30 Легенда Екатерина. Воспоминание, мемуары

   Продолжение. ЛЕГЕНДА ЕКАТЕРИНА. Страничка №15. Воспоминание.

   Историк закрыл эту книжку. И открыл мемуары. 19 мая 2019 г.
   Воспоминания внучки Екатерины Владимировны Пановой (Тимофеевой) о бабушке Зое Евлампиевне Фадеевой и о дедушке Павле Сергеевиче Серебренникове.
   
   В большом высоком деревянном доме на солнечной стороне находился зал. Пыли в доме почти не было. Комната была всегда чистая, большая и светлая, с четырьмя окнами, занавешенными легкой белой капроновой тюлью. Два окна выходили на улицу, туда, где идет автомобильная дорога далеко в густой непролазный лес на источник «Молоковка». Другие два окна выходили во двор. Это самая солнечная сторона, поэтому пес во дворе прибегал под эти окна. Он садился на завалинку и заглядывал в окна, как будто ждал, что я – маленькая внучка, выбегу и угощу его булкой. В центре комнаты стоял большой старинный резной дубовый стол темно-коричневого цвета. Его края уже потерлись и были видны светлые полоски дерева. Он был настолько крепкий, несмотря на года, что, казалось, он простоит еще два века. Он пережил уже свою хозяйку на добрые полсотни лет. Дедушка рассказывал, что это стол его мамы – Екатерины Павловны Шумовой.
   Дедушка вставал очень рано. В пять часов утра его уже не было в доме. Он одевал свою рабочую телогрейку, ватные штаны и выходил во двор за дровами. Он растапливал печь, чтобы утром дома было тепло. И на горячей печи готовил себе завтрак. Иногда звал меня на завтрак. Как обычно, ну что умел приготовить дедушка? Только яичницу. Он жарил на сковороде гренки из хлеба на сливочном масле и заливал их яичницей из нескольких яиц. А потом будил меня, звал умываться и садиться за стол. Умывальник был за печкой. Дедушка всегда умывался очень холодной водой. Он верил, что закаливание организма, делает его молодым и здоровым. И именно поэтому он выглядел молодо. У него было очень мало морщин. С утра у него было очень много дел: затопить печь, прибрать на зиму грядки, собрать старую листву и траву граблями, сжечь мусор, нарубить дрова и привезти воду. Поэтому деда составлял на листке бумаги план. Он привык быть начальником на своей работе, так поступал и дома. Хотя все над ним посмеивались, что он делал все по плану. На террасе у крыльца дома он поставил себе кровать. Когда он заканчивал одну работу, то ложился отдохнуть на пять минут. У него были большие командирские часы на широком коричневом ремешке. На ремешке был небольшой компас со стрелкой двух цветов: красного и синего. Синяя стрелка указывала всегда на север. Стрелка держалась на магните и потому всегда вращалась свободно. Дедушка был очень высокий, стройный, сильный и широкий в плечах, поэтому одежда ему не подходила. Все его коллеги на работе получали железнодорожную форму бесплатно. Среди коллег не было таких примеров, что кому-то форма не подходит. Дедушка был исключением из правил. Поэтому он заказывал себе одежду в ателье, платил за пошив много денег из своей зарплаты. Так ему пошили и форму железнодорожника из черной шерстяной грубой ткани. Во времена войны у него был мотоцикл «Урал» черного цвета. В те времена все боялись, что в стране наступит фашизм и все это ждали, готовились к этому каждый по-своему. Кто заготавливал в подвале вещи, кто еду. А дедушка купил черный блестящий мотоцикл, чтобы быть старостой. Он ходил на работу в черной отутюженной форме, в черной фуражке каждый день без опозданий. И продвигался по службе от простого машиниста паровоза до начальника топливного отдела по заготовкам угля для паровозов. Для этого ездил в командировки в Москву. В угле он разбирался очень хорошо, для дома привозил самый хороший уголь: Черемховский. Он долго томился в печи всю ночь и согревал до утра весь дом. Дедушка даже написал по топливу свою научно-техническую книжку и преподавал студентам. Он не любил взяточников и тех, кто покупает частные машины, дачи. Друзей у него было очень много по всей дороге Забайкалья и за ее пределами, где он работал машинистом. В друзья он выбирал только тех людей, которые своим трудом достигают положительных успехов, то есть добытчики в семье: охотники, ягодники, грибники, те, у кого есть свое