Ошибка молодости Глава 16

Глава 16
Петр внес Ксению в кают-компанию своего брига на руках. Он легко подхватил ее при всех матросах, отмахнувшись от зеленоглазого молодого человека, который что-то хотел ему сказать: «Олли, не до тебя!» Его темпераментная радость смущала Ксению. Петька целовал беспрестанно ее лицо, и Ксения чувствовала горячую дрожь его тела. В кают-компании она осторожно высвободилась из его пылких объятий. Его вид пугал ее. Ксения заметила, как изменился он. Да, Петька был красив: статен, его плечи и руки налились силой, орлиные черные глаза горели первобытной уверенностью, длинные тяжёлые волосы связанны в хвост, в мочке левого уха поблескивала серьга. От юноши, трогательного, рассказывающего полтора года назад в чуланчике забавные охотничьи истории, не осталось и следа! Заматерел - так бы сказали про волка!

— Ксюшенька!! — говорил Петька, хватая ее руки и покрывая их поцелуями, - голубка моя, как же ты здесь оказалась!? Да еще в таком виде, в платье мужском. Косу отрезала.
— Ничего, Петруша, — пролепетала Ксения Егоровна, — ничего, отрастет! Я тебя искала, сокол мой, ненаглядный.
Петька вновь притянул Ксению к себе и целовал ее зардевшееся лицо.
— Как же ты меня нашла, лапушка? — сам не свой от радости Петька не мог наглядеться на возлюбленную.
— Да ты, Петрушенька, сам нашелся! — улыбаясь сквозь слезы, произнесла Ксения. — Радость, Петруша! Батюшка тебе вольную выправил. Сама государыня-императрица подписала! Михайло Васильевич пособил.
— Ломоносов? — Петька был удивлен немало.
— Да, Петруша! Ломоносов! Михайло Васильевич в большой милости у Елизаветы Петровны. — Ксения взяла руки Петра и стала говорить быстро, — я батюшку оставила, записку ему написала. Фекла повисла на мне, чтобы я не уходила. Я на торговую шхуну завербовалась. Знаю - сумасшедшая! Когда спустилась в кубрик, где матросы спят, поняла, что натворила. Да, только хранит нас Господь, Петруша. Мичман Василий Антонович, старый моряк, сразу раскусил, что я не юноша. Устроил меня в трюме, где продукты хранятся. Оберегал меня всяко. Фехтовать научил, стрелять из пистолета. Морской науке немного. — Лицо Ксении заливалось слезами, — Петруша, ты теперь можешь вернуться в Россию! Мы вернемся в Россию, сокол мой!
Взгляд погас у Петьки. Будто туча набежала. По сердцу Ксении Егоровны резануло дурное предчувствие.

 — Что, что не так, Петруша? — упавшим голосом пробормотала она.
Петро горько усмехнулся.
— Возвращаться туда, где холопом был? – сказал злобно.
В нем чувствовалась звериная мощь и ярость. В черных глазах его будто затаилось что-то скверное, сатанинское.
— Бог с тобой, Петруша! –  обмерла девушка. – Ты теперь вольный…
— Вольный? — он оскалил свои белые зубы.
Петро подошел к столу налил рома и опрокинул его в себя.
— Петрушенька, — обомлела Ксения, — ты ж не пил никогда...
— А теперь пью, друг сердечный! Я, Ксюшенька, только здесь и сейчас понял, что такое воля, — тихо произнес он, медленно приступая к девушке. — Мне воля российская не нужна. Тут я — царь, весь мир принадлежит мне, — звук его голоса нарастал. — А ты мне предлагаешь вернуться туда, где я всегда был и буду холопом, где жил в унижении, где…
Ксения смотрела на него с ужасом.
— Ты изменился, Петруша, — проронила она. — Ты другой...
— Да, голубка моя, другой! — он взял ее за плечи и взгляд потеплел, и опять это он, ее Петенька. - Мы с тобой поженимся, будем жить в Греции, на островах. Эти острова под венецианцами, не подвластны туркам. Ксюша, здесь теплое море, покой! Мы будем любить друг друга! – Петро все жарче стал обнимать Ксению. Она как будто таяла в его объятьях.
— Петрушенька, но как же я батюшку оставлю!
— Егора Ивановича к себе заберем, голубка моя! – все нежнее и страстнее становились его поцелуи. – Здесь настоящая воля!
Вдруг Ксения будто очнулась. Она вырвалась из его рук.
— Воля!? Воля? — крикнула она, — воля убивать да грабить? Ты ж разбойник, Петенька! Разбойник!!

