Возвращение в Триест

"То, что многие считают здравым смыслом,
на самом деле - подавление их глубинного знания.
Зачем такой здравый смысл?"

Ричард Бах, "Карманный справочник Мессии"



***

"... Лесенка точно начинается где-то здесь. В этом не может быть никаких сомнений!" - уверенно заключил Ричард, в очередной раз оглядевшись по сторонам и мысленно сверив расстояние до вырисовывающихся в темноте туннелей с тем, которое запомнилось ему когда-то давно. Придя к этой мысли, Ричард начал усиленно вглядываться в непроницаемую стену из деревьев, кустарников и самых разнообразных высоких трав, отделяющую прибрежный склон от оживлённого шоссе. Насколько он помнил, лестница, ведущая вниз по склону к морю, была каменная и, даже если бурная южная растительность за эти годы разрослась настолько, что полностью её скрыла, лесенка должна была остаться на месте, пусть и спрятанная от людских глаз листвой и ветвями.


***

Со времени предыдущего визита Ричарда в Международный Центр Теоретической Физики в качестве слушателя одного из организованных Центром курсов лекций, ещё когда он был аспирантом в Кембридже, в Великобритании, прошло много лет, но, как отметил про себя Ричард, ничего особенно сильно здесь не изменилось. Конечно, техническое оснащение этого исследовательского центра заметно улучшилось, идя в ногу со временем, но назначение относящихся к нему лабораторий, в целом, не подверглось каким-либо существенным нововведениям. Кроме того, даже общее количество зданий Центра осталось прежним. Впрочем, значительных изменений в его планировке (в частности - возведения дополнительных построек за счёт расширения территории) и не могло произойти, так как основные здания Института располагаются на большом участке земли, непосредственно примыкающем к парку дворца Мирамаре - охраняемой государством дворцово-парковой зоне, - и расширять территорию Центра в этом направлении просто-напросто не представляется возможным. Менять же что-либо значительно непосредственно на его территории не имеет смысла по той простой причине, что при разработке проекта Центра расположение лекционных, гостиничных и исследовательских зданий было тщательно продумано, и вот уже на протяжении нескольких десятилетий, прошедших со времени создания Центра Теоретической Физики, эти постройки, лишь изредка нуждаясь в ремонте, исправно справляются с возложенными на них в соответствии с назначением задачами.

Сейчас Ричард - профессор Массачусетского Технологического Института в США, работающий на стыке теоретической физики и применения её новейших достижений в разработке квантовых компьютеров. Несмотря на известность Международного Центра Теоретической Физики среди коллег Ричарда, заслуженно приобретённую благодаря высокому уровню проводимых в Центре научных исследований и регулярно организуемых им курсов лекций, Ричард был здесь всего во второй раз. В настоящий момент его деятельность была ориентирована на практические разработки, основанные на методах теоретической физики, использующиеся в дальнейшем в такой очень интенсивно развивающейся области, как информационные технологии. Область эта, находящаяся на стыке теоретической и прикладной наук, вряд ли могла заинтересовать Центр, исследования которого ориентированы на фундаментальную науку, пусть в некоторых исключениях и не абсолютно теоретическую, а тесно связанную с экспериментальными результатами. Однако, видимо, заинтересовавшись новыми возможностями, открывающимися перед современной физикой, сотрудники Центра, впервые в его истории, решили сделать пробный шаг и организовать курс, посвящённый не только чистой теории или экспериментальным аспектам выдвигаемых ею гипотез, а использованию на практике некоторых результатов, казалось бы, чисто теоретической науки. И вот его, Ричарда, уже известного профессора, успешно работающего на стыке двух разных областей науки и техники, интегрирующего новейшие идеи и достижения одной из них - теоретической - в другую - практическую, пригласил прочитать весьма продолжительный курс лекций этот самый Центр, где Ричард когда-то давно сам был слушателем. Предположительно, курс должен был занять несколько недель и был ориентирован на будущих физиков, заинтересованных в применении своих знаний по теоретической физике в информационных технологиях.

Первый визит в Триест, а в частности - в Мирамаре, несмотря на сравнительную краткосрочность, чуть больше недели, не только очень впечатлил Ричарда высоким уровнем и исключительностью прослушанных им курсов, но и оставил в его душе незабываемые впечатления от этого места, его необъяснимой притягательности, очарования природы и стиля жизни его обитателей. Ричарду казалось, что окружающая его атмосфера не просто нашла отклик в его мыслях, но как будто бы проникла в него на уровне чувств и эмоций, став частью его самого. Например, за то непродолжительное время, которое Ричард провёл тогда в Мирамаре, у него появилось и незаметно укрепилось едва уловимое, но устойчивое ощущение, что если вечером выйти на начинающуюся за парком набережную, ведущую из Мирамаре в Барколу, то попадаешь в какой-то чарующий, волшебный и пронизанный едва ощутимой магией мир. Плеск волн, негромкие звуки музыки и устойчивое ощущение неуловимой, парящей в воздухе нереальности незаметно окутывают вас, выхватывая этот момент из непрерывного потока секунд, минут и часов, полностью завладевают вами и не отпускают, пока вы не покинете набережную.

Когда Ричард вспоминал о начале своей карьеры, из самых потаённых глубин его памяти рано или поздно всплывали, среди многих прочих, и те давние курсы в Триесте. Затем его размышления волей-неволей сворачивали с воспоминаний о чисто профессиональных аспектах его визита в Центр Теоретической Физики на те неповторимые ощущения, которые вызывала в нём атмосфера Мирамаре. Со времён первого визита Ричарда в Центр прошло много лет, но, как ни странно, при каждом таком воспоминании его охватывало странное волнение, длившееся не дольше нескольких мгновений, его словно внезапно окутывало некое иллюзорное облако той неповторимой атмосферы с набережной в Мирамаре, которое Ричард, не будучи сентиментальным по своей природе, старался как можно быстрее прогнать. Но в эти мгновения он как будто снова ощущал глубоко внутри себя это светлое, радостное чувство проникающей в него окружающей волшебной атмосферы, растворяющейся в нём и вызывающей непередаваемое словами чувство спокойствия и гармонии с миром.

И вот теперь, уже в темноте, Ричард пытался найти известный ему спуск со Страда Костьера к Адриатическому морю. В этом месте пригородная дорога, идущая от самого Триеста по склонам гор, подступающих к морю, была оживлённым шумным автомобильным шоссе. В дневное время, когда парк был открыт, на набережную, тянущуюся от него до Барколы - небольшого городка, находящегося на половине пути между Мирамаре и Триестом - можно было пройти из Центра Теоретической Физики напрямую, мимо замка Мирамаре: по ухоженным живописным аллеям или через совсем дикие уголки парка. Но по вечерам уже закрытый парк нужно было обходить по шоссе, и единственным близким к Центру проходом на набережную оставалась скрытая среди деревьев лесенка, идущая со Страда Костьера вниз, в обход дворцовой территории.

На мгновение среди бурной растительности показалось что-то, напоминающее проход. В свете мимолётного блеска фар пронёсшейся мимо машины Ричард понял, что это и есть та самая лестница вниз.


***

Если в жизни Центра Теоретической Физики со времени предыдущего визита сюда Ричарда (по крайней мере внешне) мало что изменилось, то для него самого за это время произошло много важных событий. В те, уже далёкие, времена некая неповторимая студенческая беззаботность, удивительным образом сочетавшаяся с серьёзностью отношения к науке, придавала всем событиям его жизни, как и восприятию им её в целом, яркость и полноту.

Ричард считал, что это не более чем пережиток молодости, выражающийся, в частности, в слишком восторженном отношении к окружающему миру. В более старшем возрасте, по мере накапливающегося жизненного опыта, люди - в большинстве своём - становятся более осторожными и недоверчивыми. Как правило это считается хорошим признаком - признаком зрелости, но а всё-таки: всегда ли такие качества означают именно это? Ричард придерживался твёрдого мнения, что да.