хозяйство. Он обменивался с друзьями секретами трав, ягодными местами, или там, где уже побывал, есть ли урожай, уродились ли грибы, цветы, либо год неурожайный и все выгорело. Он очень хорошо разбирался в людях и знал их нужды. Рос по службе и мечтал о карьере выше, генерального секретаря. Но продвигали по службе его коллег, потому что у него было замечание: родственники Шумовы в Америке. На каждом празднике семьи присутствовал почетный гость: шпион КГБ был приставлен и следил за дедушкой, за каждым его шагом. Я даже запомнила его фамилию Веретюшкин. Высокий, худощавый, с темными волосами, всегда одет с иголочки, в коричневом костюме и туфлях. Он приходил в гости со своей женой. Она работал учительницей французского языка. Она была высокая, изящная, худощавая, с темными волосами. У них была дочь Саша. Я с ней была знакома. Эта пара были хорошими друзьями семьи. Шпион прислушивался к любым разговорам за столом, нет ли разговоров про Америку. Про Америку никто не говорил никогда. От Шумовых в Америке не было никакой весточки. Все расстраивались, что, скорее всего, они там погибли. Я переживала это горе больше всех и втайне с детства мечтала сбежать из дома, уехать в Америку, найти их там. Для этого я строила планы выйти замуж за индейца, который будет мне проводником, так как знает свои места, как пять пальцев. О своих сверстниках даже не допускала мысли познакомиться еще долгие, долгие годы. Жаль, моим планам не суждено было сбыться. Меня останавливали крупные бедствия, которые обрушились впоследствии на мою семью. Многие называли это чем-то сверхъестественным, скорее проклятием, чем бедой. Дедушка, не смотря на возраст, оставался верен службе и продолжал ходить на работу даже будучи на пенсии. В будние дни он вставал так рано, чтобы не опоздать на работу. Он рассказывал, что в тяжелые годы войны в сталинские времена за опоздание на работу на пять минут грозила тюрьма. Поэтому у него была отработана привычка. Он вставал, как часы, в пять утра. В своей комнате из шкафа он доставал форму.
   Шкаф тоже был прочный, дубовый, Как и стол, сделан из того де дерева, он был той же фирмы. Как и стол, его подарила дедушке его мама ему для его семьи. Так свадьбы у них не было, дедушка и бабушка прожили всю жизнь вместе без брака. И только впоследствии решили зарегистрировать свой брак в ЗАГСе спустя 50 лет совместной жизни на Золотой свадьбе. У шкафа было три дверки. Одна дверка открывала полочки. Две другие открывали место для платьев и костюмов. Здесь же на этом шкафу было зеркало снаружи. Это была одна из двух дверок во всю длину и ширину. Шкаф всегда был полон самых необходимых дорогих вещей. Странно, по прошествии многих лет, дверки шкафа никогда не ломались. В шкафу лежала печатная машинка черного цвета. Кнопки у нее были круглые, черные и блестящие. Внизу шкафа были выдвижные ящики, в которых хранилась летняя обувь. В одном из ящиков были старые сумочки для денег и старые очки. Я, конечно, их мерила. Бабушка не видела далеко, а близко видела очень хорошо, будучи очень хорошей вязальщицей. Когда дедушка, наоборот, близко видел очень плохо, а далеко видел очень хорошо, будучи отличным охотником. На полчках лежали разные вещи. На верхней полочке это были меховые зимние шапки. Дальше были платки. Там я нашла и мамины свадебные перчатки, тонкие и белые, полупрозрачные. Мне тогда казалось, что они очень, очень длинные, бесконечно длинные. Конечно, я их одевала на себя и смотрела в зеркало. Длинные перчатки были мне до плеч. На следующей полке я нашла и командирский бинокль, огромный, как новый, тяжелый с большими линзами. С крыши в нем хорошо видны даже макушки сопок. На полке пониже были книги. Это были библиотечные книги, которые давно списали. И потому они уже давно пожелтели, были немодными, но очень интересными. Словно заглянув в них, можно попасть в те далекие времена Сталина. Здесь я нашла книжку сборник песен. И открыла наобум на любой странице. Это была песня Алеша. Стоит над горою Алеша Болгарии русский солдат. Меня очень поразила эта песня, что я запомнила ее навсегда. Сам ее смысл, что был такой добрый человек, который спас ребенка. Впоследствии этим именем и был назван мой младший брат.
