Судьбе навстречу. 29 глава

   Латиф акя ласково посмотрел на Азиза.
  - Пойдём в дом, сынок, там и поговорим. Мать наверное волнуется, она и не поняла, кто и зачем к нам приезжал на двух машинах. Да и соседи удивлены, в последнее время к нам приезжает много незнакомых гостей. Позавчера, в чайхане спрашивали, что и как. А я что могу сказать? Правду сказал, что внук моего дедушки приехал из Кувейта и нашёл нас. Но о кладе умолчал, - проходя к дому, говорил Латиф акя.
   Азиз шёл за ним и молча слушал отца. Они вошли в дом и сели на курпачи. Малика опа сидела у окна и что-то шила, она не могла сидеть без дела, да и вопросы редко задавала, рассуждая, что если муж захочет, сам ей расскажет. Супруги жили тихо и мирно, почти никогда не ссорились, а дети брали пример с родителей, уважение и почтение было у них в крови. Младшие, старших братьев и сестёр называли на Вы и к имени прибавляли акя и опа, так было заведено и так  жили почти все в кишлаке, правда, что творилось за стеной соседа, мало кто знал. Просто интересовались, если происходило нечто экстраординарное, непривычное, как это произошло в семье Латиф акя.
  - Отдохнула бы а, мать? Целый день на ногах, не устаёшь что ли? Поговорить нужно, - сказал Латиф акя, посмотрев на жену.
   Малика опа тут же отложила шитьё и приготовилась слушать мужа. Серьги и кольцо, при свете лампы, сверкали у неё в ушах и на пальце, что было так непривычно для неё. Может поэтому, взгляд женщины непременно падал на кольцо на пальце, в котором сверкали изумруд и бриллианты, их блеск словно завораживал её. Впрочем, так оно и есть, сверкание камней невольно завораживает своей  красотой любого человека.  А Малика опа, была еще молодой, красивой женщиной, правда о красоте она не думала, да и времени не было. Но правильные черты лица, никогда не знавшего пудры и помады, туши и карандаша, привлекли бы любого, кто увидел её впервые.
   Но люди из кишлака, как-то о красоте не задумывались, просто жили, словно плыли по течению... Даже на свадьбы ходили, не собираясь, не говоря уже о макияже, как это было принято у городских женщин, которые надевали красивый наряд и делали причёски. Латиф акя видя, как она рада и с каким восторгом смотрит на кольцо, улыбнулся, подумав, что ведь за всю жизнь его жена ничего для себя не просила. Всегда говорила, слава Аллаху, живём не хуже других, не голодаем, не раздеты, что ещё нужно?
  - Проводили мы с сыном людей из Ташкента, жена, - начал говорить Латиф акя.
Малика опа, не задавая вопросов, ждала, что он скажет дальше.
  - Тот араб, что приехал к нам с Азизом... он родственник моего деда, Азиз ота, ты знаешь, я рассказывал тебе о нём. Он был богатым человеком и все земли в округе принадлежали ему. Как оказалось, в дальней комнате, Азиз ота зарыл хум с золотом. Мы с Азизом передали его государству, - продолжил Латиф акя, следя за выражением лица жены.
   У неё приподнялись брови, выдавая  удивление.
  - Так положено, жена. И о том, что я передал тебе кое-что из того золота -    никто знать не должен. Я знаю, ты не болтливая. И вообще... нам выдадут деньги, то есть, двадцать пять процентов от стоимости драгоценностей, а это большие деньги, так сказал мой друг, Махмуд. Он сказал, что сам проследит за всем. На эти деньги, мы купим большой дом в Ташкенте и переедем туда жить. Дети растут, жена, что им тут светит? А там учиться будут, а дальше - как Аллаху будет угодно, - говорил Латиф акя.
  - В Ташкент? О, Аллах! Как же это будет? - воскликнула Малика опа.
  - Хорошо будет, дай Аллах. Не переживай. Лучше вещи потихоньку собирай. Как раз, с первого сентября дети в Ташкенте и начнут учиться, - ответил Латиф акя.
  - Как скажете, хожяин (хозяин), - кивнув головой, ответила женщина, даже не представляя, как всё это произойдёт.
  - И ещё... Азиз решил уехать с Аль Фаттахом в Кувейт, - осторожно сообщил Латиф акя, внимательно глядя на жену. Он помнил, как она плакала, когда Азиз  уехал в Ташкент и долго не приезжал. Малика опа побледнела, в её красивых, миндалевидных глазах сверкнули слёзы.