Ричард ничуть не жалел о том, как складывалась его жизнь. Его научная карьера была более чем успешной. После защиты кандидатской диссертации в Кембридже Ричард был постдоком подряд в нескольких престижных университетах Великобритании и США. Он был абсолютно уверен, что теоретическая физика является истинной страстью всей его жизни. Однако, если в начале карьеры основные научные интересы Ричарда находились в области чисто теоретической науки, тесно граничащей с современной математикой и ставящей своей главной целью понимание фундаментальных законов мироздания, то со временем эта страсть приобрела немного новое, более прикладное, направление: его всё больше интересовала возможность применения новейших достижений теоретической физики в промышленности, особенно в информационных технологиях. Более всего его увлекала задача создания квантовых компьютеров. Несмотря на перспективность своих идей и успех разработок, Ричард понимал, насколько непросто найти постоянную работу в такой новой, хоть и очень перспективной, области, находящейся на стыке двух наук, даже при условии великолепно складывающейся научной карьеры. Конечно, его богатый опыт физика-теоретика и уже накопившиеся глубокие знания в новой для него области делали Ричарда очень редким и ценным специалистом. Будучи ещё молодым в своей профессии, Ричард ни разу не подавал заявки на получение постоянной позиции. В каждом случае выбор подходящего кандидата из множества претендентов сопровождался серьёзным конкурсом. Поэтому, уже настроившись на, вероятнее всего, неоднократное участие в такого рода "соревнованиях", иногда объявляемых в том или ином университете или институте мира, Ричард прекрасно понимал, что получение позиции не было гарантировано даже после множества попыток! Осознавая это и будучи морально готовым к предстоящей непростой борьбе, он надеялся, что "количество перейдёт-таки в качество", и его накапливающийся с каждым днём опыт, в конце концов, сделает его желанным кандидатом для какого-либо из ведущих университетов или институтов мира. В общем-то, это была единственная возможность достигнуть цели, и её Ричард реализовывал терпеливо, упорно и педантично, не отвлекаясь ни на что постороннее: с помощью своих новых достижений он старался сделать своё "досье кандидата" как можно более весомым и конкурентоспособным. Ричард был очень рад тем возможностям набраться опыта и реализовать свои идеи, которые хотя бы на какое-то время давали ему постдоки. И вот, скрупулёзно просматривая хоть и редкие, но иногда всё-таки появляющиеся объявления об открываемых постоянных позициях, он мысленно взвешивал свои шансы на их получение, и сравнивал оценки, выставляемые в этих воображаемых конкурсах себе - самим же собой (с вызывающей уважение самокритикой и требовательностью), с оценками, выставляемыми опять же, им самим, но на этот раз - своим предполагаемым конкурентам, участие которых в этих конкурсах он считал весьма вероятным и, будучи объективным, очень высоко оценивал их опыт, навыки, знания, которые требовались для получения вакантной должности, и которыми - как знал Ричард - они вполне обладали. Тем понятнее, насколько предложение ему постоянной позиции профессора Массачусетского Технологического Института с возможностью создания своей научной группы и проведения собственных исследований, расходы по финансированию которых полностью брал на себя Институт, было для Ричарда потрясающей и крайне приятной новостью, в какой-то степени даже неожиданной: получить персональное приглашение на должность профессора (причём - вне конкурса!) от института такого высокого уровня было чем-то совершенно исключительным! И это при огромной конкуренции, которая была непростым испытанием даже для него, не только автора целого ряда действительно значимых открытий, украшавших его биографию как физика-теоретика, но и, одновременно, специалиста в области информационных технологий и квантовых компьютеров. Что поделаешь - конкуренция. Учитывая всё это, можно себе представить, насколько Ричард был рад, вернее - был гораздо больше, чем рад, получив такое приглашение от Массачусетского Технологического Института! Оно было абсолютно уникальным, исключительным, предложением, предложением из тех, от которых не отказываются, предложением, которое он принял, не раздумывая! Его давнишняя мечта о стабильной работе в интересующей его области, на которой он мог бы полностью сосредоточиться, не отвлекаясь на поиски временных контрактов постдока, о позиции, позволяющей ему самому выбирать приоритетные направления исследований (в рамках общей тематики организации, открывшей эту позицию, разумеется) - вот это его мечта сбылась, и он был безмерно счастлив!

С тех пор, вот уже много лет, Ричард был абсолютно поглощён своей работой в галопирующем темпе современной научной жизни, недремлющей конкуренции в области информационных технологий и непрерывной гонки в обеих этих сферах. Он, действительно, многого достиг, стал известен в своей области, значительно продвинулся по карьерной лестнице в академических университетских кругах, был лауреатом нескольких ценных наград и премий за свои работы в области теоретической физики и новейшие разработки в информационных технологиях. Его жизнь, что называется, удалась: научная деятельность не меньше, чем когда-то, а напротив - всё больше и больше увлекала и вдохновляла его, в особенности благодаря своему применению в практической задаче разработки квантовых компьютеров, внося опьяняющее чувство радости от успеха и несомненного, всеми признанного, лидерства его исследовательской группы в международных научных кругах.

Когда он получил приглашение от Центра Теоретической Физики прочитать курс лекций о применении достижений современной теоретической физики в информационных технологиях, то был очень занят множеством начатых проектов, требующих напряжённой работы и не оставляющих времени ни на что другое. Первым его порывом было отказаться, но, поразмыслив, он решил всё-таки принять приглашение. Дело в том, что на курсы в Центре, как правило, приглашали очень сильный преподавательский состав, а в качестве слушателей - хорошо подготовленных студентов, всерьёз заинтересованных в продолжении научной карьеры. Приглашение давало исключительную возможность завязать новые профессиональные знакомства, которые могли оказаться полезными для его текущих и будущих проектов, а также присмотреться к студентам, чтобы, возможно, выбрать кого-то для пополнения своей научной группы. Эти аргументы убедили Ричарда в возможности провести время в Центре Теоретической Физики действительно эффективно и с максимальной профессиональной пользой, и склонили его, поначалу сомневавшегося, к принятию приглашения Центра. Теперь оставалось только выбрать авиабилеты. В отличие от большинства других лекторов, с которыми Ричард позже познакомился уже здесь, в Мирамаре, решивших провести несколько дней (или даже неделю) отпуска в этой живописной и прекрасной части Италии до начала или после окончания лекционной программы, Ричард не хотел тратить время, как он считал, понапрасну. Он хотел прилететь в Триест прямо накануне дня начала своих лекций, не раньше, несмотря на очевидную угрозу непростой адаптации к смене часовых поясов, занимавшей какое-то, пусть и не очень продолжительное, время. К счастью, такой вариант рейса нашёлся, хотя и был единственным: стыковочный перелёт из США в Триест с короткой пересадкой в Риме. Несмотря на остававшееся значительное время до вылета, почти все билеты на обе части рейса были распроданы. Однако, Ричарду очень повезло: ещё оставались свободные места. Обратный же билет он взял на самолёт, вылетающий из аэропорта Триеста в Рим рано утром на следующий же день после окончания курсов. После короткой, как и по пути "туда" - немного больше часа, - пересадки в Риме, он должен был вылететь напрямую в США. Так удачно подобранные рейсы почти скомпенсировали беспокойство Ричарда, вызванное перспективой слишком продолжительного, на его взгляд, пребывания вдали от своей исследовательской группы, разрабатывающей уже начатые проекты.

Но сейчас, приехав сюда, в Мирамаре, через много лет, он - повзрослевший и не очень-то эмоционально-чувствительный к влиянию окружающей его обстановки - вдруг снова ощутил волшебную атмосферу этих мест, так поразившую его когда-то в юности. Более того, как ни иррационально для Ричарда всё это было, но только сейчас он по-настоящему, со всей уверенностью, осознал, и вынужден-таки был признать, что эта атмосфера настойчиво возвращалась к нему, хоть и не очень часто, в его воспоминаниях.


***

Ступив на лестницу, окутанную темнотой и скрытую густыми зарослями, Ричард осторожно направился вниз. На его движения среагировали датчики нескольких фонарей, установленных на поворотах ступенек. Теперь дорожка была слегка подсвечена, и идти стало гораздо легче.

Лесенка выходила на набережную недалеко от ворот в парк Мирамаре. Попасть в этот величественный и, в то же время, очень уютный парк, занимавший значительную территорию, можно было через несколько входов, расположенных с разных сторон света: один - на северо-западе, где, чуть в отдалении, располагались одно из лекционных зданий Центра и гостиница Ричарда, второй - на северо-востоке, наверху, со стороны шоссе и третий - на юго-востоке, со стороны набережной, ведущей от парка в сторону Триеста. Всего в нескольких десятках метров от этих самых ворот в парк и оказался Ричард, спустившись с шоссе к морю.

Сейчас эти ворота, как и остальные, были заперты на ночь. Набережная в этой части была довольно-таки пустынна в позднее время: только шум прибоя, разбивавшегося о прибрежные камни, нарушал окутывавшую её тишину, а ночной парк, на фоне которого в размытом свете фонарей выделялись старинные ворота и силуэты склоняющихся к морю деревьев, придавал всему окружающему атмосферу таинственности. Скрытый мысом от вдающейся в парк набережной, замок Мирамаре, представляющий собой в то же время небольшой и очень изящный дворец, эта истинная жемчужина архитектуры, не был виден. Его можно было увидеть, но для этого, насколько Ричард помнил, нужно было отойти по набережной дальше от парка в сторону Триеста.

Ричард постоял какое-то время на тихой набережной, посмотрел в задумчивости на ночное Адриатическое море, и направился в сторону Барколы. Вдалеке ярко светился огнями Триест, но до него было примерно десять километров, и лишь половину этого пути можно было пройти вдоль берега моря. В Барколе доступная для прогулок набережная заканчивалась, уступая место предпортовым районам, и дальше, до Триеста, можно было пройти только по шоссе и начинающимся улочкам городских предместий. Снова же подойти к морю можно было только в центре города.

Ричард уверенным шагом шёл по набережной, всё более удаляясь от Мирамаре. Слегка поворачивающая береговая линия бухты, расположенной с этой стороны парка, открывала позади всё более панорамный вид на скрытую деревьями часть мыса, и спрятавшийся за ними дворец должен был вскорости показаться.

