Бездушная

    Громко стучат колеса на стыках рельс, вагон тихо покачивается. За окном один кадр сменяет другой, как в хорошем кино. Мелькают маленькие станции, деревушки, и, конечно, все это утопает в пышной зелени, буйно растущей кругом. Моей соседкой была женщина моих лет. Мы познакомились. Людмила Викторовна оказалась очень приветливой, разговорчивой дамой. Она ехала в Киров к дочке, которая в третий раз стала  мамой. Глаза Людмилы просто светились от радости. Она рассказала, что у дочки два сына, а она так мечтала о девочке, и вот, наконец, родилась девчушка, которой дали прекрасное имя – Надежда. Я искренне поздравила Людмилу, пожелала здоровья и счастья маме и малышке. Мы разговорились. Проводница принесла  нам чай. Купе было уютное, мы находились вдвоем. После чая я прилегла  с книгой и углубилась в чтение. Соседка тяжело вздохнула и сказала, что тоже любит читать в поезде, да вот забыла дома книгу. Тогда я дала ей свои рассказы. Она так хорошо улыбнулась, устроилась удобно и притихла. Так прошло часа два.
   -Интересные истории,- сказала Людмила и посмотрела на меня.- Столько судеб людских, ведь вот все разные какие, словно живые люди перед глазами проходят. Спасибо.
Я скромно улыбнулась, отложила свою книгу и спросила ее:
   -Вам, правда, понравились?
   -Да,- ответила она и добавила.-Женская судьба, что может быть интересней?
Она немного подумала, потом сказала:
   -Знаете, у меня тоже есть история о женщине. Давайте, я Вам ее расскажу, а Вы уж сами решите, стоит о ней писать или нет.
Я сразу повеселела и приготовилась слушать.
   -Родилась я, -начала соседка,;в городе Малоярославец, это под Москвой.  Была единственным ребенком в семье. Жили мы в коммунальной квартире. Кроме нас там жили еще три семьи. Время было тяжелое, только окончилась война. Отец мой не был на фронте, работал токарем на заводе. Надо сказать, что большой специалист был в своем деле, за что и ценили его очень. Так вот, в одной квартире жили муж с женой. Они недавно вернулись из эвакуации, с театром были где-то в Таджикистане или Узбекистане, я не помню. Я хорошо помню соседей справа от нас. Это были две женщины: мать и дочь. Мать звали Василиса Васильевна; женщина преклонных лет. Несмотря на возраст, всегда выглядела ухоженной. Седые волосы уложены в прическу, этакий, знаете, «божий одуванчик». Со всеми была одинаково приветлива, охотно давала советы, если кто-то в этом нуждался. А вот дочь, которую звали Инесса, была дама с норовом. Фронтовичка, на фронт ушла она добровольцем. Всю войну прошла, победу праздновала в Вене. Это мне рассказала мама. Инессу не любили у нас и боялись. Я хоть и маленькая была, но помню, как замолкали женщины на кухне, если она туда заходила. Часто из соседней комнаты доносился ее громкий и грубоватый голос. Василиса Васильевна начинала суетиться, бегать своими мелкими шажками из комнаты на кухню и обратно с тарелками и чайником.
   -Бедная женщина, -высказалась, однажды, моя мама, жалея соседку,- тиран какой-то, а не дочь.
Людмила Викторовна приподнялась, поправила подушку и присела, прислонившись к стене.
   -Время шло, я подрастала. Наша коммунальная квартира меня не расстраивала, я думала, что все люди так живут. Очереди в ванную, туалет. Толкотня  и чад на кухне. Серьезных ссор как-то не было, но стычки, конечно, случались. Инесса работала в каком-то государственном учреждении. А где именно и кем, никто не знал. У нее, видимо, не было подруг, потому что никто не приходил к ней в гости. Она никогда никого не жалела, не сочувствовала. Когда умерла ее мать, она даже не всплакнула. Женщины переживали, жалели старушку, а она была спокойна.
   -Да что же она за человек? Сердца у нее нет что ли?
- сказала артистка.
Вечером я пошла в ванную и, проходя мимо их комнаты, заглянула в приоткрытую дверь. В комнате был полумрак. Мне было страшно, но любопытство взяло верх, я вошла и огляделась. Тут я услышала всхлипы и, повернувшись, увидела Инессу, она плакала, уткнувшись лицом в подушку.  Я подошла к ней и рукой провела по ее волосам, она вздрогнула, подняла голову, наши глаза встретились.
   -Вам больно?-спросила я ее.
   -Больно, Милочка, больно вот здесь,-сказала она и показала на сердце.
Я хоть и ребенок была, но своим детским сердцем поняла, что не такой она человек, какой ее считают. Мне стало ее жалко, не зная, что бы для нее сделать, я спросила ее:
   -Тетя Инесса, а хотите, я Вам чаю принесу?
Она улыбнулась, включила свет, потом сказала:
   -Спасибо, Мила, мне уже лучше, это просто что-то нашло. Хорошая ты девочка.
Я осмотрелась по сторонам. На стенах висели картины и фотографии. В картинах я тогда не понимала ничего, в основном на них были люди в старинных одеждах. Одно лицо мне показалось знакомым, я долго смотрела на него. Это была молодая женщина в шляпке с вуалью, в руках она держала алую розу.
   -Кто это?- спросила я Инессу и повернулась к ней.
Она улыбнулась, вздохнула и сказала:
   -Это моя мать, Василиса Васильевна.
   -Какая красивая.
   -Ну, Милочка, в молодости все красивые.
   -И я буду красивой, когда вырасту?
   -Ты уже красивая,-засмеялась она.
В дверь заглянула моя мама и, увидев меня воскликнула:
   -Людмила, ты, что здесь делаешь? Мы с папой потеряли тебя,- тут она заметила Инессу и смутилась:
   -Извините, пожалуйста.
