Молочный Улун и кислое печенье Курабье

Молочный Улун и кислое печенье Курабье. Рассказ.

Я люблю просыпаться с рассветом. Конечно, так было далеко не всегда, и все же с годами я полюбил это дело всей душой. Есть в этих первых, едва уловимых и робких солнечных лучах нечто такое, чего нельзя увидеть ни в одном закате (по крайней мере ни в одном из тех, что я видел). Нигде. Никогда.
Это нежное зарево у самой линии горизонта; эти птицы, что начинают петь до мистицизма синхронно, будто пробуждаемые некой незримой для человека силой; эти запахи девственной, еще не тронутой никем улицы... Даже дворники и те еще видят  сны (пускай и последние). Именно поэтому на рассвете мне всегда кажется, что никого кроме меня и солнца не существует на всем белом свете!
Да, я люблю просыпаться рано утром. Люблю чувствовать, что больше не сплю, но при этом не спешить открывать глаза, дав себе возможность ощутить всем своим телом начало нового дня. Именно ощутить, а не увидеть. Ведь пока мои глаза закрыты, их место занимают другие органы: уши, которые слышат тех самых птиц за окном; нос, который чувствует запах моей сонной квартиры; кожа, которая чувствует прикосновение теплого постельного белья (хотя, если провести ладонью по пустому краю двуспальной кровати, можно почувствовать не менее приятную прохладу).
Я люблю просыпаться одновременно с восходом солнца. Люблю, потому что вместе со мной просыпается весь мир! Мир суетной и мир спокойный. Мир тихий и мир непостижимо шумный. Мир мой полностью и мир ничей вовсе. И это осознание единства с ним есть ни что иное, как ключ ко всем замкам (как бы абсурдна ни была эта мысль). Ведь по-настоящему понявший и честно принявший это единство словно бы поднимается на ступень выше всего того, что принесет ему день грядущий. И на ту ступень я ставлю свою ногу каждое новое утро.
Я люблю просыпаться на заре. Зевать и тянуться, чувствуя учащение пульса и приятную расслабленность во всем теле. Садится в постели, ставя босые ноги на пол. Долго смотреть перед собой, отдавшись неспешному потоку неспешных мыслей. Вставать, опираясь о край кровати, надевать мягкие тапочки, медленно идти на кухню и наливать себе полный стакан прохладной воды, чтобы затем жадно выпить его всего парой глотков. Идти в туалет. Нажимать на кнопку спуска. Умываться теплой водой. Вытираться махровым полотенцем. Снова тянуться. Готовить на завтрак овсяную кашу и тосты с арахисовой пастой, затем варить кофе в новой турке, а после завтрака стоять на балконе и курить крепкие дорогие самокрутки.
Я люблю просыпаться в тот миг, когда небо у линии горизонта начинает едва уловимо светиться розовым. Такое, знаете, мягкое, нежно-розовое свечение. Люблю идти на кухню и нажимать кнопку чайника, чтобы затем слушать, как постепенно нарастает гул от его работы. Подходить к холодильнику и рассматривать магниты на его двери. Там же глядеть на фотографии. На записки. На царапинки.
Иногда я очень люблю дополнять свое утро чем-то прекрасным. Например музыкой. Тихой, размеренной музыкой, без каких бы то ни было слов, потому что слова – худшее, что можно добавить к рассвету (чего навряд ли скажешь о музыке). Вот она ему как раз-таки вторит. Она как бы синонимична восходу, раскрываясь также плавно и постепенно, словно бутон сонного цветка…
Я говорю о джазе. Да-да, том самом джазе, что едва различимо мурлычет из динамика колонки, становясь частью и птичьего пения, и шума чайника, и даже биения моего собственного сердца. Говорю о том самом джазе, который с утра тебе и ближе и роднее, чем собственные мысли. Том самом джазе, что ненавязчиво показывает внимательному слушателю: вот здесь поет фортепиано, дружище, но это не все... Послушай… слышишь? Да-а, верно… это контрабас. Он очень тихий, но очень важный! Прочувствуй… А это барабанщик выдает ритм на тарелках. Спокойно и размеренно. Как он хорош… Услышал? Тогда скорее послушай финал этого праздника и возрадуйся: да-а, дружище, это саксофон! Причем альт, а не тенор. И ты таешь от всего этого, друг. И я таю. И все хорошо… Ах, как я люблю джаз! Ах, как я люблю утро!