Ричард время от время останавливался и оглядывался на спящий парк, но дворец всё ещё не появлялся. Возможно, что со времени его предыдущего визита в Центр Теоретической Физики богатая растительность парка так сильно разрослась, что дворец оказался полностью скрытым за деревьями и не видимым с набережной. Если так, то это расстроило бы Ричарда, так как вид на освещённый маленький замок с ночной набережной был одним из самых ярких его впечатлений от Мирамаре.

И вот, наконец, он появился. Сияющий в лучах прожекторов, силуэт дворца Мирамаре возвышался на выдающемся в Адриатическое море мысу и как бы выступал из тёмной громады неосвещённого с этой стороны ночного парка. Теперь он был отчётливо виден. И чем дальше Ричард удалялся по набережной в направлении Барколы, тем больше дворец выдавался в море. Казалось, что он пытается оторваться от удерживающего его берега и отправиться куда глаза глядят, в неведомые дали, через море, к новым неизведанным берегам.

По мере удаления от Мирамаре набережная становилась всё более и более оживлённой. Появлялось больше неторопливо прогуливающихся людей, маленьких кафе и ресторанчиков. Отовсюду доносилась музыка: иногда из динамиков, а чаще - в исполнении уличных музыкантов. Время от времени Ричарду попадались небольшие компании, расположившиеся с вином и гитарами на берегу.

С одной стороны был слышен плеск волн Адриатического моря, и в темноте было видно мерцание сигнальных огоньков стоящих на рейде или подходящих к порту Триеста судов - яхт и лайнеров, грузовых барж и прогулочных катеров, - выхватываемых из темноты лучами проблесковых сигналов маяка в Триесте, возвышающегося на холме и хорошо видимого не только с моря, но и с набережной.

С другой стороны, за шоссе, возвышалась гряда невысоких гор, на вершине которых находится знаменитый грот, официально названный благодаря своим огромным размерам "Гигантским Гротом". Снова, как и много лет назад, Ричарда поразил контраст между ярко освещённой, набережной и скрывающимся в ночной темноте склоном, покрытым непроходимой южной растительностью, которая, впрочем, как и везде в этом уголке Италии, покрывала любой свободный клочок земли, куда не добрались достижения цивилизации в виде маленьких отелей или ресторанчиков. Насколько бурлила жизнь на набережной - настолько же поражал тёмный молчаливый склон, начинающийся всего лишь в каких-то пятидесяти метрах от неё. Гряда шла параллельно береговой линии, и контраст ощущался в любой точке набережной до самой Барколы.

Ричард поравнялся с фургончиком мороженого на самом берегу. Он вспомнил, как однажды поздно вечером, после лекций, они с другими студентами пошли погулять по набережной, ели мороженое и любовались ночным морем. Это было где-то здесь. Интересно, а не мог ли этот фургончик быть тем же самым?

Незаметно Ричард приблизился к Барколе. Баркола - небольшой очаровательный городок на одной из оконечностей протяжённой набережной, соединяющей его и Мирамаре. Это место не случайно было выбрано для старта ежегодной регаты парусных яхт под названием "Барколана". Такое расположение очень удобно, можно даже сказать идеально, для старта, так как позволяет большому количеству яхт отправляться сразу же в открытое море. Это событие очень значимо для Триеста, и поэтому каждый раз сопровождается весёлыми гуляньями накануне вечером и ночью на всей набережной и на одной из центральных площадей Триеста - пьяца делл'Юнита д'Италиа. В предыдущий визит в Центр Теоретической Физики Ричард как раз застал старт регаты в начале октября. Тогда они почти всем курсом поехали вечером в центр Триеста и долго гуляли по Старому Городу, танцевали на пьяца Юнита и вернулись в Мирамаре уже поздно - до Барколы на ночном автобусе, а дальше - пешком по праздничной набережной.

В Барколе набережная заканчивалась, дальше нужно было либо переходить на небольшой тротуар шоссе, чтобы дойти пешком до Триеста, либо возвращаться по набережной обратно, в Мирамаре. Ричард не хотел уходить далеко от моря и покидать чарующую атмосферу набережной, и поэтому выбрал второй вариант.


***

Дни шли один за другим. Днём Ричард преподавал, а по вечерам либо ходил гулять на набережную, либо ездил поужинать в старый центр Триеста с другими лекторами. Ужинали, как правило, в небольших ресторанчиках, стараясь каждый раз выбрать новый, ещё не знакомый. Однако, они нарушили это правило новизны, поужинав несколько раз в одной и той же пиццерии у канала Сан-Антонио, порекомендованной им сотрудником регистрационной стойки гостиницы Ричарда, как совершенно исключительное место. Именно этот самый ресторанчик советовали ему и другим студентам много лет назад. С тех пор пиццерия ничуть не испортилась, скорее напротив: удивительно вкусная пицца стала даже лучше. Вокруг - как и раньше - толпился народ в ожидании свободного столика, а вид на купола Сербской Православной Церкви, канал и перспективу в сторону порта и моря был так же прекрасен, как и во времена юности Ричарда.

Ночи в Мирамаре были тёмными и наполненными ночными звуками. Тишину то и дело нарушали ночные птицы, перелетающие с дерева на дерево в расположенном поблизости парке, а лёгкий шелест прибоя находящегося рядом Адриатического моря убаюкивал Ричарда, засыпавшего в своей уютной комнате с открытой на ночь балконной дверью. Через какое-то время пребывания в Центре, Ричарду начал сниться необычный сон - необычный тем, что он повторялся каждую ночь, снова и снова вызывая у него чувство спокойствия, счастья и, в то же время, какого-то лёгкого волнения. Сон был совсем недолгим и действие его разворачивалось рядом, около ворот парка. Ричарду снилось, что поздно вечером, почти ночью, он идёт гулять на набережную и, уже почти повернувшись в сторону Барколы, вдруг случайно обнаруживает, что ворота в парк открыты, несмотря на поздний час. Подойдя к воротам ближе, Ричард замечает, что из парка струится неяркий таинственный свет. Заинтересовавшись, он приближается к воротам, проходит через них, и - в этот самый момент - просыпается. Сон повторялся каждую ночь, но, как Ричард ни старался разглядеть, что происходило в парке и откуда лился этот таинственный свет, всегда в один и тот же момент сна он просыпался, чётко помня сон, но так и не выяснив, где же находится источник света, почему парк оказался открыт в такой поздний час, и что там происходило... Ричард подумал, что сон был навеян его частыми прогулками по вечерней набережной и невозможностью попасть в уже закрытый в это время парк. Однако, ощущение чего-то волшебного, появившееся и укреплявшееся в нём с повторяющимися из ночи в ночь приходами загадочного сна, не покидало его.


***

Почти всё время пребывания Ричарда в Мирамаре погода стояла чудесная, и только однажды ночью случилась гроза, сопровождавшаяся устрашающими раскатами грома, ослепительными вспышками молний и настоящим южным ливнем. На море был шторм, порывы ветра были настолько сильными, что опрокинули стулья в гостиничном номере Ричарда, который окнами и балконом выходил на море. Ричард, не подозревая о приближающемся шторме, по уже сложившейся привычке оставил балконную дверь открытой на ночь. В результате, он был разбужен среди ночи грозой и падающими стульями.

Утром после шторма всё вокруг посвежело и обновилось, в воздухе веяло свежестью, даже птицы пели как-то звонче и веселее, а цветы как будто стали ярче. Листва деревьев ещё искрилась капельками ночного дождя, запахи южной растительности стали ещё более сильными, и вся природа дышала новизной.

Ричард вспомнил, как однажды в предыдущий приезд ему нужно было перейти из одного здания Центра в другое, выше по склону. Был похожий ливень, только без грозы. Вода потоками струилась по асфальтовой дороге, шедшей вверх. Сначала Ричард пытался не промочить обувь, но потом понял, что в данной ситуации это просто невозможно. Несмотря на то, что расстояние, которое ему нужно было преодолеть, было небольшим, и шёл он под зонтом, когда он добрался до искомого здания, то вода текла с него ручьями, а туфли были такого вида, как будто их продержали в воде не меньше часа.


***

Как-то вечером Ричард решил съездить один погулять в центр Триеста.

Этот город, переживший разные исторические эпохи, сопровождавшиеся влиянием могущественных соседних государств или их непосредственным господством над ним, бережно хранит воспоминания обо всех этих временах не только в монументальных исторических сооружениях, сохранившихся до наших дней, но и в обычных жилых кварталах. Любой посетитель этого интереснейшего и необычного города имеет возможность почувствовать его уникальную историю, просто прогулявшись по разным его районам. Каждый из исторических периодов в истории Триеста внёс свой штрих, который навсегда изменил будущее этого города и ощущается по сей день как в его облике, так и в стиле жизни его обитателей.