   -Ничего, ничего, мы поближе познакомились с Милочкой просто.
Я обратила внимание, что, отвечая моей матери, Инесса снова стала прежней. У нее даже взгляд стал другим, холодным. Почти шепотом я сказала « до свидания», и мы вышли. В комнате  мама  сделала мне замечание, что ходить по чужим комнатам; это неприлично.
На другой день было 12 апреля 1961 года. Вся страна  ликовала. Как же, человек в космосе! Наш, советский человек! С уст не сходило имя этого человека: Юрий Гагарин. Счастливое событие отмечалось у нас на кухне. Все жильцы собрались за одним столом. Поздравляли друг друга. В открытые окна доносилась бравурная музыка со двора. Вышла к столу и Инесса. Сначала нависла тишина, и она, испытывая неловкость, хотела уйти, но моя мать позвала ее:
   -Идите, идите сюда, такой праздник, радость-то какая.
За столом снова стало шумно. Немного посидев, все устремились на улицу. Я тоже увязалась за взрослыми.
   -Я не утомила Вас? -посмотрела на меня Людмила Викторовна.
   -Нет, нет, что Вы, продолжайте,-поспешила я с ответом, испугавшись, что она остановится.
Однажды раздался звонок в двери, он так настойчиво и долго звонил, что я не вытерпела и подошла открыть дверь, передо мной  стояла почтальонка. Увидев меня, спросила:
   -Взрослые есть дома?
Я ответила, что никого нет. Она подала мне конверт.
Это заказное письмо для Инессы, отдашь ей, хорошо?
Только не забудь. И распишись мне вот здесь. Письмо я, конечно, отдала. Инесса очень удивилась, но, прочитав адрес, заволновалась и скрылась в комнате, забыв про меня. В тот же вечер она уехала куда–то. Вернулась домой дней через десять, и не одна.  Вместе с ней приехал мужчина и двое мальчиков, лет двенадцати и десяти. Мужчина был инвалид, у него не было ног. Для всех было загадкой, кто эти люди  и что будет дальше. А дальше было просто, через время Инесса и Василий (так звали мужчину) поженились, и всех Инесса прописала у себя. Мальчики стали ходить в школу. Василий оказался хорошим сапожником, чему несказанно обрадовались наши женщины, и вскоре с удовольствием щеголяли в новых туфлях. Время шло, жизнь продолжалась. Мой отец и Василий подружились, часто сидели у нас, вели разговоры или играли в шахматы. Инесса по-прежнему жила как-то в стороне от всех. Однажды вечером мой отец спросил Василия:
   -А где вы познакомились с Инессой?
   -Как где?-удивился Василий.- На фронте. Я ей жизнью обязан, она меня двенадцать километров, зимой, на себе тащила. Вот только ноги спасти не удалось.
   -Скажи, а она всегда такая была?-спросил тогда отец, и, заметив удивленный взгляд, добавил.-Да бездушная она какая-то, словно и сердца нет у нее.
  -А, вот ты о чем,-улыбнулся Василий,-что ты, нет конечно, это она с виду такая. Ее даже наш командир взвода побаивался, а он разведчик был, знаешь какой, на всю линию фронта один такой. И сердце есть у нее, только никому его не открыла. Раз случай у нас был, прислали к нам пополнение, и один шустрый решил приударить за ней. Ребята стали отговаривать, но настырный оказался. Как; то подкараулил ее и давай руками лапать, ну она ему и показала «кузькину мать», долго смеялся весь взвод над «Ромео» уж больно большой синяк под глазом «украшал» его.  Инесса немецкий язык хорошо знала, часто с нами за языком ходила. Сильная она, бывало, что уже сил нет, с ног валишься, а она ничего, держится. Когда она меня сдала раненого в госпиталь, мы больше и не виделись. А через несколько дней наступление, наши пошли вперед. Меня отправили в тыл, там я получил письмо от нее и адрес на всякий случай. Ноги мне ампутировали, подержали в госпитале, подлечили и отправили домой. Жена поплакала, и стали мы жить дальше. Пацанов вот двоих родили. Все бы ничего, да померла моя Глаша, а малым мать нужна. Три года я сам тянул их, да вот стало что-то трудно мне, и вспомнил я про Инессу. Долго думал, боялся, но решился и все ей про себя написал. С большим волнением ждал ответа, а  она сама приехала. Посидели, погоревали, друзей вспомнили, тут она и говорит:
   -Поедемте все ко мне, вместе нам легче будет.
Василий замолчал, молчали и мы.
   -Пацанов моих обогрела, жизнь в них вдохнула. Если бы вы  их там видели, а сейчас сытые, чисто одетые. Нет, сосед, не бездушная она, на таких земля держится, не выжили мы бы без нее,- вздохнув, сказал он.
Людмила Викторовна замолчала.
   -А что же дальше? Как жизнь сложилась  у них?- спросила я.
   -Умер вскоре Василий. Инесса детей у себя оставила, вырастила и выучила. Хорошие люди получились. Любили они ее всем сердцем. – Людмила Викторовна улыбнулась и добавила.- Старший, Митя, вот уже тридцать с лишним лет является моим мужем. Сын у нас и дочь, три внука, а теперь вот еще и внучка. Вот такая  история о женщине.
   -Да, интересная история,-сказала я.-Действительно, прав был Василий, на таких земля держится.
   -Проговорили, а за окном уже темно,-произнесла Людмила Викторовна,- давайте отдыхать.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи. Я с удовольствием легла под одеяло и закрыла глаза, история меня тронула. Соседка моя уже спала,слышалось ее ровное дыхание. Я повернулась на бок и под равномерный стук колес  быстро уснула.