  - Как же это, зачем ему уезжать? А как же учёба в университете? Неужели бросишь, сынок? Как же мы без тебя... - не выдержав и заплакав, произнесла Малика опа.
  - Простите меня, ойижон, не хочу быть причиной Ваших слёз. Не плачьте. Азиз ота оставил для меня в Кувейте большой дом... и быть может, однажды все мы переедем туда жить, - ответил Азиз, не говоря ничего об акциях нефтяной компании, тем более, что мама бы просто этого не поняла. Но и этих слов Азиза было достаточно, чтобы женщина едва не лишилась чувств.
  - О, Аллах! Вразуми сына моего! Что же ты такое говоришь, Азиз? Как же мы бросим родную землю и уедем все? В Ташкент, ещё куда ни шло, это в Узбекистане, но Кув... как его... Мы даже не знаем, где это находится... и что мы там делать будем? Неееет, отец, прошу Вас, объясните сыну, мы не сможем... - не выговорив слово Кувейт, заплакав и закрыв лицо широким рукавом платья узбекского покроя, воскликнула женщина.
  - Об этом ещё рано говорить. Всё, успокойся, жена! Ты детей накормила? Где они все? Иди погляди, - сказал Латиф акя. Малика опа молча встала и вышла из комнаты.
  - Ты это серьёзно, сынок? - спросил Латиф акя. Слова сына и его немало удивили.
  - Вы о чём, отец? О переезде нас всех в Кувейт? - спросил Азиз.
  - Да, об этом, - ответил Латиф акя.
  - Для начала, я сам поеду туда. Осмотрюсь, что да как, устроюсь... и если там жизнь лучше, я заберу вас всех туда, - ответил Азиз, не отводя от отца глаз. Латиф акя всегда поражался рассудительности сына, он ещё с детства говорил умные вещи, не раз удивляя его.
  - Не стоило матери пока говорить об этом. Теперь она не успокоится, думать будет, - качая головой, произнёс Латиф акя.
 - Я сказал это, чтобы и Вы, и мама, свыклись с мыслью о переезде, чтобы, когда придёт время, вы были готовы. Утром я поеду в Ташкент, а Вам придётся остаться здесь. Махмуд акя сказал, что если Вас вызовут, то он сам с Вами в Ташкент поедет. Я утром уезжаю, встречусь с Аль Фаттахом, переговорю с ним, возьму все данные о Кувейте и дождусь Вас.
   Дом в Ташкенте вместе выберем. Там, недалеко, живёт один человек... Иссамат акя, наш бывший комендант... может он поможет нам с домом. Или Олег Георгиевич, где я работаю, очень хороший человек, можно к нему обратиться, тем более, что сейчас многие уезжают и продают свои дома, часто со всем имуществом. Вас устрою, чтобы мне спокойнее было и уеду в Кувейт. Я сейчас напишу адрес общежития, где Вы сможете меня найти. У меня отпуск и каникулы, но если придётся уехать, нужно уволиться и с учебой договориться. Аль Фаттах обещал помочь, - сказал Азиз. Азиз взял портфель младшей сестрёнки и открыв его, вытащил из него ручку и тетрадь. Пришлось оторвать листок, что Азиз и сделал. Написав адрес, он отдал лист бумаги отцу.
  - Да хранит нас Аллах, сынок. Не думал, что придётся так резко менять жизнь. Хорошо, что мы с матерью ещё не старые, иначе и из БукИ бы не могли уехать. Да простит нас Всевышний, всё ради детей делаю, - сказал Латиф акя, положив листок в карман рубашки.
   Наступила ночь, жара немного спАла. Лёжа во дворе вместе с отцом, Азиз никак не мог уснуть, чувствуя, что и отец не спит. Мог ли этот парень из далёкого кишлака подумать, что его жизнь может  так кардинально измениться? Но Азиз с детства был упёртый и не по годам смышленый, читал книги, какие только мог найти в школьной библиотеке, или брал у учителя родного языка, рассуждал далеко не по - детски, часто озадачивая взрослых. Глядя в небо, парень смотрел на звёзды и вдруг подумал, что, быть может, он никогда больше не увидит это низкое, звездное, такое родное небо. В Ташкент Азиз, конечно же, будет приезжать, но сюда он точно никогда не вернётся.
