 Добравшись до башни, парень, запыхиваясь, забежал по длинной спиральной лестнице на самую вершину, достал свой блокнот и оглядел местность. Перед ним расстилался потрясающий воображение вид на долину, лежащую под этими алыми облаками, объятую лучами заката. Справа от долины лежал шумный мегаполис, а слева были высокие горы. Не медля ни секунды. парень начал делать наброски, которые он позже перенесёт на холст в своей каморке в заброшенном доме на краю промзоны. " Художник должен быть голодным"- сказал ему кто-то много лет назад. И парень действительно большую часть жизни был голоден- денег едва хватало на питание, а большую часть денег он тратил на художественные принадлежности. Иногда он даже бродил по заброшенным школам, где иногда натыкался на целые холсты или краски, после чего, не помня себя от счастья, на всех порах нёсся домой, дабы закончить очередной шедевр и тут же убрать его в тень своего подвала. Он давно привык к такой жизни и не желал ничего другого. Сейчас всё его естество было сосредоточено на будущей картине. Он рисовал до последнего луча солнца, пока его глаза могли различать очертания на листе бумаги. Когда темнота опустилась на безлюдный парк, парень помчался домой. Сегодня у него был выходной, и он мог посвятить своему призванию всю ночь.
 И так, в блёклых лучах лампочки на потолке, он начал переносить рисунок из блокнота на холст, самозабвенно делая мазки и штрихи, смешивая краски и нанося их на холст.
  Когда первый солнечный луч пробился сквозь узкое окно наверху его подвала, он лежал на земле и еле заметно дышал, сжимая в ладони кисть. А перед ним, во всем своём величии, стоял мольберт с потрясающим шедевром. Он смог изобразить тот пейзаж, что видел перед собой, так, будто он был списан не с места , находящегося на земле,  а из каких-нибудь райских кущ. Цвета были очень насыщенные и мягкие, небо было невероятно синим, трава- потрясающе зелёной, а облака были алыми... Будто именно такие облака и плыли по райским кущам.