Х глава

   По утру, как встало солнце Еремей вышел во двор. Странно, но несмотря на позднее возвращение после всех приключений он выспался и чувствовал себя бодрым и полным сил. Вспомнив как сорвал цветок папоротника, посмотрел на руку, но не обнаружил никаких следов.  Потихоньку застава пробуждалась, все прибывшие гости, сегодня должны были отправиться восвояси. Путь лежал неблизкий и по укоренившейся традиции хозяева турнира сопровождали гостей в дальнем походе. До обеда сложили шатры, вещи и провизию в повозки. На совете старейшин решалось кто из воинов отправится в дальний путь. Новичков если и брали, то в малом количестве, чтобы те могли набраться опыта у более зрелых, закалённых в боях и походах дружинников.
- Ну, что Ерёма, собирайся. - Радостно сообщил Радогор, - с нами пойдёшь.
- Куда? - Удивился паренёк.
- В поход, гостей провожать. На совете, когда уж всё решено вроде было, вмешался Будимир, велел тебя с собой взять. Боле никого из новичков не взяли, токмо ты.
- А что с собой брать?
- А всё бери, что сгодится в дальней дороге. Рушник да одёжу, ну а припасов слихвой взяли, ещё и останется небось. На вот тебе, - Радогор протянул парню красивый охотничий нож с резной деревянной рукоятью, - в походе почитай самая нужная вещица.
Еремей взял подарок, достал из ножен, оглядел со всех сторон и сунув обратно, положил рядом с собой, прикидывая во что же положить вещи.
- На и от меня подарочек, - крикнул Олег, бросив парню дорожную льняную суму, вроде современного рюкзака, куда вмещалось немало и носить было удобно, перекинув через голову и плечо.
- Благодарствую, - ответил Еремей.
- Собирайся живее, не мешкай, жду тебя на ратном поле. Все уж готовы, а то не поспеем.
Еремей, покидав вещи и подаренный нож в суму, выбежал вслед за Радогором. Длинный караван уже тронулся с места. Ребята оказались в самом хвосте у небольшой крытой повозки с вещами. Коренастый темноволосый Светозар, один из дружинников, сопровождавших обоз, остановил ребят, собиравшихся к самому его началу.
- Не спешите, там есть кому охранять. Наше дело приглядывать издали да уставших подбирать.
Радогор, согласившись кивнул головой, и они побрели сквозь лес, где накануне была битва с мороками.  На этот раз всё выглядело совсем иначе. Ночью могло привидеться что угодно, и теперь казалось, будто ничего вчера и не было.
Часа через два они вышли на открытое степное пространство, так странно, резко, будто лес внезапно оборвался, вытолкнув всех на жаркое солнце. Высоко в небе кружил сокол, высматривая добычу. Сухой и горьковато-терпкий запах трав дурманил голову, щекотал нос. Шагалось легко. Повозки мерно поскрипывали, позвякивали сложенным в них оружием. Только дружинники были вооружены, остальные шли налегке. Ратибор со своими ребятами шел в середине вереницы, изредка оглядывая окрестности и периодически оборачиваясь назад. Он, обладая телепатическими способностями знал, что Еремей оказался в числе сопровождавших, и плетётся где-то в «хвосте», однако подходить пока не стал, давая приятелю возможность оценить себя в новом качестве. Ребята постарше шли молча, изредка перекидываясь фразами о том о сём, вспоминая прошедший турнир и делясь новыми впечатлениями. Молодёжь гудела и балагурила, бурля эмоциями, наполненными ребяческим оптимизмом и жизнелюбием, восторгом и негодованием. Они шли в серёдке гудя как большой пчелиный рой. Дружинники, ступавшие неподалёку, уже который раз пытались их угомонить, да какое там, ребята ненадолго унимались, и немного погодя снова гул голосов и веселья нарастал. Спустя примерно ещё два часа старшим дружинником, здоровенным и могучим как гора, Елисеем было принято решение разбить лагерь для отдыха и обеда. Тут же за пару минут на поляне «вырос» шатёр, в тени которого укрылись почти все. Под другим расположили коней. Достали съестное. Одна из повозок послужила импровизированным столом, на котором и разложили провиант, как обычно это делалось в трапезной.