  - Что меня там ждёт? Я не привык к роскоши и богатству, смогу ли жить так, как живут они? Ох, господин Аль Азиз, ох...если бы  Вы не оставили второго сына, моего дедушку... что уж теперь? Я не имею права Вас винить или осуждать... покойтесь с миром, - наконец засыпая, думал Азиз.
    На рассвете, Малика опа напекла в тандыре лепёшек,  на которые поставила тесто поздним вечером, когда дети уже спали. Эта женщина не знала усталости, не сидела без дела, а в большом доме, дело всегда находилось. Умывшись, Азиз подошёл к ней. Из дома вышел Латиф акя, успев почитать утренний намаз.
  - Ты что же, уже уезжаешь, сынок? Мать? Готовь завтрак, я сам провожу сына до машины, - сказал Латиф акя, подходя ближе.
  - Сейчас, сниму последние лепёшки. Каймак я уже поставила, самовар кипит, я скоро, - ответила Малика опа.
  - Пойдем, сынок, на открытом айване поедим, - сказал Латиф акя, легонько хлопая сына по плечу.
  - Я чай заварю, Вы идите, - ответил Азиз, проходя к самовару.
   После завтрака, Азиз взял рюкзак и обняв и поцеловав мать, которая тайком вытерла слёзы, прощаясь с сыном, вместе с отцом вышел со двора.
  - О, Аллах, храни моего сына, где бы он ни был, - прошептала вслед сыну Малика опа, обведя ладонями лицо.
   Дорога до стоянки машин вела вниз, да и дороги, как таковой, не было. Летом пыль, зимой слякоть и грязь, ходить было тяжело, но люди привыкли и молча ходили  по бездорожью.
   Проводив сына, Латиф акя вернулся домой, а Азиз, доехав до БукИ, сел в такси, это было дороже, но быстрее и не так утомительно. Он знал, что в общежитии ребят нет, Мумба уехал в Нигерию, Рафаэль в Навои. Азиз решил заехать в гостиницу и поговорить с господином Аль Фаттахом.
   Доехав до Куйлюка, Азиз пересел на седьмой автобус, доехал до сквера и пешком, повесив рюкзак за спину, пошёл к гостинице "Ташкент". Время было раннее, около восьми часов утра, просто Азиз встал с рассветом, который в летнее время начинался в четыре утра.
   Аль Фаттах был в номере, когда Азиз постучался, он сам открыл дверь. Его люди, переводчик и телохранитель, заняли номер по соседству, но на стук оба выбежали в коридор. Аль Фаттах, увидев Азиза, загадочно улыбнулся и велел своим людям  вернуться к себе.
  - Азиз? Мой юный друг! Рад тебя видеть, проходи, я завтрак заказал в номер. Или спустимся в ресторан? - спросил Аль Фаттах.
   Было раннее утро, но  Аль Фаттах стоял в белоснежной кандуре, таком же платке, куфии, с чёрным жгутом икал. Он был очень красив, чем вызвал восхищение Азиза.
  - Здравствуйте, господин Аль Фаттах. Останемся здесь, нам нужно поговорить. Мама передала Вам лепёшки и каймак. Не стоило завтрак заказывать, - ответил Азиз. Аль Фаттах улыбнулся, чёрная, аккуратно подстриженная бородка очень шла его благородному, аристократичному лицу и эта загадочная улыбка... Азиз был восхищён, почему-то не к месту подумав, а пошла бы и ему бородка и вот такая арабская одежда?
  - Я апельсиновый сок заказал, обычно утром я не ем. Но ради тебя я сделаю исключение, давай присядем, - сказал Аль Фаттах, первым сев в широкое кресло.
Номер состоял из двух комнат, из спальни и гостиной. Аль Фаттах привык к роскоши и этот номер для него был тесен. Азиз вытащил из рюкзака лепёшки и пол-литровую банку с каймаком, всё поставил на столик и поломал лепёшку. Сам он плотно позавтракал и есть не хотел.
   В номер постучали, Азиз тут же поднялся и открыл дверь. С подносом в руках, за дверью стоял служащий гостиницы.  Взяв из рук молодого человека поднос и не понимая, почему тот не уходит, Азиз повернулся к Аль Фаттаху. О том, что нужно дать чаевые, Азиз понятия не имел, в гостиницах он никогда не жил. Господин Аль Фаттах улыбнулся и подошёл к нему. Протянув десятидолларовую купюру служащему, он   закрыл перед ним дверь.
  - Итак, мой юный друг... что же ты решил? - вернувшись и сев в кресло, спросил Аль Фаттах, делая глоток апельсинового сока.