   Дедушка гладил утюгом на этом дубовом столе свою форму через влажную марлю. Чистую марлю он мочил в ковше воды. После глажки формы он вешал эту марлю над столом на рога оленю. Утюг ставил на пол за комод. На этом комоде впоследствии стоял телевизор. А покрывало, на котором гладил, слаживал вчетверо. Оно так и оставалось лежать на столе. Пикейное тонкое покрывало стелили на половину стола, застилали белой простыней, для того, чтобы гладить белье и никогда не трогали для других целей.
   Уж так было заведено, чем выше пост, тем одежда должна быть аккуратнее. Нужно подавать пример своим поведением: быть скромным, аккуратным, воспитанным, честным, трудолюбивым, пунктуальным, и очень исполнительным. И главное, любить и уважать свою жену, заботиться о своих детях. Этот наглядный пример, должен быть самым лучшим. И только самый лучший герой может помогать людям, и направлять их на правильный путь своими советами. Для этого и выбирают себе в руководители самого любимого героя, учителя, потому что он заслужил это отношение. Так звание любимый учитель не может получить человек, который решил себе купить это звание за взятку насильно.
   Этот стол не обеденный, его редко накрывали, только по великим праздникам: дни рождения, Новый Год и другие. За божественными праздниками тоже следили и соблюдали: Рождество, масленица, Пасха, Иванов-день… Этот день и был днем рождения дедушки, или как принято считать днем ангела. Над столом висело чучело: голова оленя с рогами. Я часто, когда в комнате никого не было, подбегала к столу, взбиралась по стулу на стол. Вставала босиком на гладильное покрывало и доставала руками голову оленя. Она была как живая. Казалось, вот-вот он повернет свою голову в мою сторону и боднет меня рогами. Рога были огромные, ветвистые и острые. Я вновь и вновь пересчитывала их, гладила оленя по кудрявой голове. Вместо глаз у него были вставлены металлические шары, огромные подшипники. Они давно заржавели и стали бурого цвета. Я крутила их пальцем. Они свободно вращались в сухой шкуре оленя, которая пахла пылью.
   На комоде появился однажды телевизор с черно-белым изображением. Мы с удовольствием садились семьей за стол и смотрели программку телевидения на неделю, это была газета, в которой были указаны по времени все передачи, которые будут по телевизору. Мы выбирали, что из этого можно посмотреть и с нетерпением ждали той минуты, когда телевизор можно включить и посмотреть эту передачу. Конечно, обязательно смотрели «Утренняя почта» музыкальная передача, где певцы исполняли свои модные современные песни. Рано утром была зарядка. Утром была передача для детей «Абвгдейка», где выступали клоуны, знакомили ребят с буквами. Огромные мягкие кубики, и буквы. «Абвгдейка – это учеба и игра! Абвгдейка – азбуку детям знать пора…» После обеда была передача «В гостях у сказки», где показывали детский фильм-сказку. Каждый вечер был на экранах взрослый фильм, или его серия. В этот момент все собирались у телевизора. Бабушка доставала из тумбочки чашку с кедровыми орешками. И мы все их щелкали. А затем была детская передача «Спокойной ночи малыши». Старенький дедушка-гном рассказывал сказочку на ночь. Там была небольшая комната с камином. Он сидел в качающемся кресле. А на стене были часы с кукушкой, я хорошо их запомнила. В 20 ч. 30 мин. все расходились спать. Оставался только дедушка, смотреть про политику, потому что начиналась программа новостей «Время». После программы время показывали вторую серию фильма. Если по телевизору показывали хоккей, то дедушка бросал все дела и сидел у экрана до самого конца передачи. Обычно хоккей показывали вместо фильма до и после программы «Время». Потом он ложился спать, но в очках и с газетой в руках. Так и засыпал, а очки падали на пол. Утром я искала их под кроватью. Впоследствии, он одевал очки на резинку, чтобы не терять их.
