Красные рассветы. 19

  На товарной станции под Новлянкой поезд, пришедший из Воронежа встал на запасной путь.
  Павлик спрыгнул со ступенек второго вагона и побежал вдоль состава.
- Командир, - крикнул он на ходу спускавшемуся на платформу Ивлеву, - глядите-ка, наши уже из Глазуново на подводах подкатили!
- Вот и добре! - Ивлев посмотрел в сторону площади на разъезженную дорогу и, завидев своих, махнул им рукой. - Давайте сюда, подгоняйте, будете сгружать сейчас патроны и амуницию!
- Командир, а какие вагоны наши-то? - с улыбкой на лице спрашивал Павлик, кивая головой на поезд.
- Со второго по четвёртый, там ещё и провизия для бойцов, доп пайки... Всё под охраной в город повезёте на склады, а после отчитаетесь и подождёте медиков из Глазуново, твоя Татьяна приедет сюда на станцию получать медикаменты. Сейчас санитарный поезд подойдёт, к нему вагон с лекарствами прицеплен для пополнения госпиталей. Понял? Жди!
- Ага, подожду, - Павлик рассмеялся. - Значит, сама Татьянка моя заявится? Вот уважит, а то я её только во сне в последнее время и видал!..
- Ну и баламут ты, Пашка! - тут уже засмеялся и командир поглядев на его лучистые озорные глаза. - Кого ты своей-то называешь? А, ладно!.. - Ивлев махнул рукой и пошёл к станции, Павлик побежал за ним.

  В комнате начальника станции Гурского было не протолкнуться, но показав ему военный мандат, Ивлев был принят без очереди:
- В чём дело товарищи? - спросил Гурский, зябло натягивая на себя тёплое пальто.
- В том, что вагоны с фуражом на самый дальний перегон законопатили. Как мы к вокзалу-то подъедем, там ведь и не разгрузиться? - возмущался Ивлев.
- Подгоняйте подводы прямо на товарную... понимаю, там неудобно и спуска нет, но что же делать? Вот сейчас поезд из Курска на Москву с детишками из детских домов отъедет и мы тогда примем меры, подождите, - ответил начальник станции.
- Почему из Курска? - спросил Ивлев, выглянув в окно. - Почему не напрямую через Орёл?
- Что вы, как можно? Они по кругу едут на Льгов, по дороге попутно забирают ребятишек из местных детских приютов, вот из Ровенок, например со станции Шохино два дня назад подобрали, а тут уже вторые сутки стоят, отъехали недалеко. А ежели на Орёл, так там вся дорога забита воинскими эшелонами, они и не проедут. Их не пропустят военные поезда. Будут месяц до Москвы добираться. А тут в объезд по кругу, может быть за неделю и прибудут, а может и раньше, всё лучше, чем такой большой срок. Вот и пускаем их в объезд. Сейчас скоро им дадут уже зелёный свет, с ночи тут стоят, загорают, - Гурский снова зябло поёжился и поправил на носу очки.
- Понятно, значит будем ждать, когда вы наш состав ближе к станции подгоните, - буркнул недовольный Ивлев и посмотрел на улыбающегося Павлика, который что-то рассматривал на плакате, висевшего на двери.