Наверное, атмосфера, характер любого города в большей или меньшей степени проявляется и в его жителях. Можно с уверенностью сказать, что это происходит и в случае Триеста, но совершенно особенно: как бы отражаясь в триестинцах, неповторимая атмосфера города придаёт их характерам и манерам некий едва уловимый оттенок, который, тем не менее, нельзя не заметить. Кажется, что каждый из жителей Триеста становится частичкой, пронизанной невидимой аурой многовековой, разнообразной, динамичной истории этого города, и, в то же время, излучающей её. Особенности всех когда-либо влиявших на Триест государств, динамизм большого портового города в сочетании с исторически сложившейся многонациональностью и богатой культурной жизнью его обитателей, заметно прослеживаются в характерах его современных жителей, придавая им некий неповторимый шарм. Пожалуй, если кто-то приезжает жить в Триест с намерением задержаться в этом городе совсем ненадолго, то велика вероятность, что чуть позже он решит остаться там на более продолжительное время. И с течением дней, месяцев и лет, незаметно для себя самого этот кто-то тоже становится воплощением жизни и истории Триеста, его истинным жителем, триестинцем, вписывающим новые строки в биографию города. Если позднее этот житель всё-таки уезжает из Триеста, то он навсегда сохраняет воспоминания об этом городе, который - в свою очередь - остаётся с ним, как и с каждым из своих жителей, пусть и временных, навсегда, продолжая окутывать его своей неповторимой аурой. Этот человек, однажды став частью жизни Триеста, теперь навсегда становится частью его истории.

Приехав в Триест на автобусе, Ричард решил начать прогулку с самой старинной части города, где - в самом его центре, на холме - находился старинный замок, бывший когда-то не просто хорошо защищённой крепостью, расположенной в стратегически выгодном месте, но и действительно неприступной цитаделью. Ричард шёл к нему по улицам города среди зданий, сохранившихся с разных исторических эпох. Пройдя величественные сооружения времён, когда Триест был важным городом империи Габсбургов, он вышел к древнеримскому театру, и направился далее к крепости по узким улочкам-лестницам, петляющим между небольшими теснящимися друг к другу старинными домиками кварталов, приютившихся на склонах невысокого холма - самой высокой части Триеста, где когда-то располагалось первое поселение, предшествовавшее развившемуся впоследствии вокруг городу.

Ричард почти добрался до вершины, и вдалеке показалась величественная громада - крепость. Она, и правда, выглядела грозным фортификационным сооружением. И действительно, расположенная на холме и окружённая высокими неприступными стенами, когда-то цитадель служила надёжным убежищем её защитникам. Постройка замка восходит к глубинам Средневековья, когда Триест, ослабленный войнами с Венецией и Австрией, подписал договор с последней о покровительстве, сохраняя при этом свою автономность.

Недалеко от крепости находился старинный Собор - Катедрале ди Сан-Жюсто Мартири. Собор славится сохранившимися внутри фресками и мозаикой. Будучи построен в XIV веке, Собор стоит на развалинах более древнего храма - древнеримской эпохи. Храм действительно был очень старинным, о чём свидетельствовали археологические раскопки, открывшие взорам жителей и гостей Триеста не только фундамент храма, но и остатки находящегося здесь когда-то древнеримского форума, также как и одного из расположенных здесь же жилых зданий, в стародавние времена принадлежавшего, по всей видимости, какой-то аристократической фамилии. Сейчас рядом с Собором можно видеть сохранившиеся остатки древнеримских колонн и планировки форума. В этом месте по вечерам почти не было посетителей, и одинокий, но величественный в лучах подсветки Собор излучал атмосферу таинственности.

Дверь в Собор была закрыта, но в вечерней тишине откуда-то доносились духовная музыка и пение. По всей видимости, это была репетиция церковного хора. Звуки раздавались из небольшого здания, расположенного с другой стороны Соборной площади, и казалось, что они шли как будто откуда-то снизу. Возможно, у здания было подземное помещение, и репетиции проходили там, а возможно, что этот эффект был кажущимся, и репетиция проходила в холле здания - сразу же за закрытой от посторонних дверью, чтобы не отвлекать хористов от любопытных взглядов непрошеных посетителей. Пение было чистым, звуки лились легко и гладко, а вечерняя тишина вокруг лишь усиливала иллюзию неожиданного перемещения куда-то в глубины Средневековья, создаваемую скрытыми от глаз исполнителями.

Ричард начал спускаться от Собора в сторону моря. Вниз вела широкая живописная аллея, по которой можно было добраться напрямик до улиц нижней части города и, пройдя через располагавшиеся там кварталы, выйти на пьяца делл'Юнита д'Италиа - ту самую площадь, где они с другими студентами много лет назад участвовали в празднике по случаю старта регаты. Открывавшаяся взору площадь являла собой настоящее море ярких огней, освещающих как саму площадь, так и окружающие её здания. Звуки музыки смешивались со звуками плеска воды в установленном в центре фонтане. Площадь была наполнена долетающим с моря лёгким вечерним ветерком и прогуливающимися людьми, некоторые из которых, по всей видимости, дожидались друг друга в назначенном у фонтана месте встречи, дождавшись же - шли в направлении многочисленных уютных ресторанчиков, расположившихся в зданиях вокруг площади. Оказавшись в эпицентре бурлящей вокруг вечерней жизни, в этом скоплении светящегося радостью и улыбающегося народа, на площади, искрящейся светом вечерних огней, наполненной жизнью и дышащей ею, Ричард снова, как и когда-то давно, был поистине восхищён поглотившей его атмосферой доброжелательности и праздника, ощущавшейся несмотря на то, что сегодняшний день был обычным в череде рабочих будней. Неожиданный переход из мира таинственной тишины Средневековья в искрящийся праздник современной жизни совершенно потрясает: достаточно спуститься от Собора вниз, пройти пару не очень оживлённых кварталов и завернуть за угол, чтобы перейти через незримую границу, разделяющую эти так не похожие друг на друга миры.

Неспешно прогуливаясь по площади и наслаждаясь её полной жизни атмосферой, Ричард внимательно оглядывался по сторонам. Около одного из ресторанов расстелили красную ковровую дорожку - готовилось дефиле моделей одежды какого-то итальянского модельера. Компания молодых ребят и девушек собралась около фонтана в центре площади и что-то бурно обсуждала - возможно, куда пойти поужинать. Из открытого моря в порт Триеста, осторожно лавируя, заходил огромный круизный лайнер. Ричард остановился, разглядывая его и думая о том, какое количество людей может одновременно находиться на его борту. По самым скромным подсчётам - всё, без единого исключения, население небольшого средневекового европейского города. Потрясающе! Ведь всего пару столетий назад на борту даже самого большого по тогдашним меркам корабля могла поместиться десятая, если не(что представляется более вероятным) пятидесятая или сотая, часть общего количества пассажиров пусть даже не самого вместительного современного морского или, тем более, океанского круизного лайнера. Наблюдая за осторожными манёврами, производимыми капитаном, чтобы благополучно провести лайнер в порт, Ричард попытался представить себе, чем же в данный момент занимаются пассажиры этого плавучего города, располагавшего не только многочисленными кают-компаниями, салонами с видами на море, бассейном, но и своими магазинами, ресторанами, клубами и даже казино. В общем-то, варианты ответа сводились к одному, наиболее вероятному: большая часть пассажиров наверняка вышла на палубу в предусмотренных для этого местах, либо приникла к окнам своих кают или салонов, чтобы полюбоваться выплывающим из вечерней темноты светящимся городом - таким ярким и искрящимся огнями внизу, в районе пьяца делл'Юнита д'Италиа, и лишь слегка подсвеченным приглушёнными огнями наверху, на холме, где в вечерней мгле таинственно вырисовывается величественный силуэт средневековой крепости... Возможно, Триест был одной из запланированных программой круиза остановок, а может быть - портом начала и окончания путешествия. В первом случае прибывшие на лайнере туристы завтра с утра отправятся на выбранные ими экскурсии или просто гулять по городу, а во втором - сегодня же разъедутся по домам с приятным грузом незабываемых впечатлений от поездки.

Ричард размышлял, куда пойти дальше и неожиданно вспомнил маленькую пиццерию недалеко от здания Биржи, куда они как-то заходили поужинать вместе с другими студентами в его предыдущий приезд. У владельцев ресторанчика была интересная традиция: помимо заказанной пиццы они угощали посетителей маленькими конфетками, у каждой из которых на внутренней стороне фантика была написана цитата. В тот раз Ричарду досталось старинное арабское изречение, гласящее что

"Иной раз привязанность возникает в одно мгновение".

Такое, казалось бы, простое, но насколько мудрое высказывание... Однако, Ричард был практически уверен, что событие, описанное в этом изречении, в его случае невозможно. Он всегда контролировал ситуацию и, по его собственному убеждению, был слишком несентиментальным для того, чтобы, согласно пословице, поддаться чувству "в одно мгновение". Но, как бы там ни было, а всё-таки интересно: осталась ли на том же самом месте эта пиццерия? И существует ли по-прежнему та замечательная традиция её владельцев?

Ричард попытался вспомнить, где именно находился тот ресторанчик. На одной из улиц недалеко от Биржи... Но где же именно? Он решил попытаться-таки найти эту маленькую пиццерию из своих воспоминаний, прочёсывая улицу за улицей в прилегающих к Бирже кварталах Триеста. Погрузившись в лабиринт начинающихся у пьяцца Юнита оживлённых улиц, он неторопливо шёл, внимательно глядя по сторонам. Вот какой-то молодёжный клуб, вот многочисленные кафе, с другой стороны - рестораны, предлагающие самые разнообразные меню итальянской, австрийской и немецкой кухни.

