Размышления о бумерах

Никогда я особенно не интересовался классификацией поколений. К стыду своему, только недавно узнал, что по этой классификации я отношусь к поколению «бэби-бумеров»: это те, кто родился в период с 1940 по 1959 год (иногда 1946—1964 гг.). Второй интервал – 1946-1964 годы – мне кажется более правильным. Я родился как раз в середине этого периода – в 1955 году. Толстенный сук нашего поколения ещё бодро торчит на «древе жизни», но уже не зеленеет, а неумолимо и постепенно отмирает: старшим из нас уже 74 года, а младшим – 56.

Кто-то из моего поколения до сих пор цепляется за власть и несметные богатства, и пытается ещё немного порулить отдельными странами или всем миром. Кто-то служит науке или искусству, в надежде оставить после себя благодарную память потомков и нечто значительное для развития цивилизации. А кто-то из нас, задержавшихся на этом свете по недосмотру Бога и вопреки стараниям врачей, смиренно доедает последний хрен без соли и ходит под себя в одиночестве убогой квартирки, провонявшей старостью. Или с блаженной улыбкой хлебает жидкую кашку в дружных коллективах домов престарелых или умалишённых.

Кто-то из нас уж давно нежится в раю, кто-то равномерно прожаривается в кипящей смоле, попав по заслугам в соответствующее место. Но я в потусторонний мир и Бога не верю: и рай, и ад  имеют рукотворное происхождение и вполне определённые земные координаты. Винить некого: мы их сами всю жизнь строим, и сами в них живём и умираем. Суть неминуемой смерти от качества гроба и престижности кладбища не меняется. Только разобравшись в сути ещё не законченной собственной жизни можно понять: а был ли в ней хоть какой-то смысл?

Сорок лет назад я в последний раз вёл дневник. И дело заключалось не только и не столько в состоянии физического одиночества. Оно не могло не влиять: ближайшая живая душа находилась в сотне километров от меня, а к этому не сразу привыкаешь, и очень сильно желание поскорее убежать назад, к людям. Думаю, что дневник оставлял малюсенькую надежду: если бы кому-то пришлось искать мои останки или ещё живое тело, то последняя запись указала бы примерное направление поисков.

Но это я теперь так объясняю, сорок лет спустя. А тогда я был молодым и выносливым, и вовсе не думал о смерти. Кто же о ней думает в возрасте двадцати трёх лет? Но всё-таки я понимал, что определённый, пусть и минимальный риск бесследного исчезновения – часть моей древнейшей профессии. Как и страх. Да, его нужно было преодолевать, но ни в коем разе не терять. Потому что те, кто его потерял, гибнут первыми. И почти всегда глупо и бессмысленно. И я непременно записывал в дневнике, который оставался в базовом зимовье: «Завтра ухожу туда-то, надеюсь вернуться тогда-то». 

С тех пор прошла целая жизнь. Я как-то ухитрился дожить до старости, и сейчас уже не могу не думать о смерти. Мне кажется, что она вполне естественно стала составной частью оставшейся жизни. Наверное, так бывает у всех стариков. Меня давно не интересует судьба собственных останков, но пока я ими не стал, мне жаль, если бесследно и бесполезно исчезнут мои последние мысли. Только поэтому я решил вернуться к дневниковым записям. Пусть после меня кто-нибудь узнает хотя бы о тех направлениях, по которым я пытался искать истину. А так как это будет «после меня», то даты записей не имеют ни малейшего значения.

Продолжение:  http://proza.ru/2020/11/13/929