  Лена сидела в маленьком гостевом домике у вокзала, за стеной была столовая, откуда вкусно пахло разной снедью, так, что кружилась голова. Она вчера поела в последний раз в час дня. Ей поставили кружку молока и положили рядом кусочек белого, душистого хлеба. Вокруг в тесном вагоне была целая когорта голодных ребятишек которые буквально вырывали друг у друга хлеб из рук, вот и Лена успела только укусить один раз, и её толкнули на пол, она пролила половину молока на себя, и тут же лишилась своего кусочка хлеба, который выхватил из рук пятилетний мальчишка и тут же затолкал его весь в рот. И вот со вчерашнего дня и маковой росинки не жевала. Она думала, что женщина, купившая из троих с Катей и Тамарой за мешок картошки, хотя бы покормит их тут в столовой, но она повела их в маленькую комнатку, снятую за буханку хлеба для своих надобностей до вечера. Тут эта гражданка предложила девочкам раздеться до нижнего белья и стала осматривать свою покупку. Она приложила на шею Лене свой шикарный меховой воротник и присвистнула:
- Ну, какая краля! Обзавидуются теперь соседи-то!
  Девочка испуганно на эту тётеньку посмотрела.
- И личико уже взрослое, многое повидала на своём веку... Но, ничего увидишь ещё больше! - и она пощупала ей маленькие только что отметившиеся бугорки груди, но там была ранка от не до конца зажившего шва, и девочка вскрикнула от резкой боли.
  Женщина отстранилась от Лены, осмотрела её ещё раз и спросила:
- Что там у тебя? - потом грубо сорвала с неё нижнюю рубашку, приспустив вниз с худеньких плечек тонкие лямки.
  На груди с правой стороны красовался неровный бугристый шов ярко-бордового цвета и женщина брезгливо поморщилась. Она шагнула в коридор и позвала в комнату своего телохранителя в красной рубахе.
- Бракованный товар-то, - громко и грубо произнесла она, кивнув на Лену. - Куда ты смотрел-то, чёрт лохматый?
- Я же её там-то не ощупывал, ты что?! - нервно заговорил он, хлопая глазами.
- Куда её теперь такую? Кто её захочет взять? Солдатикам, если только подложить, когда будут во хмелю, да и то, не очень они на неё будут падки, - женщина ещё раз повертела вокруг себя девочку и попросила её одеться.
- Так, что милая моя, у нас серьёзное заведение, и бракованный товар нам не к чему, - хриплым голосом заключила гражданка с лисой на шее и вывела Лену из гостевой комнаты в здание вокзала. Она посадила там девочку на лавку в зале для встречающих и быстро удалилась, уводя с собой Катю и чернобровую и полненькую Тамару.
- Мало того, что на стерлядку похожа, кормить её ещё цельный год нужно, дак и пораненная, - ворчала женщина, сажая свой приобретённый товар на подводу.
  Они тронулись, Лена посмотрела в окно и ничего не понимая, положила голову, которая стала сильно кружиться на край высокой деревянной спинки.

  Павлик влетел, как вихрь в привокзальную столовую, распахнув ногой дверь. Вперёди себя он толкал только что приехавшую из Глазуново Татьяну. Она была уставшая, раскрасневшаяся в пропылённой одежде. Он тут же нашёл свободный столик и повёл туда свою кралю.
- Во, гляди, у меня талоны на обед, товарищ Ивлев оставил, - Павлик подошёл с ними к раздаточному столу.
- И за что тебя командир только любит? За озорство?! - шутила Таня, устало склонившись вперёд над столом, пока Пашка получал две порции картофельного супа и ячневую кашу.
  Он быстренько поставил эти нехитрые блюда на столик перед Танечкой и сел рядом с ней. Улыбка сегодня с его лица не сходила, а тем более после приезда его любимой медсестры, которая к нему была более чем равнодушна. Она подвинула к себе тарелку с супом и стала зачерпывать ложкой мятый картофель.
  Павлик не ел, он умилительно смотрел на Татьяну, чем вызвал её нездоровый смех. Она дотянулась рукой до его затылка и шлёпнула по нему, подкидывая кверху его густые, пшеничные пряди.
- Ешь давай, хватит на меня пялится!.. - недовольно прикрикнула она на парня.
  Он, опустив голову вниз, подвинул к себе тарелки.