   Когда я выходила в коридор, длинный и пыльный, там стоял старый шкаф, который был списан с работы дедушки. В этом шкафу в самом низу стояла бутылка из-под водки пол литровая. Вся бутылка была наполнена резиновым клеем. Он был похож на жвачку, липучую и тянучую. Я запомнила его тонкий запах резины. На полке был солдатский набор. Сумка из черной не блестящей, а скорее матовой, кожи. Две застежки - петельки из черных тонких ремешков. Вместо пуговки круглая железка, на которую одевалась петля ремешка. В этой походной сумке дедушка хранил свои нитки и иголки. Они отличались от иголок бабушки тем, что были гораздо большего размера. А нити тоже были не простые, а толстые и крепкие, белого и черного цвета. Ими он зашивал валенки себе и детворе. Вырезал из старых валенок подошву и пришивал к новым валенкам заранее, чтобы подошва не проносилась. На стене висел брезентовый мешок как ковер во всю стену. В центре у него был карман не повдоль, а поперек.. Я помню слова бабушки, как она ругала дедушку в шутку: «У тебя все не повдоль, а поперек». В тот момент, когда он нарезал хлеб. Отрезав пласт, его нужно было разрезать пополам. Бабушка резала хлеб повдоль на тонкие длинные куски, а дедушка всегда поперек на широкие куски. И никогда они не отступали от своих правил. А я, глядя на них, впоследствии стала резать хлеб наискось, куски были треугольные. Дедушка никогда не выражался матом, не курил. В семье это было не приято, пить, курить и материться. Дедушка и бабушка никогда не говорили про любовь, не целовались и не обнимались. Вообще само понятие ласка отсутствовало и называлось презрительно одним словом: телячьи ласки. В том смысле, что они никому здесь не нужны.
   В коридоре на стене в этом мешке дедушка хранил свои меховые вещи: жилет, рукавицы, похожие на тапочки носки. Возможно, эти вещи для тех охотников, которые ложатся стать в палатке на ночь в лесу зимой, закутавшись в эти меховые одежды. Я вышла из двери в коридор, прокралась к этому мешку и залезла в этот карман, спряталась как за штору. Прорезь шла снизу вверх, разделяя мешок на две части. Я залезла в мешок в самый угол с правой стороны. Вещи занимали половину мешка, и потому я утонула в этом мехе. Меня там не было видно среди этих вещей. Там я стала мерить на себя все, что попадалось под руку. Мех у них был не наружу, а вовнутрь. Не для красоты, а для тепла. Мех был светлый длинный кудрявый бараний. Когда я одела эти носки из меха, они мне так понравились, что я решила выйти и прогуляться в них на крыльцо прямо по пыльным серым деревянным доскам. Я одела на себя жилет и шапку и вышла. Было солнечное теплое летнее утро. Среди меха меня и не было видно. Я была похожа на маленького нахаленка из повести. Я вышла. Старшие братья меня увидели. Они играли во дворе. Я сразу зашла обратно и залезла в мешок. Пока дедушка меня не заметил, и не всыпал мне по первое число. Ведь эти вещи трогать и пачкать нельзя. И мешок висит на гвоздях на стене. И он может оборваться в любую минуту, и вся моя афера раскроется в тот же миг.