Такое необычное сочетание совершенно разных традиций связано, пожалуй, с богатой и необычной историей Триеста. Так как город только по итогам Первой Мировой Войны отошёл к Италии от Австро-Венгрии, во время Второй Мировой Войны долго находился в немецкой оккупации, и находится недалеко от границы со Словенией, то возникшая таким образом мультикультурность сильно чувствуется в современном облике города. Иногда Триест даже называют "неитальянской Италией". Однако, как бы ни складывалась непростая история этого города, вот уже почти целое столетие он, всё же, был итальянским. Кстати, интересный факт: не так давно по итогам одной из выставок в Милане, Триест был признан "кофейной столицей Италии". Здесь есть кафе, в которых перечень разных видов кофе занимает в меню больше страницы! Поэтому чаще всего Ричарду встречались всё-таки чисто итальянские рестораны и кафе, а в особенности - пиццерии.

Все они были очень похожи одна на другую, и найти во множестве источающих приятнейшие запахи ресторанов ту, одну-единственную, пиццерию, было поистине непростой задачей. Ричард уже обошёл несколько расположенных между пьяца Юнита и Биржей кварталов, но безрезультатно. К счастью, он помнил, что тот ресторанчик находился в конце небольшой тупиковой улочки, как бы затерянной среди оживлённых извилистых улиц, более популярных не только среди гостей города, но и среди его жителей. К тому же, была ещё одна особенность, которая могла бы помочь Ричарду в его поисках: в той пиццерии сразу же от входа начиналась лестница, ведущая на второй этаж, где и располагался главный зал ресторана. После ещё примерно пятнадцати минут поисков Ричард случайно наткнулся на небольшую, почти неосвещённую улицу, уходящую в сторону от наиболее излюбленных посетителями мест. В конце неё одиноко светилась неоновая вывеска, приглашающая отведать отменной итальянской пиццы. Что-то показалось Ричарду знакомым - и в этой улочке, и в этой незамысловатой вывеске, и в гостеприимно приоткрытой старинной входной двери. Несмотря на то, что Ричард надеялся на успех своих поисков, он прекрасно понимал, что со времени посещения им этой пиццерии прошло много лет, почти наверняка всё с тех пор изменилось, ресторан мог сменить владельца, специализацию или вообще закрыться. Но Ричарду всё больше казалось, что это было то самое место! Мысленно сопоставляя сохранившуюся в воспоминаниях картинку с тем, что видел сейчас, он всё больше приходил к выводу, что это, действительно, вполне может быть тот самый ресторан, который он так упорно искал! Тем не менее, всё ещё сомневаясь, он неуверенно направился к ресторанчику. Заглянув в дверной проём, в часть помещения, открывавшуюся взору, Ричард увидел ведущую на второй этаж лестницу. Да, ни ошибки, ни сомнений быть не могло: это определённо была та самая пиццерия!

Ричард зашёл, выбрал место в глубине зала, расположенное у окна, и начал изучать меню. Будучи увлечён прогулкой по старому центру Триеста и последующими настойчивыми поисками пиццерии, он сам не заметил, что изрядно проголодался, поэтому любой предлагаемый меню вариант казался ему очень вкусным и привлекательным. После недолгих раздумий Ричард остановил свой выбор на пицце с грибами и, сделав заказ, принялся разглядывать ресторан и незаметно изучать его посетителей, расположившихся за расставленными в зале старинного стиля столиками.

Вот, за двумя сдвинутыми столами компания молодых ребят и девушек весело болтает о каких-то пустяках. Молодая пара, расположившаяся за столиком в уютной нише стены напротив - пожалуй, самом романтичном уголке ресторана, - что-то вполголоса обсуждает. Недалеко от Ричарда пожилой мужчина увлечённо читает при неярком свете, идущем от немногочисленных ламп, установленных в зале, какую-то книгу. Судя по внешнему виду, издание было букинистическим, очень старинным. У каждого из присутствующих здесь людей были своя жизнь, свои прошлое, настоящее и будущее. И только на какие-то несколько часов они все вместе совершенно случайно встретились в этой маленькой, затерянной среди улиц Старого Города, пиццерии. Интересно, какова вероятность снова так вот случайно всем оказаться в том же самом месте? Не обязательно быть математиком, чтобы понять, насколько маленькая. Конечно, встреча здесь же с кем-то одним из всех этих людей - гораздо вероятнее, особенно если кто-то из сегодняшних посетителей пиццерии - её завсегдатай, но вот что касается хотя бы двух-трёх независимых гостей ресторана - этот случай гораздо менее вероятен, как и вероятность встретить всех этих людей одновременно в каком-либо другом месте.

В этот момент философско-математические размышления Ричарда прервал показавшийся на лестнице официант, который нёс заказанную Ричардом пиццу. Пицца выглядела очень вкусной, и Ричард, мгновенно переключив своё внимание на это, поистине, произведение итальянского гастрономического искусства, принялся за неё с нескрываемым аппетитом.

Когда он закончил ужин, посетители уже начинали расходиться. Ричард тоже решил не задерживаться и знаком попросил принести счёт. Через некоторое время к нему подошёл официант с небольшим подносом, на котором рядом со счётом лежало что-то, немного напоминающее конфетку. Всё-таки, традиция сохранилась! Более того, она "выросла в размерах": приглядевшись, Ричард заметил, что, вместо совсем маленьких леденцов, которыми здесь когда-то угощали, теперь была шоколадка, хоть и небольшая для этого типа кондитерских изделий, но значительно превосходящая по размеру леденцы. Ричард расплатился и взял шоколад. Развернув обёртку, он прочитал:

"Каждая жизнь - множество дней, чередой один за другим. Мы бредём сквозь самих себя, встречая разбойников, призраков, великанов, стариков, юношей, жён, вдов, братьев по духу, но всякий раз встречая самих себя."

Это была цитата Джеймса Джойса - известного писателя ирландского происхождения. Насколько Ричард знал, в Триесте Джойс провёл около десяти лет, и здесь ему даже установлен памятник и организован его музей. В этом городе Джеймс Джойс написал ряд своих произведений, и именно здесь начал знаменитый "Улисс". Цитата на фантике, выпавшая Ричарду в этот раз, была именно из этого романа. Кто знает, может быть когда-то Джойс вот так же, как сейчас Ричард, сидел в своём любимом триестинском кафе "Полярная Звезда" и наблюдал за посетителями, чтобы потом кого-то из них сделать героем своих произведений. Известно, что прототип главного героя "Улисса" был учеником Джойса из Триеста. Вообще, во времена пребывания писателя в Триесте это был город очень динамичной культурной жизни, место, вдохновлявшее многих творческих людей той эпохи. Как-то Джойс сказал об этом удивительном городе: "Моя душа в Триесте". Конечно, наверняка эти слова по большей части были вызваны его воспоминаниями о тех счастливых годах, прожитых здесь, хоть и в очень стеснённых финансовых условиях, с любимой женщиной, Норой Барнакл, к которой были обращены эти строки. Но не может быть, чтобы в значительной степени эта фраза не была мотивирована также всецело поглощавшей Джойса бурлящей литературной жизнью Триеста, равно как и непосредственно самой атмосферой жизни литературной богемы города, с которой писатель тесно общался. Надо сказать, что богатые литературные традиции в этом городе сохранились и по сей день. Например, в настоящее время в Триесте существует несколько известных и пользующихся популярностью литературных кафе, создание которых, возможно, было вдохновлено творчеством такого выдающегося писателя как Джеймс Джойс, чья литературная биография была тесно связана с Триестом.

Ричард несколько раз перечитал цитату на фантике. В жизни он встречал и встречает немало самых разных людей. Как-то так получается (наверное, ввиду его достаточно замкнутого характера, всепоглощающей увлечённости работой и посвящения ей большей части не только рабочего, но и свободного времени), что большинство из них - те люди, с кем он более или менее тесно связан по работе. И сюда, в Триест, его тоже привела профессиональная деятельность - как в этот раз, так и в предыдущий. Пытаясь применить к своей жизни цитату из "Улисса", Ричард заметил, что здесь, в Мирамаре и Триесте, кроме людей, с которыми он встречается, знакомится и общается - в большинстве случаев это опять же его коллеги, хоть и ранее незнакомые, - для него важна встреча с, пожалуй, самой атмосферой этого места, сквозь которую он и "бредёт", как говорит в своей цитате Джойс. Конечно, те, кого он случайно встречает во время, например, прогулок по набережной, тоже входят в его жизнь - несмотря на то, что они так и остаются незнакомыми ему. Но, может быть, к перечисленным персонажам, с которыми мы, согласно Джойсу, встречаемся на протяжении нашей жизни, стоит добавить и места, которые мы посещаем?

