art-therapy

Каждая мысль бросает кости, каждая мысль — бросок костей.

Ручейки путей истончились и ссохли — их впитали в себя точки назначения, концы ежедневных отрезков. Гляди, они пульсируют, как пульсар: на вдохе работа, на выдохе дом.

Голова дичает — уже не пускаешь в неё без секретного слова. Никаких третьих лиц. Точно как в партизанском подполье — каждый зевака норовит опошлить сказку. А была ли Алиса? Вопрос некорректен, и любой ответ — неверный.

Был наивный, как кот Леопольд. Нёс недружным будням свой цветущий праздник — на нём не поскреблась только ленивая кошка. Был гордый, как Дон Кихот — и всё тянешь по инерции Росинанта к новым подвигам. Не мучай шпоры — он сдох, слезай. В одной из ветряных мельниц открылась вакансия мельника, а тебе как раз нечего есть.

Седло и шпоры на авито продашь — на первое время хватит; потом встанешь на ноги. Человеком станешь. Обвенчаешься с подъездной магниткой — на медовый месяц сводишь её за продуктами.

В целом, всё здесь устроено мудро — и без мудрствований твоих. Только погано что-то всем — но мудрей не придумать, пытались. Прямую линию не срежешь — только в петлю затянешь. Поодиночке мы все умрём — давай умирать вместе. Выжмем из наших эпилогов яркий финал.

Когда не выносишь свою правду, проще объявить что ужасно наврал. Груз на сердце оставишь как есть: суд Осириса не первая проблема в списке дел. Забежишь в домик, и бог тебя не осалит. А там и телеэфир заглушит реликтовое излученье. Кому-то в Канаду, кому-то в канаву: исход логичный и симпатичный весьма. Да вот погано что-то...

Эй.

Не оглядывайся.