Приключения Брызгунчикова. 1917

Расскажу вам историю про щуркого юрского зверя и крупного жора, жующего ананасы, – вона какой!
Сторик бродячий – темпус гремячий – и не таких видывал дивов. Но то в другой раз.

А в этот раз дело, значит, было так.

Приходит ко мне товарищ Ворошилов в тужурке, наганом этак потрясывает с деревянной кобурой и грит: «Ты буржуйский прихвостень, ты неблагонадёжный элемент. Вставай к стене!» Я ему: «А ну тебя, коммуниста…» Тут началась пальба почём зря, и выходит из кабинета начальник мой, при коем я заместо ординарца состою, господин Брызгунчиков. Неясный тип.

«Милостивые государи! – грит. – Прекратите шуметь, я составляю отчёт».

А сам, пёс бродячий, мне этак глазом моргает: тикай, мол, ты здесь ни при чём.
 
Я этак тихонько к выходу продвигаюсь. Ворошилов этот на меня косится, но безмолвствует, а сам берёт моего начальника за ворот и начинает революцьонный допрос:

«О чём, – мол, – отчёт? Перед западными интервентами отчитываешься, пёс собачий?»

А мой – я-то уж во дворе с красноармейцами балакаю, в окошко поглядываю – отвечает:

«Я, – грит, – здесь работаю под прикрытием и особо секретно направлен сюда всеми грозными силами ВЧК и лично товарищем Дзержинским, дабы наблюдать за совершением исторического события глобального масштаба и писать об этом бюрократический отчёт».

Брызгунчиков мне этак кивает в окошко: веди, мол, свой досуг, ты до тех речей непонятливый.

Ворошилов мозгует.

– А фамилиё твоё по документам какое?

– Краснов-Ульянов-Милюков.

– Врёшь, контра!

– Вот мой пачпорт, извольте прояснить.

– Так это что же, три фамилии у тебя?! Ох ты, дворянский сын!

– Вчитайтесь, господин-товарищ-гражданин, внимательнее. Я же, как известно вам, под прикрытием. Тройная фамилия обеспечивает мне устойчивые связи у трёх основных сил политической борьбы.

– Закручиваешь, пёс, хвост твой колбаской!

– Не так вы поняли. Я раскручиваю.

– Нет, темнишь, аж в глазах рябит! Как же ты за всех трёх тут бюрократствуешь?

– Тружусь на благо России, единой и неделимой, красной, демократической.

– Ох, вентильегенция ты либеральная!

– Попрошу без выражений! Я человек знающий, во всяких временах проездом побывал. А вы, сударь любезный, и представить себе не можете, каково этак спустя сто лет в головах будет.

– Красно и светло будет в головах, светлое будущее всем озарит горизонт ожиданий и поведёт к труду и благу во благо труда человека!

Зажёгся Ворошилов этак от своих таких речей красных, глаза искрят искрами.

Брызгунчиков гнёт своё.

– Неясно, – грит, – будет в головах. Где господин Сталин, а где товарищ Победоносцев. Где орёл о двух головах, а где серп и молот. По-разному этак, но без синтеза.

Ворошилов за саблю хватается.

– Это что такое? Диалектика?

И недоверчивый такой, стоит сурово.

– Эклектика, – ему в ответ.

Ворошилов мозгует.

Брызгунчиков мне этак пальцем показывает: сейчас, мол, в темпус гремячий сяду, но ты не боись, ты до тех дел непонятливый.

– А строй-то какой хотят? Какие настроенья там? – спрашивает Ворошилов.

Гляжу, уже спокойный стоит. Рука на эфесе. Обмозговал, значит, всё.

Теперь уж Брызгунчиков мозгует. В темпусе своём бродячем сидит, рычажки подёргивает.

– Монархический коммунизм хотят. Мутные настроенья.

Ворошилов помолчал-помолчал. Папиросу закурил.

– Ехай, – грит, – в своём драндулете.


Ноябрь 2017