Ричард свернул фантик, повертел его в руке и, после некоторого раздумья положив-таки в карман, направился к выходу из ресторана. Он спустился по лестнице и вышел на улицу, поблагодарив владельцев пиццерии за вкусный ужин. На улице было уже совсем темно, и на город вместе с ночью опустилась прохлада. Самым простым и разумным решением было взять такси и быстро и благополучно добраться прямо до своей гостиницы. Однако, Ричарду очень не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался, и он решил прогуляться пешком до автобусной остановки и добраться до Мирамаре на общественном транспорте. В этот час регулярные рейсовые автобусы уже не ходили, но, насколько Ричард помнил по предыдущему визиту в Триест, существовали ночные автобусы, сеть маршрутов которых, будучи весьма разветвлённой, покрывала не только центр, но и ближайшие пригороды Триеста. Эти автобусы, хоть и не очень часто, но всё-таки циркулировали, возникая то там, то здесь в тишине ночного города или среди редких огней погружённых в молчаливую темноту пригородных трасс. Ричард неторопливо пошёл к площади, с которой отправляются ночные автобусы в сторону Мирамаре. Час был поздний, и хотя количество прохожих значительно уменьшилось, город по-прежнему гостеприимно светился в яркой подсветке.

Вдыхая свежий ночной воздух и неторопливо шагая по засыпающим улицам Триеста, Ричард всматривался в дома этого города, разных исторических эпох и стилей, такие в чём-то различные, но иногда чем-то похожие. Сколько же всего могут рассказать эти стены? Свидетелями скольких людских радостей и невзгод они были? А порт Триеста? Вот уже много веков изо дня в день он принимает приезжих с разных концов света. Когда-то - отважных путешественников и торговцев, авантюристов и искателей приключений, сейчас - туристов с огромных пассажирских лайнеров и работяг с грузовых барж. В чём-то жизнь меняется, идёт вперёд, но, если смотреть более глобально, то, в общем-то, наверное, ничего особо нового не происходит, и жизнь изо дня в день, из года в год, из столетия в столетие - идёт своим чередом ...

Вдали показалась площадь, с которой отправлялись ночные автобусы. Ричард подошёл к табличке с расписанием. Автобус в Мирамаре отправлялся через пять минут. Ричард услышал сзади себя шум и обернулся: подошёл его автобус. Купив билет, Ричард занял место у окна. Подождав ещё нескольких припозднившихся пассажиров, водитель закрыл двери, и автобус тронулся в путь.


***

Дни шли за днями, и жизнь в Центре Теоретической Физики шла своим чередом. Лекции Ричарда перемежались беседами на профессиональные темы с коллегами. Он обратил внимание на нескольких наиболее перспективных, как ему показалось после бесед с ними, студентов. Среди преподавательского состава курсов было несколько учёных, тематика чьих проектов соприкасалась с тематикой проектов исследовательской группы Ричарда.

Вечера, свободные от работы и не занятые ужинами с коллегами в центре Триеста, Ричард чаще всего проводил в прогулках по набережной из Мирамаре в Барколу. Он всё более впитывал в себя окружающую его атмосферу, она же, в свою очередь, всё больше и больше его затягивала. Прогулки по набережной уже стали неотъемлемой частью его жизни здесь. Новые впечатления соседствовали с воспоминаниями его предыдущего визита в Центр, создавая цельный, красочный и разносторонний образ Мирамаре, Триеста и образа жизни этого уголка Италии. Воспоминания многолетней давности всё более оживали, приобретая реальные очертания. Иногда Ричарду казалось, что временные отрезки его предыдущего и нынешнего визитов в Мирамаре меняются местами, и он ловил себя на возникавшем непонятно откуда чувстве, что сейчас - его первый визит в Центр Теоретической Физики, тот самый, во времена аспирантуры, и что завтра утром он снова отправится слушать лекции. Как будто не давние воспоминания дополняли более яркие нынешние, а наоборот - реальность была там, и её, присутствующую во всём, дополняли его новые впечатления, оказывавшиеся в роли своего рода воспоминаний по отношению к ней, давно минувшей, но единственно реальной и настоящей.

Незаметно для себя Ричард всё больше и больше отдалялся от своих повседневных профессиональных забот, выходящих за узкие рамки его обязанностей лектора в Центре Теоретической Физики. То ли это было связано с тем, что он уже достиг поставленных перед поездкой целей - подходящие студенты для пополнения группы, равно как и потенциальные коллеги для совместных проектов, были найдены, - то ли просто сказывалось то, что он оказался на какое-то время вырванным из привычного рабочего темпа, чего с ним за всю карьеру почти не случалось. Как бы там ни было, но мысли Ричарда всё чаще крутились вокруг Мирамаре и Триеста. Прогулки по вечерней набережной, наполненные шумом прибоя, приятной музыкой в исполнении уличных музыкантов и опускающейся темнотой, из которой яркими огнями подсветки вырывалась набережная, уже стали для него потребностью. Немаловажной частью этих прогулок стал виднеющийся вдалеке нарядный в своей яркой подсветке но, вместе с тем, молчаливый, гордый и одновременно печальный силуэт дворца Мирамаре, неумолимо вырывающегося из темноты ночного парка в кажущееся бескрайним море.

Эта потребность Ричарда снова и снова погружаться в атмосферу вечерней набережной иногда перемежалась с желанием побродить по улицам Старого Города в Триесте, разглядывая окружающие его дома из разных исторических эпох, вглядываясь в лица куда-то спешащих или просто гуляющих прохожих и любуясь очертаниями погружающегося в ночную прохладу города.

Однако, время шло, и день его возвращения в США неумолимо приближался. Вот наступил вечер накануне отъезда, нужно было собираться, но Ричард решил напоследок снова сходить на набережную.

Он пошёл уже привычным путём - сначала по Страда Костьера, а затем по спрятавшейся среди бурной южной растительности лесенке, ведущей к морю. Спустившись, Ричард уже собирался повернуть в сторону Барколы, но бросил мимолётный взгляд на ворота, ведущие в парк. На какое-то мгновение ему показалось, что вместо обычной темноты с едва различимым силуэтом ворот, вдали виднеется неяркий свет, проникающий через приоткрытую дверь входа. В этот час ворота не могли быть открыты! Но Ричард решил удостовериться и направился в сторону парка.


***

...Несмотря на поздний вечер, ворота в парк действительно были открыты. Ричард был удивлён, но решил, что, вероятно, во дворце проходит какое-то мероприятие или подготовка временной выставки. Подойдя к воротам поближе, он совершенно отчётливо разглядел неяркий свет, мягко струящийся из парка. На мгновение Ричард замер на месте: всё вдруг показалось ему знакомым! Это был в точности его таинственный, повторяющийся из ночи в ночь, но так до сих пор и не разгаданный, сон! Войдя в парк, он заметил, что загадочный свет исчез - видимо, по какой-то неизвестной ему, но вполне объяснимой причине, он был виден только извне, со стороны ворот. Ричард пошёл через парк, но вокруг была тишина, прерываемая лишь ночными шорохами: движениями прячущихся в пышной южной растительности мелких зверьков, шумом крыльев вспугнутых его шагами и перелетающих с дерева на дерево ночных птиц, издающих редкие, предостерегающие сородичей, кличи. Одурманивающий запах экзотических растений, наполняющих парк, перемешивающийся со свежестью, идущей со стороны находящегося совсем рядом моря, окутывал всё вокруг, создавая ощущение какой-то нереальности.

Ночной парк завораживал Ричарда. Он подошёл к дворцу, проступающему из темноты своими стенами из светлого камня со множеством архитектурных деталей. Мягкая подсветка придавала таинственности старинному зданию, построенному Максимилианом Мексиканским из австрийской династии Габсбургов. Ричард задумался о трагической судьбе владельца дворца, которому так почти и не удалось пожить в созданном для него настоящем шедевре архитектуры, и о тоске его любимой жены Шарлотты, оказавшейся запертой в одиночестве в этом великолепном дворце, ставшем её "золотой клеткой". Воистину печальная, хоть и в чём-то романтичная история его обитателей, придавала одинокому замку, стоявшему на каменистом берегу восхитительного Адриатического моря, едва различимый налёт какой-то особенной грусти. В этот поздний час дворец был погружён в тишину. Шум прибоя, ударяющегося о камни, служащие дворцу фундаментом, или тихо накатывающегося на небольшую полоску набережной в бухте с другой стороны дворца, раздавался в ночи лёгким шорохом: море было спокойно. Ричард спустился к бухте. В набережной были сделаны лестницы - спуски к воде, - к которым можно было причалить на маленькой рыбацкой лодке. Также здесь была небольшая пристань, позволяющая яхтам, более крупным по размеру, подходить с моря прямо к дворцу, а их пассажирам - сразу подниматься на террасу по специально построенным для этого элегантным внешним лестницам, спрятанным среди деревьев и отделяющим дворец от моря. Такая планировка имела и чисто практическую пользу: гавань, образованная пристанью, оказывалась, в силу расположения последней, защищённой от штормов.

Уже появившиеся на небосклоне звёзды ярко светили, делая слегка заметными проступающие в ночи силуэты прибрежных гор, протянувшихся вдоль береговой линии в сторону замка Дуино, живописно расположившегося на берегу примерно в пятнадцати километрах на северо-запад от Мирамаре.

Всё вокруг погружалось в сон, и Ричард пошёл от дворца в более дикую часть парка.