   Когда я гуляла во дворе, за домом нашла старый утюг. Он открывался, потому что в прежние времена внутрь складывали раскаленные угли, чтобы утюг был горячим. Я увидела стиральную доску, она была в деревянной рамке, металлическая прямоугольная тонкая пластина. Ее поверхность была неровная, волнистая, об нее шоркали белье. Летом эту доску использовали по-прежнему. Ее ставили в большую ванну, намыливали белье мылом и шоркали об эту доску те места одежды, которые были грязные. Там был и старый самовар. Раньше его растапливали, и кипятили в нем чай. В большую трубу посередине самовара складывали угли, сверху трубы одевали сапог, раздували угли сапогом, чтобы они лучше горели. Я видела и корягу, сплетенную из алюминиевой светлой проволоки. Это сосуд с горлышком вовнутрь, чтобы рыба заплывала в корягу на приманку-хлеб, а выплыть уже не могла. Корягу ставили в омут утром, через некоторое время проверяли, заплыла ли туда рыба? Здесь я видела и снегоходы, их одевали как лыжи, чтобы идти на охоту в лес по снегу и не проваливаться. Здесь было и деревянное коромысло для ведер. И мое личное детское коромыселко, покрашенное светло-голубой краской. Когда дедушка шел за водой, он всегда брал с собой меня. Я одевала свое коромысло с ведерками. Ведерки были красные расписные с русскими узорами. Пусть они были небольшие на литр воды, но так уж было заведено в нашей семье: с детства приучали к труду. «Кто не работает, тот не ест». Чтобы поесть, надо сначала сделать что-то полезное для дома. А уж потом садиться за стол. Например, дров принести, или в подполье за ягодой спуститься, или помочь накрыть на стол, пересчитать гостей и поставить на стол розетки, вилки и ложки. С нами за водой бежала и собака. У дедушки был пес «Байкал» масти спаниель коричневого цвета. А кошка «Мурка» оставалась дома, гладкошерстная белая с черными полосками и коричневыми пятнами. Когда дедушка ехал за водой, на этом пути пока бочек был пустой, меня катал. Я садилась и ехала на тележке. Когда мы шли с водой обратно, я шла сама и несла воду на коромысле. Каждое воскресенье, не важно, зима это, или лето, обязательно ходили в лес, пусть недалеко. Но важным было то обстоятельство, что город отнимает у человека естественные силы сопротивления болезням. И необходимо бывать на природе и восстанавливать свое здоровье, заряжаться энергией леса, чтобы не болеть. Из леса всегда приносили что-нибудь, летом цветы, зимой ветки, чтобы букетами украсить все комнаты, наполнить ароматами леса на неделю. Зимой брали с собой санки и лыжи. У дедушки были очень широкие лыжи и светло-коричневого дерева, покрытого тонким слоем лака. У меня были деревянные маленькие лыжи, светло-голубого цвета. Мы ходили на озерко и катались с горы. На санках мы катались вдвоем. Потому что везде были деревья. И я одна могла врезаться в дерево и перевернуться.
   Дедушка был в командировках для повышения квалификации в Москве. По полгода не бывал дома. Когда он приезжал, то доставал из черного портфеля шоколадного зайца в золотинке и давал мне гостинец. Меня всегда удивляло снова и снова: «Почему заяц такой большой шоколадный, внутри пустой? Ну почему же он весь не шоколадный? Какая обида!» Дедушка доставал из кармана две сосательные конфеты и приговаривал: «Это от белочки!» Я думала про себя: «Кого он так называет? Стюардессу, которая дала ему эти две конфетки? А он не стал их есть, а сохранил и привез специально для меня, чтобы угостить чем-то необычным, в духе путешествия».
   Дедушка и бабушка брали меня мыться в баню. Дедушка шел в мужское отделение. А бабушка брала меня с собой в женское отделение. Там были кабинки под ключ и вахтерша, которая давала ключ от кабинки. В бане в зале все сидели на лавках возле тазиков и мылили себя. Мы тоже наливали воду в тазики и мыли голову. Бабушка всегда мыла голову только хозяйственным мылом очень горячей водой. У нее долго волосы не седели. Так она мыла голову и мне. Я всегда потом бежала под холодный душ. В парную мы никогда не ходили, говорят там грязно и скользко, можно от пара упасть. После бани мы выходили из отделения в коридор и встречали дедушку. Он в это время поднимался на второй этаж и проходил в парикмахерскую, делать стрижку. Один раз в неделю в выходной день мы ездили из бани №2 на такси. Сидя на заднем сиденье, я запомнила этот счетчик, с горящими зелеными циферками, который считал деньги, сколько нужно оплатить за проезд.
