31. Вода с неба

Терпкий гром впускал ливень в открытые мною окна. Точно не хватает воды, выхода напряжения, прозрачной стены, чего-то ещё. Готовилась к зачёту. Мелодич звонил  услышать мой голос. Как будто я не догадываюсь, что это он ходил в издательство Бубовой и просил статью обо мне! Как бы не так! Сразу поняла. По его нашумевшим глазам, витающим по мне сквозь летопись моего отчуждения.
Долго не разговаривала с ним. Отключился телефон. Отключилось всё: свет, беспроводные приборы, фонари на нашей улице. Неподалёку оборвало провода ; шторм оставлял следы. А я не боялась.  Влетая в открытые окна, он казался мне чарами, ; невидимыми, могучими, ещё какими-то. Немного взбудораженными, пространственными, вдумчивыми.
Ничего не работало. Всё исчезло. Нина Ивановна бродила со свечой в ночном берете. Она рано засыпает. Потому ходит, зевая. Крупная, могущественная, довольная. Всегда родная, будто домашнее солнце. Поспешила закрыть окна.
; Продует ещё! ; сказала и скрылась в своей комнате.  ; Спокойной ночи, Анечка!
 ; Спокойной ночи! ; ответила я.
Ливень обрушился с небес, словно огромный великан, где-то там, расчёсывающий волосы своей любимой серебряным гребнем.
Вечером осень кажется густой и свободной. То царица, то небыль. Тихая пристань безмолвных фонарей по-своему близка, но таинственна. И в зеркалах их ; лёд.
Дороги размытые, смоляные. Глянцевые, подобно крышам. Если смотреть на них долго, пристально, можно заметить, как на одной из них появляется путник ; одинокий человек в темноте, в глубокой пустоте послезакатного времени.
Мне показалось, за окном кто-то есть. Я подбежала к тёмному окну и сквозь бесконечные нити дождя увидела удаляющуюся фигуру. Кого ; не поняла. Но человек шёл от нашего дома, и на миг мне  захотелось, чтобы это был он. Я выбежала. Позади меня хлопнула дверь. Звук этой двери остался в памяти, точно скрип ключа в замке или шелест крыльев птицы, сливающийся с темнотой.
Босые ноги мои пробежались по мокрой земле, утопая в ней с лихвой. В одном розовом, хлопчатобумажном платье, которое сразу же промокло насквозь, ;  да так, хоть выжимай. Ливень покрыл меня всю ледяной водой, словно я  ; его часть, былинка, крупинка, улетевший осенний листок.
Подбегая к камню,  увидела: из-под него торчит край бумаги. Выходит, это был он! Он положил письмо! Он отважился написать вновь, спустя столько месяцев!
Холод. Отчаянный холод сковал, пронзил мои руки, соприкоснувшись с камнем. Письмо завёрнуто в полиэтилен, чтобы не намокло.  С письмом в руках я кинулась к двери, но она захлопнулась. Тот самый звук вернулся привидением и окоченел на дрожавших губах.
Подбегая к тёмному окну Нины Ивановны, я  чуть не упала, поскользнувшись на жидкой земле, да к тому же сильно напугала свою гувернантку.
; Ох, девочка, что же ты дверь-то не придержала! Вымокла вся! Скорее в дом! Скорее в дом!  ; Нина Ивановна открыла дверь, и я влетела в двери  с письмом в руке ; письмом от него.

«Расскажи мне, почему не писала... Забыла? Шагаешь без мысли обо мне. А я, словно во сне. И нет конца отсутствия нашей дружбы. Ни смириться, ни покориться, ни полюбить заново. Прости меня. Я всё делаю неправильно. Тку километровые ковры между нами. Они обжигают. Листья по ним скатываются в свои осенние пещеры, дали, хризантемные ручьи, где и тени нет твоей.
У меня много перемен. Сверчки отдали в ремонт все свои скрипки, и я не могу  успокоить их насекомое разочарование. Ни одна книга не может заменить тебя, твоё перелётное утро за тусклым, мглистым полем. Цветы ушли в осень, оставаясь в тебе. И я не узнаю своё сердце. Рядом с тобой, вдали от тебя, я взрослый, но вечный мальчишка. Тот, который не любит кукурузные хлопья, но выделяет поля клетчатого листа жёлтым карандашом. И снова пишу. Несмотря на тот поцелуй. Прости меня за него. Он вышел немым и призрачным. Укрылся в простыню, не думая подходить. Не смог не обнять. Глупец. Напугал.
Видимо, потому и не писала. Наблюдаю за тобою со стороны, а рядом осенние царевны, бегущие по дорогам ледяного, бескрайнего ливня, ничего не понимающего между нами.
И если день полыхает золотой листвой, значит, ты где-то совсем близко. Но разве  замечаешь меня? Столько времени. Оно витает в воздухе. Ему нипочём, что ты и не смотришь в мою сторону.  Дедушка всегда говорил: у любви свои невидимые застёжки. Только теперь понимаю его. Ты обернула меня в кокон. Завис я в пространстве твоей единственности. Точно смотрюсь в лёд. Ни пылкого ответного взгляда, ни любящего отражения...
Мы не чувствуем друг друга и отдаляемся в разные долины. И всё это пока летят листья, засыпая туманные поляны ворохом осеннего непридуманного молчания.
Совсем недавно ты казалась мне близкой, близкой, но непонятой мной. Теперь, всё изменилось. Может, то из-за ветерка, сопящего в капюшонах нашей реки... Или, наоборот, ; ярких лазоревых глаз, занятых поиском лесного счастья среди сосновых шишек и перекрёстных троп.
Ты околдовала меня сразу и навсегда. И мне нелегко признаваться в этом. Не могу оказаться ближе: позвонить в дверной колокольчик, пройтись по ступенькам твоего крыльца… 
Вовсе не из-за страха, или ненастного трепета. Есть невозможное и  оно грызёт мои пальцы, ничего не загадывая, ни о чём не жалея, не объясняя желаемое.

Мир».