***

Миновав фонтан, расположенный в стене балюстрады напротив бухты с дворцовой пристанью, Ричард поднялся к центральному входу во дворец и, пройдя по ухоженным аллеям, поднялся по лестнице, ведущей к двум широким мостам, перекинувшимся через Страда Костьера. Правильнее сказать, что это не мосты перекинулись через шоссе, а шоссе проходило под частью парка посредством выдолбленных в холме двух больших туннелей, хорошо известных Ричарду: именно по ним он проходил всякий раз, следуя по Страда Костьера, чтобы попасть из Центра Теоретической Физики на набережную, ведущую из Мирамаре в Барколу.

В части парка, где оказался Ричард сразу после подъёма от бухты, и почти вплоть до мостов, ещё попадались ухоженные аллеи, ведущие вверх по склону холма к северо-восточному выходу из парка, на Страда Костьера. Но уже при приближении к мостам, расположенным по обе стороны от этого выхода, парк становился всё более диким и запущенным, а в самых удалённых уголках, за мостами, порой напоминал густой лес. Оставив в стороне неразличимый в темноте выход из парка, пройдя к расположенному правее мосту и перейдя через шоссе, Ричард оказался среди настоящих зарослей благоухающей южной растительности. Он шёл по небольшим непрерывно петляющим аллейкам, которые вскорости сузились до едва различимых тропинок, окружённых травами и кустарником, растущими во множестве вдоль края этих узеньких дорожек, создавая что-то вроде естественной невысокой живой изгороди. Ричарду казалось, что ветви кустарника, свешивающиеся над тропинкой и почти скрывающие её, перепутавшись между собой, вот-вот закроют ему проход, и придётся - в прямом смысле - продираться сквозь заросли. Однако, этого не происходило: ветви и стебли растений, расположенных с разных сторон дорожки не сцеплялись между собой, оставляя тропинку слегка виднеющейся в темноте, и легко отклонялись в сторону при малейшем продвижении Ричарда вперёд. Похоже, что в этой части парка посетители бывали совсем не часто. Ричард увидел вдалеке небольшую калитку и направился к ней. Впрочем, выбора у него и не было, разве что вернуться обратно тем же путём, чего Ричард не хотел. А в таком случае, оставалось только продолжать следовать тропинке, по которой он шёл, и которая, насколько Ричард мог разглядеть в темноте, была единственной в этой части парка, и, доходя до его границы, упиралась в калитку. По всей видимости, это было что-то вроде служебного выхода из расположенной наверху, за шоссе, заброшенной части парка, которым пользовались очень редко. Как ни странно, калитка была открыта. Выйдя, Ричард оказался на небольшой лесенке с каменными ступеньками, почти полностью скрытыми нависшими над лестницей ветвями окружающих кустарников. Вдалеке внизу неярко светился фонарь - видимо, здесь начинались здания Центра Теоретической Физики, расположенные (в этой части его территории) сравнительно далеко от моря на склоне холма. Ричард осторожно спустился по ступенькам, затем ещё немного прошёл по узкой тропинке и оказался на заасфальтированной площадке недалеко от Страда Костьера. Ночную тишину прерывал лишь треск цикад, раздававшийся со стороны подступавших вплотную к площадке деревьев. Тропинку и лесенку отсюда было сложно разглядеть, так как они были скрыты бурной растительностью. Неподалёку виднелось здание. Ричард огляделся и понял, где находится: да, действительно, это было одно из зданий Центра Теоретической Физики. Ричард решил, что пора возвращаться в гостиницу, до которой отсюда можно было добраться, пройдя через тоннели по Страда Костьера и затем спустившись к морю по небольшой, хоть и асфальтированной, дорожке, идущей вниз вдоль каменной ограды парка.

Он пошёл вдоль шоссе, прошёл через один из туннелей и пересёк Страда Костьера, но атмосфера нереальности происходящего, совершенно поглотившая Ричарда в парке, на этот раз не отпускала и продолжала окутывать его и здесь, за пределами территории старинного дворца. Ощущение таинственности усугублялось тем, что на шоссе совсем не было видно машин. Видимо, было уже совсем поздно. Оставалось пройти через следующий тоннель, затем - ещё немного по шоссе, и найти ту самую дорожку, идущую вниз вдоль поворачивающей ограды парка. В этот момент Ричард заметил, что ворота в парк со стороны Страда Костьера тоже были открыты. Остановившись напротив входа, он подумал и решил спуститься к гостинице через парк. Конечно, не было никакой гарантии, что в ночное время и ворота, расположенные недалеко от его отеля, будут открыты. Но Ричард решил попробовать - в крайнем случае, можно будет вернуться на шоссе, дойти до начала дорожки, стремительно спускавшейся вдоль ограды - вниз, к морю, и начинавшейся в том же месте, что и ведущий вниз серпантин автомобильной дороги. Где-то в глубине души Ричард не хотел расставаться с парком. Парк притягивал его, завораживал и окутывал своей непередаваемой атмосферой. Рано утром на следующий день Ричард улетит домой, в США, а когда ему снова представится возможность посетить Мирамаре, и представится ли вообще, - неизвестно.

Ричард прошёл через ворота и снова оказался в тишине ночных аллей и в непроницаемом окружении южной флоры. Постепенно углубляясь в парк, он уже начал различать вдалеке внизу светлеющий силуэт дворца. До него уже доносился лёгкий плеск волн, разбивающихся о каменистую набережную, когда аллея, по которой он шёл, резко повернула в сторону и слилась с дорожкой, идущей среди деревьев по возвышающемуся над морем утёсу. И теперь Ричард шёл по становящейся всё шире аллее, любуясь открывающимися иногда между деревьями ночными морскими пейзажами. Пройдя мимо небольшого подсобного здания, которое он мог видеть из окна своей гостиницы, Ричард приблизился к дорожке, ведущей к воротам из парка. Подойдя ближе, он разглядел, что ворота были открыты. Выйдя через них на улицу, Ричард начал спускаться к небольшому порту, мимо которого нужно было пройти, чтобы снова подняться, на этот раз - к гостинице. В порту Ричард остановился. В бухте тихонько покачивались яхты, иногда в ночи раздавалось лёгкое позвякивание деталей их такелажа. Вдали, в море, светились сигнальные огни стоящих на рейде кораблей, видимые отсюда, как и с набережной. Совсем рядом темнел ночной парк, а напротив, совсем недалеко, был его отель.

Ричард повернулся, чтобы идти в направлении гостиницы. Внезапно он увидел небольшой ресторанчик во дворе между парком и лекционным зданием Центра Теоретической Физики. Как ни странно, все предыдущие дни Ричард не мог его найти, хотя во время вечерних прогулок непроизвольно искал взглядом это небольшое здание. С этим местом у него были связаны приятные воспоминания: в первый приезд Ричарда в Центр они с другими студентами иногда собирались здесь по вечерам, чтобы, сидя на террасе за прохладительными напитками, насладиться прекрасной атмосферой, видами на просторы Адриатики и просто поболтать. Не найдя ресторана, Ричард решил, что, наверное, как это ни грустно, но за эти годы его снесли.

И вот сейчас он его увидел - таким же, как и много лет назад. Там уже горели огни, играла лёгкая музыка, а с террасы второго этажа раздавались смех и беззаботная болтовня весёлой молодой компании, по-видимому - нынешних студентов Центра Теоретической Физики, так как в этой части Мирамаре по вечерам почти не было туристов: дворец в этот поздний час был уже закрыт, и парк, как правило, тоже, а гости города предпочитали ужинать там, где останавливались, то есть - чаще всего - в ресторанах, расположенных в историческом центре Триеста, или же в ресторанах своих гостиниц. Сегодняшний вечер был исключением, Ричард ничего не слышал о непредвиденном открытии парка. Обычно на доске объявлений в его гостинице вывешивали информацию обо всех мероприятиях, планировавшихся в Мирамаре, а так как в этот раз никаких объявлений не было, - как заметил Ричард при выходе из гостиницы, бросив беглый взгляд на доску, - то, вероятнее всего, открытие было вызвано какой-то технической надобностью, о которой вряд ли знал кто-то из посторонних, и которой он совершенно случайно воспользовался.

Приблизившись ближе, он заметил, что в компании не было никого из студентов, посещавших его лекции. А этот курс, его и его коллег-преподавателей, был единственным, организованным в Центре Теоретической Физики в эти дни. Однако, почему-то лица молодых людей и девушек казались ему знакомыми.

И тут Ричард вспомнил. Он продолжал внимательно всматриваться в лица, не веря в реальность осознанного им. Но ошибки быть не могло: это были его коллеги-студенты, с которыми они вместе слушали те самые курсы по теоретической физике здесь же, но много лет назад.

