Листая старые журналы 1072

                И  Н А Д О  Ж И Т Ь

Пока иду на поводу непонятых событий,
считая новую беду важнее позабытой,
и эта новая беда, взывая об участье,
почти не ведает стыда за маленькое счастье
быть на виду, пока слова влекут холодным блеском,
душа моя почти мертва и бредит Достоевским.

Я посещаю мёртвый дом приятеля по школе.
Мы мало спорим, много пьём, ведь мы почти на воле.
Меж нами круглый горизонт и в крестике прицела
любой случайный поворот не изменяет дела.
Хотя бы точку, островок, недвижимую малость,
как оправдание тревог и право на усталость.
Но всё проходит, всё течёт, ничуть не изменяясь.
Скажи, с чего начать отсчет? Я снова повторяюсь.

Далась вам римская цифирь, Петрополь, Иудея,
когда вокруг такая ширь — империя, Расея,
Такая вольная страна, такое солнце светит.
Молчи, кричи, сходи с ума — никто и не заметит.
Уйди — никто не позовёт.
Умри — никто не вспомнит.
Скажи, с чего начать отсчёт?
Куда нас ветром гонит?

Какой выдумывать мираж?
Какой звезде молиться,
пока идёт ненужный стаж
слепого очевидца?
И я вступаю в диалог,
я сам себя дурачу.
Я изворотлив словно Бог,
прописанный на даче,
в углу, в немыслимой пыли
не знающий лампады.
Хотя чего уж тут юлить?
Кому всё это надо?

Я не пророк. Какой мне прок
в бредовом откровенье?
Я твёрдо вызубрил урок,
но это не спасенье.
Я сам уехал на Восток,
в Гоморру из Содома,
но дальше этого не смог,
грустил — а как там дома?
Хотя чего уж тут грустить,
а всё-таки несладко.
И надо ждать.
И надо жить,
И значит, всё в порядке.

Виталий Дмитриев
«Дружба народов», 1989, № 8)