Во хмелю

Красивая Райка. Ох, красивая. Прямо, как с обложки журнала. Нет. Лучше. Как актриса. Смотришь, глаз не оторвать. Лицо кукольное, носик тоненький, ровненький, не то что у Жени — картошкой. Белокурые локоны красиво уложены в модную причёску «Бабетта». А у Жени собраны в пучок. Некогда Жене марафеты наводить. Работа, семья, ребёнок маленький. Всё самой приходится делать.

Толя учится. И работает, конечно, и она работает, а денег всё равно не хватает. Ведь за съёмную квартиру платить надо. Женя шьёт днём на работе за официальную зарплату, вечерами дома на заказ. Платья, блузки, юбки. Строчка у Жени ровненькая, наряды получаются, как с «иголочки», от заказчиц отбоя нет. Устаёт Женя, ох, как устаёт. Но не щадит себя. Стучит «Зингер» по вечерам пулемётной очередью, когда ей о внешности своей думать?

Но сегодня выходной. Сегодня у них маленький праздник. Пять лет совместной жизни. Захотелось накрыть стол, пригласить гостей и хоть на чуть-чуть забыться. Вырваться из повседневности, из вымотавшей вконец рутины.

Стол накрыт голубой плюшевой скатертью с бахромой. Маленькая Светланка под столом распутывает свёрнутые жгутики бахромы, вслушиваясь в разговоры взрослых.

Рая весело и беззаботно хохочет под шутки Толика. Её муж Федор, уже изрядно поднабравший, подперев тяжёлую голову рукой, еле удерживает её в равновесии. Федор не смеётся, хотя старается поддерживать беседу, но мысли в голове путаются, а слова залипают на языке, который отказывается ворочаться. И ещё эта икота. Пристала зараза.

— Мама, я какать хочу, — кричит из-под стола Светка.

Женя выходит в коридор и через минуту возвращается с горшком, усаживает на него дочку.

— Вы извините, в коридоре холодно, а она сопливит, — оправдывается Женя.

— Ничего, ничего. Мы понимаем, — продолжает хихикать Рая.

— Му понимуем, — подтверждает Фёдор, и его голова падает на стол.

— А сами-то когда детей заводить думаете? — спрашивает Женя Раю.

— Не знаю, — пожимает плечами Рая.

— Может помочь? — шутит Толик, игриво поглядывая на Раю.

Женя плохо понимает шутки мужа. А эта ей не нравится.

— Ха-ха-ха, — смеётся Рая, отвечая Анатолию равноценной игривостью в глазах.

— Мама, я покакала, — Светланка встаёт с горшка, демонстрируя присутствующим свой успех.

Женя вытирает дочке попку, натягивает штанишки и выходит с горшком в коридор.

Нехорошо Жене. На душе нехорошо и в теле тоже. В теле уже новая жизнь, которая пока ещё проявляет себя только утренними подташниваниями.

Женя вычищает горшок. В голове «Может помочь?» сворачивается в липучий сгусток, сползает вниз по горлу, застревает где-то в солнечном сплетении. Женю тошнит. Она склоняется над ведром. Фонтан белой слюны, перемешанной с кусочками варёной картошки, выплёскивается в помойное ведро. Вроде полегчало. Женя ополаскивает горшок и возвращается.

В полоске распахивающейся двери Женя видит сначала маленькую Светку, увлечённо дёргающую бахрому, затем мирно спящего лицом в стол Фёдора и… что-то мелькнуло… быстрое… еле уловимое… Райку, раскрасневшуюся, одёргивающую юбку, с засаленными губами и растрёпанной «Бабеттой». Глаза у Райки шальные, с бегающими, не зная куда себя деть, зрачкам.

Последним в поле зрения Жени попадает муж — Анатолий. Хмельной взгляд, тоже ведь уже выпил изрядно, но нет, Женю не обмануть, не от вина муж пьян.

Женя ставит на стол чисто вымытый горшок, досадно хмурится — «Поторопилась!». Снимает с крючка на стене Райкин плащ, сминает его в комок и, размахнувшись, вышвыривает в открытую дверь.

Через несколько часов, когда маленькая Светланка тихо посапывает в своей кроватке, а муж, с румяной затрещиной на щеке, храпит, отвернувшись к стенке, Женя ложится рядом на самый край кровати и устало утыкается носом в подушку. Она так и не уснёт, лишь слегка забудется, проваливаясь в туннель времени. А в доме напротив, разметав по подушке «Бабетту», улыбаясь, спит красивая Райка. Длинные ресницы дрожат от возбуждения, она почти физически ощущает потную руку на своей коленке, которая медленно взбирается по капроновому чулку, забираясь под подол крепдешинового платья, и губы со вкусом виноградного вина и солёных огурцов, впившиеся в неё крепким поцелуем. Сон такой сладкий, что она не чувствует, как рядом тяжело поднимается тело мужа, и шлёпая босыми ногами, выходит из комнаты.

Фёдору плохо. Его качает в разные стороны, стены кренятся, грозя рухнуть на голову, которая и так разламывается. Фёдор проходит на кухню, хлопает непослушной рукой по стене в поисках выключателя, но не попадает. Фёдор нервничает. В горле пересохло. Он ищет кран, но рука наталкивается на навесной шкафчик. Фёдор открывает дверцу и, уже привыкнув глазами к темноте, различает бутылку. «Вот, значит, куда она её запрятала?» — первая стройно сложившаяся в голове за весь вечер мысль толкает к действиям. Фёдор откупоривает бутылку и одним махом опрокидывает её содержимое в себя. Огненная жидкость сжигает сначала слизистую оболочку рта, затем горла… остального Фёдор уже не чувствует. Достигнув желудка, эссенция милостиво прекратила мучения Фёдора.

Вы прочли отрывок из повести "Непрощённое воскресенье". Полностью книгу Елены Касаткиной вы можете прочитать на Ридеро, Литрес, Амазон и Букмейт.