  Лена с трудом поднялась с деревянной лавки и вышла из здания вокзальчика. Она его обогнула с торца и подошла к тому домику, откуда её вывела недавно странная женщина. Он был соединён с продолговатым помещением, которое упиралось дальним своим концом в здание вокзала. Это была столовая и оттуда вкусно пахло, но есть совсем уже не хотелось, только сильно тошнило и кружилась голова, а вот жажда была сильная, и девочка пошла в это здание, чтобы хоть воды попить. Может быть нальют, дадут ей стаканчик? Она с напряжением открыла входную дверь и прошла внутрь к стойке. Порылась по карманам и поняла, что у неё с собой нет вещей. Ничего нет, ни саквояжа с одеждой, которую привезли из дома, ни копейки денег. Она уставилась на молодого раздатчика у окошка и приоткрыла губы, но вопрос не получился, вместо этого глаза наполнились слезами и вырвался вздох, похожий на стон.
- Тебе чего? - спросил он, нагнувшись к ней через стойку. - Что, денег нет? Так в долг не даём... Иди на вокзал, да заработай, там много таких стоит! - он с ухмылкой окинул её сальным взглядом и отметил про себя, что девочка неплохо одета в синий шёлковый костюм с белой блузкой и с голубой ленточкой в каштановых волосах.
- Я могу вам помочь, - пробормотала Лена, - посуду вам помыть...
- Я не про такой заработок говорю, дурочка! - он засмеялся и покрутил пальцем у виска. - Вот народ пошёл, толком работать не умеют, а просить каждая! - громко на весь зал крикнул он и закатился смехом.
  Лена переступила с ноги на ногу и пошла вдоль столиков к окну, ей показалось, что свет померк и она стала плохо видеть, нужно было посмотреть на светлый день и всё пройдёт. Она встала у подоконника и наклонилась вперёд, а... потом осела на пол, потеряв сознание.