В Петра вселился дьявол. Он засмеялся, и от этого смеха у девушки похолодела спина.
— Да, Ксюша, разбойник, - в его взгляде сквозила такая злоба, что Ксения ахнула, – и похоже, не люб тебе!?  Любила бы, приняла такого, разбойника! Тебе нравилось жалеть холопа несчастного, ты упивалась своим милосердием да великодушием! Подобрала как щенка бездомного, приласкала.  Что ж вы с батюшкой меня не выкупили? Холопом то понукать куда сподручнее, чем разбойником! Сечь нещадно, когда скука нападет, — он подошел к ней снова и взял ее за подбородок. — А в хорошие ночи приглашала бы меня моя барыня Ксения Егоровна к себе в опочивальню.
Ксения замахнулась, но Петро успел перехватить ее руку. Он грубо дернул девушку к себе и впился жадным поцелуем в ее губы. А потом стал рвать на ней одежду и уже обнажились и округлые плечи, и девичья нежная грудь...
— Не смей! Оставь меня! — кричала Ксения.
Вдруг в кают-компанию ворвался Оливер. Он оттащил девушку от капитана и закрыл ее собой.
— Питер! — его щеки пылали. — Ты с ума сошел!!
— Уведи ее, Олли!! Христом Богом молю!! – заорал Петька по-русски и, опомнившись, крикнул по-английски, — уведи!