- Как тебе? – Спросил у Еремея пробравшийся к нему сквозь галдящую толпу друзей Ратибор.
- Интересно. Я первый раз путешествую, ну, не считая того, как сюда добирался.
- А я, почитай десятый.
- Здорово.
- Здесь другая жизнь, не то, что на заставе или в градах. Тут всё пропитано вольным духом. Оно и понятно, каждая былинка живёт своим укладом, по велению сердца, ну и мы тоже.
- Да, - согласился с ним Еремей. - Ведь мы, что в городе, что на заставе под присмотром. Хотя и тут за нами приглядывают наставники.
- Но и опасностей куда больше. И кочевники могут напасть или нежить, да и зверья всякого хватает.
Еремей вдруг вспомнил свою встречу с волками, и невольно поёжился.
- Что тоже довелось потрепать зверя за холку?
- Было дело. Напали ночью, когда я один остался.
Ратибор по-новому взглянул на приятеля. В его глазах читалось и удивление, и восхищение огромной стойкости и выдержке парня, не испугавшегося волков.
Прервав неловкое молчание, Еремей спросил: «А далеко до вашей заставы»?
- Дня четыре, ежели всё удачно сложится.
- А если нет?
- А ежели нет, то, тут уж как кривая выведет.
Подкрепившись и отдохнув караван двинулся дальше, в сторону поднимавшихся по мере приближения торчащих выше горизонта зелёных гор. Ратибор снова влился в компанию своих ребят, подхватив нить весёлого разговора.
К вечеру они подошли к подножию горы, где и решили разбить лагерь и заночевать. Места были знакомы дружинникам и многим из ребят, кто не раз посещал турнир на дальней заставе. Тут неподалёку у оврага бил родник и покуда не стемнело ребята натаскали воды для приготовления ужина. Радогор с Еремеем развели костры (кроме трапезных, для приготовления пищи, ещё и сторожевые, для охраны лагеря). Ребята из Вольнограда смастерили из веток нечто вроде ширмы, где можно было раздеться и смыть с себя дорожную пыль, пот и усталость. Коней распрягли и расседлали, один из дружинников наблюдал за ними, удобно расположившись в тени раскидистого векового дуба. Кто-то из старших ребят добыл мыльного корня и приготовив его должным образом сделал для всех нечто вроде шампуня. Вода была ледяная, и несмотря на жаркий день, холод пробирался аж до самого сердца, покалывая кожу изнутри множеством невидимых иголочек. После чего по телу разливался жар, как из печи, высвобождая новые силы, пробуждая к жизни. Еремей не заметил, как в то время пока мылся, произошёл всплеск обретённой им неведомой силы, сверкнувшей над ним неяркой молнией. В это же самое мгновение парень очутился в родной деревне на заднем дворе возле бани. И как будто ничего не произошло, он снова беседовал с дедом о том о сём, сидя на завалинке, бабушка рядом копошилась с цветами в клумбе, жизнь текла своим чередом, будто он никуда не исчезал. Сосед дядя Вася колол дрова для бани, мимо, по улице, пастух прогнал стадо овец. В воздухе витал запах сена смешанный с терпко-горьковатым запахом полевого разнотравья, с небольшой примесью свежих берёзовых веников, золы и дыма от затопленной в бане печи. Еремей успел с головой окунуться в этот на время забытый мир, такой родной и до недавнего времени единственный. Он вспомнил, как недавно, будто наяву гонял мяч с соседскими мальчишками, они о чём-то болтали, смеялись и делились своими секретами. Память выдавала это, как реально происходившее с ним недавно, будто параллельно, независимо от того, что происходило с ним здесь, в этой другой реальности, где он теперь находился физически. Сознание не успело зацепиться за эту мысль, потому, что он мгновенно вернулся обратно, в мир полный чудес, опасностей, воинов-богатырей и мудрых кудесников-волхвов. Ополоснувшись, он вернулся в лагерь. Никто, кроме Радогора, Елисея и Ратибора, не заметил той легкой вспышки, похожей на бледный всполох зарницы, все были заняты своими делами, готовясь к наступлению ночи. Да и сам Еремей, не успел уловить этого. Всё случилось мгновенно, за куда меньшее чем секунда время, а посему парень лишь ощутил легкую тоску тенью накрывшую его любопытный взгляд.
