Увидала молодого взволновалася

Путь от моей квартиры до ближайшей «Пятерочки» занимает три минуты пятьдесят секунд. Плюс-минус двадцать секунд – в зависимости от того, насколько быстро приедет лифт. Проверено.
Магазин открывается в девять ноль-ноль. Читаю лекции я на удаленке («оффлайн», если на транснациональной фене) обычно с десяти тридцати и, как правило, до вечера.
Поэтому примерно без минуты девять я кормлю котов, которые когда завидят свои пакетики, тут же начинают истошно исполнять гастрономические серенады, танцуя вокруг мисок бог знает какое кошачье фламенко, и чалюсь в магаз. Это моя семейная обязанность.
Жена пишет мне список того, что нужно купить, еще вечером. Список (на сакраментальной квадратной желтенькой бумажке) прикрепляется магнитиком с надписью на суахили «Kenia – Hakuna Matata» в верхнем правом углу дверцы холодильника. Всё четко. Главное – ритуал. Хотя, конечно, мистическая связь покупок в «Пятерочке» с Кенией, где мы были лет пятнадцать назад, более чем загадочна. Но так сложилось.
Жена в девять утра еще спит. Потому что она долго спит, но зато поздно ложится. У нее свой рабочий график.
А я – наоборот: встаю в четыре-пять, вгоняя в краску всех на свете петухов, а упостелиться норовлю в восемь-девять, вгоняя в краску всех гостей, моих и моей жены.
По этой причине – несовпадения астрономических часов – мы с женой довольно редко видимся. Но это не мешает ей ежевечерне (одно из любимых словечек Анны Ахматовой) прикреплять для меня к холодильнику приказ семейного командования по квартире о моем завтрашнем утреннем марш-броске за провизией.
Есть и еще одна причина моего пристрастия к раннему посещению магазина.
Дело в том, что уже давно, года два назад, я заметил, что именно в это время с железной регулярностью магазин посещает очень смачная парочка. Дедушка и бабушка. Обоим – лет по восемьдесят пять. Оба с палочками. Что, впрочем, не мешает им передвигаться по магазину быстрее меня. Типа легендарного Ручника из «Место встречи изменить нельзя».
Он – большой, обширный, я бы сказал – просторный. Даже сейчас видно, насколько в нем много силы. Грудь – надутый парус. Голос – заводской гудок сталинских времен.
А что было во времена его молодости? Трудно представить. Легендарное прошлое.
Она – маленькая, сухенькая, но с археологическими следами удивительной привлекательности на лице. Что-то из «Девчат», что ли…
Наша первая встреча в «Пятерочке» состоялась так.
Девять часов …дцать минут. Они (к сожалению, я так и не знаю, как их зовут; назову их условно «Данте» и «Беатриче» стоят на кассе впереди меня. Я – соответсвенно – за ними.
«Беатриче» торопливо копается в кошельке:
- Сейчас, сейчас, дочка… - это она кассирше.
- Ничего, ничего, бабуль… - улыбается кассирша.
- Сейчас, моя сладкая… Киса моя… - взглянув на меня. – Извини, сынок, и ты старую дуру…
- Да что вы… я…
- Конечно, дуру. Что с меня взять? Никак эти бумажки-то не разгляжу. Уж больно тысяча и пятьдесят похожи. Сейчас, сейчас, доченька… И ты, сынок, извини… - опять совершенно юный взгляд в мою сторону. Из «Девчат»…
Тут над ней иронично нависает «Данте» и, заговорщически подмигивая мне:
- Ну что… Увидала, как говорится, пожилая молодого – взволновалася? Давай-давай, Мавзолеиха моя, ищи шустрёй валюту. Или сохнешь уже по молодому-то? – опять подмигивание в мою сторону. – Заприметила младого – растерялася… А? Засосала тебя, Шехерезада ты моя, преступная страсть?.. А?.. Признавайся, как на Лубянке. Засосала?
- У-у-ух, черт ты семихвостый, сгубит тебя твой язык… Вот, доченька, пятьдесят и вот еще пятьдесят…
- Это тебе как лет, что ли? – не унимался Данте. – Сто? Как Кащеевой невесте?
- А тебе, Кащею, сколь? Поболее моего-то нА три. У-у-ух… игла ты в яйце. Муха ты це-це.
И опять, острым (советским, я бы сказал) глазком глядя на меня:
- Все, расплатилася я. Спасибо тебе, сынок, за терпение.
- Да я…
Данте:
- Влюбилась бабка в пионера, как в синхрофазатрон – фанера.
Откуда у него этот фольклор? Или сам сочинил? Чудеса.
С тех пор я регулярно встречаю стариков в утренней «Пятерочке».
«Данте» периодически именует меня то «соблазнителем», то «искусителем», то «разлучником», то «прелестником», то «совратителем». Один раз даже назвал меня «Дантес моей души». И все с той же ироничной улыбочкой и неизменным подмигиванием.
Точно так же и свою супругу он называет как угодно, но упорно не по имени:
«Шехерезада», «Венера», «Семирамида», «Дульсинея», «Чучело колхозно-огородное», «Любовь миллионов», «Волоокая лань», «Чукча ты моя кучерявая», «Счастливое мое недоразумение», «Сладкая обуза», «Тяв-тяв не по делу»…
А «Беатриче», «Волоокая лань», она же «Тяв-тяв не по делу», встретив меня, каждый раз скажет что-нибудь вроде:
- Здравствуй-здравствуй, Прекрасный Ясноглазый Принц, сегодня в нашу «Пятерочку» сливу свежую завезли, бери.
Или:
- Привет-привет, Кризис Среднего Возраста, ты мой светлоокий, - очень тебе рекомендую «Боржомку»… 
Т каждое утро, вставая в свои четыре-пять, я с нетерпением жду девяти. Чтобы еще раз увидеть этих прекрасных людей. Без которых не было бы ни меня, ни моей страны, ни моих детей.
Ни моих внуков.
Очень которых жду.