  Её трясли за плечи и хлопали по щекам. Медсестра Татьяна стояла над ней и щупала пульс. Голова Лены лежала на коленях у Павлика, который с испугом смотрел на её бледное личико и гладил своей тёплой ладонью по волосам. Они притащили девочку на вокзал и сели с ней на широкую лавку. Как только она стала падать у окна, Павлик, сидевший к ней спиной, увидел настороженные глаза своей Татьяны и посмотрел назад. Он тут же подскочил к Лене, не дав ей упасть и удариться, потом на руках отнёс в здание вокзала и вызвал врача. Привокзальный лекарь потрогал её холодный носик, пощупал грудь и сказал, то что обычно говорят в таких случаях: - Голодный обморок! - и сразу удалился.
  Теперь они сидели с Таней и приводили девочку в чувство.
- Ты кто, откуда? Где твоя мама? - были первые вопросы, как только она открыла глаза.
  Лена ещё не могла говорить, она что-то прошептала, но очень несвязно.
- Ладно, я щас! У меня там в подводе на дорогу была бутылка молока припасена, - Павлик осторожно снял её голову с колен, двигая девочку поближе к Татьяне, подскочил на ноги и бросился бежать на привокзальную площадь.
  Он через пару минут уже стоял над Леной и пытался держать ей голову в приподнятом положении.
- Выпей-ка, очень надо, - он аккуратно прижал бутылку к её губам и наклонил вперёд. - Вот, молодец!.. А там у меня ещё краюха хлеба осталась и луковица.
- Нельзя пока, - ответила на это Татьяна. - Она, видно, долго не ела, может быть плохо от еды.
- Ты откуда, малыш? - наклонился к ней Павлик. - Где родители твои?
- Нет никого, - отпив несколько глотков и почувствовав некоторое облегчение, произнесла Лена осевшим голосом. - Меня в приют везли в Москву, а потом тётенька нас с двумя девочками сняла с поезда и заплатила за нас мешок картошки... Она сказала, что на работу нас пристроит, а меня сразу забраковала, вот, - и Лена открыла на груди свою сорочку, показала ребятам свой страшный шрам.
  Таня ощупала девочку и спросила:
- Операцию делали давно?
- Не давно, меня из больницы выписали только неделю назад, после пулевого ранения.
- Я вижу, я медик сама, не бойся... А, что это за тётенька такая, учительница?
- Прям, - ответил за неё хриплый голос с соседней скамейки. Пожилая женщина с толстым пучком на голове, оглядела Танечку и продолжала: - Я видела, как эта сводня вывела её из домика, что позади столовки. Привела потом сюда, а двоих девок увезла с собою... К солдатне, небось, вот и вся ейная работа!
  Татьяна раскраснелась и посмотрела на Лену:
- Тебе сколько лет?
- Двенадцать, тринадцать в ноябре исполнится.
- Господи, что же делается это? - она посмотрела на Павлика. - Что глазами хлопаешь, удивлён? Или не знаешь, что такое сводня?
- А, что это? - спросила Лена, поднимая голову на Татьяну.
- Это... когда сводят, чтобы замуж отдать, - ответила та, не имея возможности объяснить о другому.
  Павлик в ответ откашлялся и робко взглянул на свою девушку.
- Ладно, что ты её пугаешь, ребёнок ведь ещё! - он притянул к себе девочку и снова уложил на колени её голову.
  Так они сидели на вокзале, пока Лена не стала розоветь.
- Кто тебя отправлял в Москву, ты знаешь? - спрашивала у неё Таня, когда поняла, что Лена уже может говорить.
- Мои родители погибли, точнее, их убили в нашем доме и меня тоже... убили, но я оказалась живучей. Меня в больницу дядя Ваня доставил, Анисимов, а потом выписали и в приют определили. Товарищ Жуков так приказал, а потом вот дорогой...
  Танечка подняла на Лену удивлённые глаза, а Павлик точно замер на месте.
- Так это же брательник мой, - наконец выговорил он. - Он в ЧК работает в Ровенках. Оттуда тебя везли?
- Да!
- Ну вот! - он хлопнул себя по колену.
- И, что теперь нам с ней делать? - в растерянности спросила Танечка. - Не бросать же!..
- Ну, вот ещё, бросать! С собой возьмём, там у вас в госпитале всем места хватит, твоя помощница будет... А, ну-ка, пойдём, милая! - и он ловко подхватил её на руки и потащил к подводе, что стояла и дожидалась их на площади.
- Ну, всё, пора ехать, лекарства получили, всё отгрузили, - говорила вслух Таня. - Ты документы все подписал, всё что нужно сделал?
- Ага, оформил! - Павел с улыбкой водрузил Лену на подводу, запрыгнул рядом, накинув на себя тёмное дорожное пальто, поправил его на коленях, а потом достал со дна толстый ватник и завернул в него дрожавшую от слабости Лену.
- Вот приедем сейчас, - приговаривала Таня, - у меня там в чугунке картошка ещё осталась, погрею её и накормим тебя. Ты к тому моменту уже есть захочешь и всё будет в порядке. Не тошнит больше?
- Нет, - и подвода понеслась из города в сторону Глазунова на подъём в небольшую горку, а потом на спуск с холмистой местности.
- Я у вас сегодня в Глазунове останусь, - с радостью в глазах сказал Павел, - мне командир разрешил у вас на ночь остаться. Я у товарища Родько в его каморке заночую. Ох и оторвусь я сегодня с ребятами!.. Так соскучился по нашим из отряда, так и тянет поговорить!
  Татьяна поглядела на него с улыбкой и покачала головой.