***

Оливер накинул на плечи всхлипывающей Ксении свой жестюкор и проводил в каюту. Он налил воды в кружку и добавил немного рома.
— Выпейте, мисс Ксения, — тихо произнес Оливер. Ксения подняла на него взгляд, и увидев в зеленых глазах сострадание, стала успокаиваться.
— Вы знаете, как меня зовут, — удивилась девушка. Она даже не заметила сначала, что молодой человек говорил с ней по-русски, но с сильным акцентом. — Вы говорите по-русски?
Оливер улыбнулся. Он заговорил медленно, пытаясь правильно формулировать предложения.
— Да, совсем мало, Питер учить меня. Я скверный ученик. «Экий бестолочь»!
Ксения засмеялась и спросила:
— Как вас зовут?
— Оливер Эшби. Я просить вас, мисс Ксения, говорить мне - Оливер. «Без всяких «мистер»».
— Хорошо! — Ксения совсем успокоилась. Оливер ей понравился. Молодой человек казался добрым, мягким и очень чутким. — Вы Петрушин друг?
— Да, мисс Ксения, — ответил Оливер. — Он спасать меня. Я восхищаться им, Питер отважный человек, искренний. Он не убивать. Нет. Он хорошо владеть шпагой. Питер оставлять в живых врагов. Он великодушный. Простите, я очень плохо говорю по-русски! И вы имеете красивое имя, мисс Ксения.
Девушка с милым укором посмотрела на Оливера. За дверью послышались шаги. Оливер вскочил и открыл дверь. По едва освещенной галерее шла Грейс Моран. Темные круги под глазами, впалые щеки, ее нетвердая походка - говорили о крайнем нездоровье. Она заметила Оливера, улыбнулась, подошла и поцеловала его в губы.
— Здравствуй, мой изумруд, — произнесла Грейс и вдруг заметила в глубине каюты Ксению. — Развратничаешь, пока я не вижу?
  — Нет, любимая, — отвечая пиратке поцелуем, произнес мистер Эшби, — это невеста Питера. К сожалению, они поссорились.
Грейс зашла в каюту. Она с интересом посмотрела на Ксению. Девушка встала и пиратка обнаружила, что одежда на ней разорвана, а на плечах ее висит жюстокор Оливера.
— Что ты такого сказала, девочка, что так расстроила Кингли? — спросила Грейс.
Оливер хотел перевести, но Ксения его остановила:
— Мистер Эшби, я немного знаю английский. Я жестоко оскорбила его и только теперь понимаю это.
Грейс хмыкнула.
— Питера расстраивать не рекомендуется. — Грейс повернула голову к Оливеру, — Он у себя? Я к нему.
Грейс застала Питера Кингли не в лучшем состоянии. Он сидел за столом, уронив голову на руки. Грейс показалось, что он мертвецки пьян. Она подошла к нему и тронула за плечо:
— Кингли!
Петр поднял голову. Нет, трезвый. но глаза больные.
— Грейс? — прохрипел он, — где Оливер?
Капитан Моран тяжело опустилась на стул и кивнула в сторону двери.
— Рядом в каюте, — ответила капитан Моран, беря в руки вольную грамоту Петьки, которая лежала на столе. — Что это, Кингли?
Петр, следя за ее движениями взглядом, провел себя по волосам рукой и произнес медленно, будто пытаясь осознать происходящее.
— Моя вольная, Грейс, я теперь не раб. Отец Ксении добился для меня свободы. Ксюша через всю Европу везла бумагу мне, отца бросила, а я… Тварь я неблагодарная, грязь! Оскорбил мою лапушку, да еще и…, — он закрыл лицо руками.
— Видела я чего ты натворил, Кингли, — Грейс сверлила кающегося Петра суровым взглядом. — Ксения твоя - сильная девочка, отважная, чистая. В команду бы взяла к себе, с такими как она свет не таким омерзительным кажется. Ты, Кингли, покайся, покайся! Очисти душу свою.
— Злоба во мне какая-то, Грейс, злоба невозможная! — произнес Петр, — будто камень в душе с острыми краями. Глаза мне застила, если бы не Оливер… как Ксения? Испугана? Плачет?
— Нет! — смягчившись, ответила капитан Моран, — не плачет уже. Оливер развлек ее.
Петр улыбнулся.
— Олли умеет развлечь. — Он посмотрел на Грейс, заметив ее сильную бледность, — как ты, Грейс? Что с Перселлом?
— В железо заковала, и в трюм на сухари и воду, — Грейс сверкнула гневным взором. — Строптив стал и неуправляем. Высадила бы его на острове, да в этом море необитаемых не осталось. — Тут капитан Моран выпрямилась, — вот что, Кингли, бери себя в руки, а то смотреть на тебя больно! Я по делу пришла. Русский капитан просит помощи. Гибралтар на горизонте. А дальше алжирцы лютуют. Русские держат путь на Мальту и просили их поддержать. Перселл повредил их шхуну, а у них дело спешное, ремонтироваться некогда. Я пока ответа не дала, решила с тобой переговорить.
Петр встал, накинул жестюкор и надел треуголку.
— Да, Грейс, я готов, пошли!
Капитан Моран поднялась и направилась к выходу. Петр бросил взгляд на вольную грамоту и произнес:
— Иди, Грейс, я догоню тебя.

Когда капитан Моран вышла, Петр аккуратно свернул драгоценный документ и положил его в сундучок для важных бумаг. Он слышал, как в галерее Грейс позвала Оливера. Выйдя из кают-компании, Петька в нерешительности приблизился к каюте, где находилась Ксения. Он несколько раз порывался постучать. Если бы он знал, что у двери так же стоит Ксения и не смеет открыть ее! Петр приложил ладонь к равнодушной поверхности дверного полотна. Он постоял так несколько секунд. Но не решился, ушел.


Продолжение следует