   После ужина, все потянулись к большому костру. Один из дружинников, кряжистый, широкоплечий, с поседевшими местами прядями волос, но добродушным, весёлым взглядом которого свои шутливо звали Кулёма, травил байки. Делал он это так артистично, что любой невольно заслушался бы, так потихоньку, круг расширялся, и вскоре весь импровизированный лагерь уютно расположился у костра. Кулёма, которого на самом деле звали Воислав (что на привычный язык можно было перевести, как славный воин), совершенно точно оправдывал своё мирское имя, то есть имя, на которое он откликался в повседневности. По традиции каждый из славяно-ариев (Д-арийцы (серый цвет радужной оболочки глаз), Х-арийцы (зелёный цвет) Росены и Святорусы) имел не одно имя. Кроме повседневного было ещё Родовое, потаённое, которое давалось волхвами при посвящении после прохождения обряда инициации, это имя знали только несколько человек, и могло быть ещё одно, которое давалось при посвящении волхву, знал его только он сам. Последнее из имён, как говорили волхвы давалось им богами в раскладе из рунического письма. Такая система именования использовалась с целью защитить человека от всевозможных колдовских чар, которые нередко использовались различными недругами, чтобы навредить, или даже убить человека. Поэтому, чаще всего ежедневно использовали только обычное имя, в то время, как все потаённые, считавшиеся главными вслух не произносили, дабы недруги не смогли навредить. Нередко друг другу люди давали и прозвища, раскрывающие, например, характер или отличительные особенности человека в том или ином роде деятельности. Костёр играл языками пламени освещая то одного, то другого в этой весёлой, и по-домашнему дружной обстановке.
Воислав веселил всех забавными байками о том, что приключалось с ним и другими воинами в странствиях, дозорах и даже сражениях, чередуя их с былинами и сказами поведанных ему предками. Вокруг костра все сидели, как зачарованные. Время пролетело незаметно, никто и не увидел, как подступила ночь, накрыв округу тёмно-синим покрывалом. Расходиться не хотелось, но старший дружинник Елисей дал команду разойтись по шатрам для отдыха. Места для ночлега ребята готовили себе загодя, поэтому, каждый расположился на своём месте. Странные чувства трогали душу, не смотря на то, что Еремей находился далеко от своего дома, ему казалось, что вот именно здесь он дома. Всё было таким родным и знакомым, и не смотря на разницу в возрасте и укладе жизни и прочие различия, ребята относились к нему как впрочем и к остальным, без злобы, надменности и превосходства. Примерно час он ворочался, но так и не смог заснуть и потихоньку пробравшись мимо мерно посапывающих ребят, вышел на улицу. Небо было усыпано звёздами, никогда ещё Еремей не видел их в таком количестве, даже в деревне казалось, их не так много, конечно больше, чем в городе, но тут, небосвод завораживал. Одна из трёх лун скрылась за горизонтом, а две другие располагаясь одна над другой сияли, из-за горы, озаряя округу, не хуже фонаря.
- Чего не спишь? – спросил неожиданно возникший Воислав.
- Да вот, никак не засыпается.
- Ничего, бывает. Я вот тоже маюсь, от того и в дозор нынче вызвался. Небо ажно…залюбуешься, так и манит.
- Ага. – Согласился с ним Еремей.
- Поди к костру, ночью зябко, кабы не простыл.
- Ничего, я поброжу немного, да улягусь.
- Гляди, а ежели что неладно заметишь - зови.
После этих слов опытный витязь словно растворился в ночном полумраке. Еремей, поискал его глазами, и не найдя постелил себе собранного лапника у костра. Ветер взъерошивал траву и волосы на голове парня. Лёжа на спине он слушал шорохи ночного полумрака, и вглядывался в манящий своей бескрайностью усыпанный звездами небесный купол и не заметил, как уснул.