   Бабушка разговаривала поговорками. У нее не было простых слов в лексиконе. Что бы она ни делала, она приговаривала. Например, когда заводила тесто: «Ну вот, опять завела как на Маланьину Свадьбу!» Это она говорила о том, что снова не рассчитала, и завела теста гораздо больше, чем было необходимо. Она была воспитана хлебосольной и всех угощала так, что лопнет живот. Я выходила из-за стола всегда со словами: «Бабушка, пирожок уже не влазит в живот». Но она по-прежнему была недовольна, что горячие пироги остались на столе: «Какие же из вас работники, если мало каши съели?» Бабушка была маленького роста, не толстая и не худая, старенькая и очень добрая. Руки у нее были такие теплые и мягкие, что были похожи на тесто, которое она заводила для пирогов в большой кастрюле. Она ставила его за печку на ночь и накрывала полотенцем. От теплой печки тесто быстро скисало, поднималось и могло убежать из кастрюли. Поэтому кастрюлю она ставила в тазик, на всякий пожарный случай. Бабушка вставала ночью, чтобы подбить тесто. При этом она приговаривала: «Еще нажим, и враг бежит.» Пироги и булки она выносила на большом латке в коридор на мороз. И на обед заносила несколько пирожков. Разогревала их в большой чугунной скороде для блинов. Ложила так много сливочного масла в сковороду, что оно капало с пирогов. И при этом приговаривала: «В самый раз». Отдельно масло растапливала и наливала в чашку, чтобы в него макать эти пирожки за столом. Я помню, как масло бежало по губам, подбородку, а пироги были с хрустящей коричневой корочкой, такие огромные, что не помещались в руке. Хлеб после этого есть и не хотелось, он казался невкусным. Я отрывала мякиш от куска хлеба и сминала пальцами в комок, делала из него кубик или треугольник и так ела, чтобы было интереснее. Но хлеб ела редко. На столе всегда было варенье. Его заготавливали на зиму в подполье. Бруснику и голубицу никогда не варили, а замачивали в собственном соку. Для этого пересыпали ягоду сахаром в дюралюминиевые бачки. Дедушка в семье был добытчик. Он охотился и заготавливал ягоды и грибы. Для этого у него в кладовке было очень много приспособлений. Рюкзаки, лопатки, крючки и леска для рыбалки, горбовики и совки для сбора ягод. В том числе и огромный сундук с охотничьими принадлежностями: весы, гирьки, дробь, патроны, пыжи, порох, свинец. Малину, смородину, крыжовник заливали в трехлитровые банки. А земляники была всего одна банка на зиму, и ее доставали из подполья только по особым случаям: на праздничный стол. Меда тоже была одна банка. Но мед вообще не ели. Ложку меда ложили в стакан горячего молока и пили как лекарство от простуды. Никогда не ели конфеты, они казались невкусными. В углу стола была маленькая вазочка с мягкими круглыми разноцветными конфетами «Дунькина радость». Им, наверное, было уже много лет. Только дедушка иногда брал из вазочки одну конфету. Потом у дедушки появились зубные протезы. Он хранил их в железной кружке с водой и чистил их зубной щеткой, улыбаясь при этом, шутил. Когда мы садились за стол, он шуткой мне всегда говорил: «Катюша, принеси мои зубы. Они лежат на полке.» Само выражение: «Зубы на полке» - всех смешило. Надо мной смеялись больше всего, когда я несла зубы с полки. Я приносила с умывальника кружку с протезами ему на стол. Он их одевал. Но почти не жевал ими. Он приготовил себе деревянную досточку и ножик. Что-то твердое: мясо или колбасу, он мелко крошил ножом на досточке и так ел. После обеда я и бабушка часто пили чай еще. Она доставала из тумбочки с газетами «Правда», «Забайкальский рабочий» из ящика коробку конфет «Птичье молоко» и угощала меня конфетой. Сама же бабушка доставала из буфета бутылку коньяка и наливала себе рюмашечку. Потом мы садились за вязание в ожидании гостей.