  Она сидела за столом в доме санитарки Матрёны и ела творог, щедро наложенный в миску и залитый тёплым молоком. Сама женщина восседала напротив и уперев ладонью в подбородок плаксиво говорила:
- Вот до чего эти приюты детей довели!.. Господи, бедные детки, кто без родичей осталси, и когда это лихо только пройдёт? - она жалобно смотрела на Лену и приговаривала: - Ешь, детка, кушай, не стесняйся, туточки все свои!..
  Рядом по дому суетилась Татьяна, она собирала по углам бельё, требующее стирки, чтобы пойти с ним на речку, а прежде покипятить.
- Мань, ты всё сегодня сменила, всё сняла? - кивнула Татьяна на гору белья.
- По углам всё собрала? - переспросила у неё Матрёна.
- Всё!
- Ну, тогда и ладно, я всё туточки оставляла, вчерашнее постирано уж давно, - ответила женщина.
  Со двора забежал Павлик:
- Эй, барышни, зашейте мне рубашку, кто смогёт... Где-то подол разорвал и не заметил, а всё остальное крепкое ещё, - он на ходу стянул с себя рубаху и остался в одних форменных галифе.
- Вот срамник-то! - цыкнула на него Матрёна. - Чего голым телом сверкаешь тут, нечего девчонку смущать, что она о тебе подумает, шалопутный?!
- Ну, я ж не совсем раздетый! - Павлик усмехнулся и кинулся обратно во двор.
Татьяна рассмеялась на это и взяла его рубашку, вытаскивая на ходу иголку с ниткой из маленькой коробочки. Она прислушалась к громкому смеху на углу дома, собравшиеся ребята из охранного взвода на отдых, травили байки.
- Ладно, Митрошка, я это запомню!.. Давай лучше в ножички сыграем, а то показываешь тут всякие фокусы, - сквозь смех говорил Павлик.
- Тебя обыграешь, пожалуй, - раздалось в ответ. - Вот ежели ты мне свой ножичек уступишь, вот тогда и будет разговор...
- Давай, только ты им пользоваться-то умеешь? Гляди!..
Павлик стал что-то показывать, но во двор из окна снова выглянула злая Матрёна:
- Что же ты раздевшись уселся туточки?! Ведь холодно уже, застынешь! Дай тебе кину что-нибудь прикрыться-то?
- Ничего, быстрее рубцы засохнут! - Павлик кивнул на спину и почесал плечо.
Митроха подсел к нему поближе и стал рассматривать ножичек, который выпрашивал ещё с прошлого раза для игры на песке.

  На них смотрели и улыбались товарищи из конного гарнизона, а приехавший Прохор Беседин по делам к Родько сказал:
- Ну, что ты Матрёна от них хочешь? Дети ещё!
- Своих тебе мало восьмерых, так ещё понянькайся! - цыкнула она и на Прохора.
  Лена тоже выглянула в окно и посмотрела на сидевших во дворе ребят:
- Тётя Таня, а это правда, что Павлик брат дяде Ивану?
- Правда, а что, не похожь?
- Нет, не похож, тот тёмный волосами, а Паша светленький и взгляд другой, но что-то общее есть, - ответила она и снова стала разглядывать Павла, ища в нём сходство с его братом. - Тётя Таня, я вам помогу сегодня с бельём, можно?
- Сиди уже, завтра оклемаешься и пойдём, а сегодня не надо, а то глядеть на тебя такую страшно, - Татьяна откусила нитку на зашитой рубашке Павлика и отложила её в сторону.

  Когда вечером все стали расходиться по домам, Прохор решил заночевать в Глазунове:
- Что-то я припозднился ребятушки, назад не поеду, сил нет уже и глаза слипаются.
- Давай тебя проводим на сеновал? Там любо-дорого поспать в такую тёплую ночку, - отозвался на это Митрошка. - Вон, Пашку с собой туда возьми, он горячий, как печка, али меня!..
- Тебя оболтуса? Ну уж нет, у тебя руки так всюду и лезут во сне и ногами дрыгаешь, спишь беспокойно! - прикрикнул на него Прохор.
- Потому что не очень один спать обожаю, надо чтобы кто-то рядом обязательно был, - смеясь ответил на это Митроха.
- Женить тебя пора, вот что!.. Ладно, зови сюда Павла, пусть ко мне залазит, ежели не захочет у Родько в тесной избе ночевать, - Прохор отправился к сеновалу у коновязи рядом с госпиталем и забрался на самый верх.
  Через несколько минут довольный Павел уже лежал рядом с ним на мягком ароматном сене, обхватив Прохора за широкую талию, он положил ему голову на грудь и тихо посапывал, засыпая, а Беседин подумал в этот момент, что тоже не любит спать в одиночестве. Он подтянул Павлика поудобнее и потрепал его золотые кудряшки по-отцовски своей широкой ладонью.

  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.


(На фото в роли Лены Вознесенской ленинградская школьница Марина Клёнская).