   Дедушка приносил свою телогрейку и давал мне со словами: «Катюша, пришей мне пуговицу». И стоял рядом, ждал, когда я ее пришью. Я пришивала оторвавшуюся пуговицу к телогрейке. Я училась вязать спицами и крючком. Бабушка показывала мне на пальцах как это надо делать. У меня все отлично получалось. Я вязала спицами голубыми нитками «Ирис» себе маечку из простых прямоугольников. И пришила к ней большую красную розу, связанную крючком. Гости не заставляли себя долго ждать. Кто-то появлялся на тротуаре и останавливался возле калитки, махая рукой нам в окно через полисадник. Подбегала собака, радостно узнавая гостя, виляла хвостом. Бабушка шла открывать калитку и встречать гостей. Как правило, бабушка угощала подругу-соседку вином и гадала на картах на любовь. Бабушка была бухгалтером. Она ходила на работу в детский пионерский лагерь одна через густой лес по узенькой тропинке. Она шла с сумочкой на высоких тонких каблуках в белых туфельках из натуральной шагреневой кожи. Каблук был очень тонкий, за это его и называли рюмочкой. У туфель был очень тонкий длинный носок. Одежда была из крепдешина. Юбка и белая кофточка. Она учила меня не быть однообразной и не бежать за модой. В моде может быть то, что очень безвкусно и не идет к фигуре, не подчеркивает талию и красоту. Гораздо лучше одеваться скромно и классически. Иметь одно платье на выход. Можно носить одну кофточку и не повторяться. Для этого нужно перешивать эту кофточку на разный лад. Пришивать к ней перелину или волан каждый раз по-разному. Так сложится впечатление, что кофточка новая. Для этого вовсе не нужно покупать очень много нарядов. К каждому наряду под цвет должны быть туфельки. И важно из натуральной кожи. Кожзаменитель – это резина, от которой могут возникнуть болезни, потому что кожа не дышит в резиновых туфлях из кожзаменителя. Сумочка темно-коричневого цвета, была без ремешка, локоть в длину, ладонь в ширину. В этой сумочке были одни деньги, пачки денег. Бабушка закупала все для лагеря продукты и посуду. Дома она садилась у окна на стул возле стола и пересчитывала и проверяла деньги на просвет. Она считала их очень быстро. Держа пачку денег в одной руке и проводя другой рукой по пачке веерообразно. Легким движением руки пачка денег была пересчитана. Затем следующая. При этом она внимательно смотрела на деньги без очков. Очки у нее были позолоченные в тонкой металлической оправе, которая была только сверху линз. Небольшие прямоугольные стеклышки были прикручены мизерными винтиками к оправе. Да, бабушка умела обращаться с деньгами. Ее отец был начальником вокзала, имел свое личное казино, публичный дом, в котором пропадал ночами. Он проводил все время там и дома бывал редко. Он знал все секреты казино. Ему ничего не стоило обыграть в карты любого мошенника до трусов. Бабушка показывала мне фотографию своего отца. Она очень на него похожа. Тот же нос, те же глаза чайного цвета, те же широкие брови. Она рассказывала, что в молодости познакомилась с моим дедушкой Павлом. Они бегали на танцы. И когда она перелазила через забор, то сломала себе руку. Ее отец позвал Павла и сказал: «Как натворил, так и отвечай». Отец настоял, чтобы Павел женился. Павел ей не нравился. Но ее мама посоветовала выйти за него замуж, потому что он очень воспитанный молодой человек из хорошей семьи. Мама ее по фамилии Муравьева, когда вышла замуж, но не захотела менять свою девичью фамилию. Павел Серебренников жил на другом конце города Красноярска. Так вечером после свидания Павел провожал ее домой. Они шли пешком очень долго через весь город. Когда была революция, ей как всем поручили раздавать листовки «Искру». Вот втроем она, Павел и друг Борис Грачев раздавали на агитплощадке листовки. Затем семью Павла сослали, и бабушка поехала с ним в Читу. Вместе с ними в Читу поехал и друг Борис…продолжение следует.
Теги: воспоминания, мемуары, детство, история, СССР, рассказ