Он пытался найти научное объяснение увиденному. Его не было. Нужно было торопиться в гостиницу, чтобы собрать вещи и успеть на вылетающий рано утром самолёт. Окружающий его парк не был реальным. Ричард не находил объяснения происходящему, но почему-то был абсолютно спокоен. Реальный мир, его мир - Центр Теоретической Физики, гостиница и Страда Костьера, Массачусетский Технологический Институт, его коллеги и исследовательские проекты, вылетающий уже через несколько часов самолёт - этот мир находился совсем рядом, и можно было вернуться в него, просто перейдя для этого дорогу, отделяющую ресторанчик от порта, рядом с которым находились одно из лекционных зданий Центра и гостиница Ричарда. Пытаясь как-то осознать увиденное, и, обладая немалой долей скептицизма по отношению ко всему, с чем сталкивается, Ричард не мог поверить полностью в то, что открылось его взору сейчас. Он даже допустил мысль, что спит и видит яркий сон, навеянный его воспоминаниями и впечатлениями, но это было не так, и Ричард знал это. Попробовав посмотреть со стороны на всё произошедшее с ним за эти несколько недель пребывания в Мирамаре, он попытался найти скрытое логическое объяснение видимому и слышимому им в этот момент. Да, наверное, Ричард просто оказался слишком поглощённым одурманивающей атмосферой и ирреальностью этого места, давние воспоминания слишком завладели его мыслями и увлекли в мир фантазий. Однако, Ричард понимал, что и это не так: происходящее в этот поздний вечер на берегу Адриатического моря не было фантазией. Чувствуя, что всё больше и больше погружается в этот другой, странный, казалось бы - чужой, но, в то же время, - как он чувствовал - такой близкий и знакомый ему мир, он предпринял последнюю попытку вырваться и начал пристально вглядываться в студентов на террасе ресторана, пытаясь убедить себя, что это вовсе не его друзья с курса многолетней давности, а какие-то незнакомые современные ребята, которые что-то празднуют в этот вечер, выбрав местом встречи этот ресторанчик, который раньше Ричард просто не заметил по какой-то нелепой случайности. Нет... Это были те самые его давнишние коллеги-студенты. Ричард даже узнавал каждого из них в отдельности, вспоминал их имена и непроизвольно улыбался, как-то светло и искренне радуясь этому видению, открывшемуся его взору из-за приподнявшейся при помощи какого-то волшебства завесы, и не веря в возможность этой удивительной, даже если и существующей только для него одного, но не для его друзей на террасе, встречи. Одновременно с этим, его всё более стало переполнять чувство, что, какова бы ни была причина этого, всё произошедшее с ним - чудо, и этот момент нельзя спугнуть, какова бы ни была его причина, и каким бы ни было его объяснение, если таковое вообще возможно! Однако, какая-то часть Ричарда отказывалась верить в реальность происходящего. Может быть, всё это действительно было каким-то сном или видением, навеянным сильными запахами растущих здесь в огромном количестве южных растений? Ричард был убеждён, что всё дело было в этом странном месте с его чарующей атмосферой, которую он всё больше и больше ощущал не только на эмоциональном уровне, но теперь уже даже физически - как какую-то окутывающую его субстанцию. Это место - Мирамаре, парк и набережная - либо играло с ним, либо не хотело отпускать, но, как бы там ни было, - ситуация явно выходила из-под контроля, всё это зашло слишком далеко и становилось небезопасным, нужно было срочно возвращаться.


***

...Что есть на самом деле реальность? Кто или что определяет её для каждого из нас? Может быть - мы сами? Окружающая нас атмосфера усиливает какие-то из наших качеств, чувств и впечатлений, и мы выбираем, а затем и достраиваем окружающий нас реальный мир в соответствии с ними. Наверное, в молодости это выражено ярче. И дело вовсе не в юношеской беззаботности, а в открытости миру вообще и в способности слышать самих себя, позволять играть громче самым потаённым светлым струнам наших душ? Не стоит ли посмотреть иначе на то, что мы называем беззаботностью? Может быть, на самом деле это как раз и есть более правильный взгляд на всё происходящее?

Возможно, магия этого уголка Италии на берегу Адриатического моря и заключается в том, что он каким-то непостижимым образом вызывает резонанс окружающей атмосферы со скрытыми струнами наших душ, заставляя их звучать громче, в результате чего меняются местами реальный и ирреальный миры? Точнее, миры, которые мы таковыми считаем?

Может быть, атмосфера, вызвавшая такой отклик в душе Ричарда была сродни той, которая побудила Джеймса Джойса сказать, что душа его в Триесте? Разные люди с совершенно непохожими характерами и занятиями оказались в ситуациях, вызвавших эмоции, приведшие к чем-то похожим ощущениям? И эти ощущения, имея столь разные причины, по сути своей - обладают одной и той же природой?

Ричард вспомнил цитаты, выпавшие ему в триестинской пиццерии с интервалом во много лет: когда-то давно и несколько дней назад. Внезапно они выстроились в логичный ряд, обретя для него особый смысл. Или, возможно, он просто смог услышать то, что хотел сказать ему этот уголок Италии ещё много лет назад? Первая цитата - старинная арабская пословица:

"Иной раз привязанность возникает в одно мгновение".

Вероятно, что это, одновременно такое простое и столь мудрое, изречение говорит о привязанности, возникающей между людьми. Но, может быть, не только между людьми? А что, если в данном случае Мирамаре с его чарующей атмосферой оказался именно такой, особенной, привязанностью, возникшей у Ричарда мгновенно, неосознанно и непроизвольно ещё тогда, в первый его приезд? Возможно, тогда он не сразу понял это. И возникшее когда-то ощущение, затаившись где-то в самых потаённых глубинах и уголках его души, только сейчас обрело более явную форму, и теперь, в сознании уже сегодняшнего Ричарда, несмотря на весь его природный скептицизм, смогло претендовать на такое сильное определение, как "привязанность"?
Вторая цитата - из произведения Джеймса Джойса:

"Каждая жизнь - множество дней, чередой один за другим. Мы бредём сквозь самих себя, встречая разбойников, призраков, великанов, стариков, юношей, жён, вдов, братьев по духу, но всякий раз встречая самих себя."

Как могло бы показаться на первый взгляд, это высказывание по смыслу никак не связано с первым. Но это - только на первый взгляд. Джеймс Джойс говорит здесь о людях, но а что, если, как и в случае со старинным арабским изречением, попробовать распространить его высказывание не только на людей, но и на посещаемые нами места - города и страны, блестящие набережные и трущобы, затерянные где-то на окраинах городов, горы, моря и пустыни? А тогда, Мирамаре и Триест, не оказываются ли они одними из тех самых встречающихся нам персонажей, идя сквозь которые, впитывая их в себя и проникаясь их магией, мы обретаем истинных себя, осознаём нашу скрытую сущность? Конечно же, мест, через которые мы проходим в течение жизни и которые мы пропускаем через себя, может быть очень много. Здесь же, наверное, сыграла решающую роль именно возникшая когда-то давно привязанность Ричарда к этому необычному уголку Италии, сделав это место для Ричарда чем-то совершенно особенным, принадлежащим ему, составляющим неотъемлемую часть его самого и, одновременно, сделав самого Ричарда частью себя? Впрочем, может быть, на самом деле всё гораздо проще (или, наоборот, гораздо сложнее?), и, как сказал как-то тёзка Ричарда, американский писатель Ричард Бах, в своём произведении "Карманный справочник Мессии":

"То, что многие считают здравым смыслом, на самом деле - подавление их глубинного знания. Зачем такой здравый смысл?"


***

Выбранная Ричардом сфера деятельности и его образ жизни, его характер, сформировавшийся в основном под воздействием особенностей профессиональных интересов, скептицизм во всём, устоявшееся понимание целей, уверенность в своих действиях и, что самое важное, чёткое представление об окружающем его материальном мире - эти отдельные составляющие картины его жизни вдруг как-то сами собой сложились перед ним в единое полотно, представив собой то, что он до сих пор считал своим миром - в широком, в каком-то смысле, философском, понимании этого слова - и своей единственно возможной реальностью. Но эта картина была как будто неполной, односторонней и плоской, как и полагается, впрочем, художественному полотну, изображения на котором лишь с помощью мастерства художника обретают некоторый объём и перспективу. Несмотря на кажущуюся несомненную реальность этих эффектов, которых художнику удаётся добиться немалыми стараниями, они остаются, по сути своей, иллюзорными, а изображения на картине, оставаясь плоскими, продолжают существовать лишь в пределах полотна, ограниченного размерами холста и рамой, пусть даже красивой и изящной, но жёсткой и не допускающей ничего за пределами очерченной ею области плоского пространства. Сейчас, глядя на ресторан из его далёких воспоминаний, Ричард явно чувствовал, что есть какие-то другие грани и возможности его жизни, скрытые от глаз и доступные даже самому Ричарду только на уровне ощущений. Эти скрытые и неведомые измерения оказываются как будто бы за границами той привычной картины жизни Ричарда, как по волшебству дополняя её и делая объёмной, многомерной и гораздо более насыщенной, разносторонней и полноценной. Угадывается существование этих новых измерений, опять же, только через ощущения: через цитаты, повторяющийся сон, атмосферу Мирамаре с его набережной, парком и замком, вкупе с воспоминаниями Ричарда о первом визите сюда ещё аспирантом - такие необычайно яркие, несмотря на давность. Все эти, как будто бы случайные, намёки и совпадения, которые оказались своего рода подсказками, приоткрывающими Ричарду глаза на то, чего он не замечал раньше: на существование скрытых граней бытия. Как бы там ни было, но всё это затронуло и разбудило к реальной жизни потаённые и до сих пор дремавшие где-то глубоко стороны личности Ричарда. Ещё несколько недель назад, до приезда сюда, он вряд ли задумался бы о чём-либо подобном. Но теперь же, как это ни странно, он ощущал себя и своё положение в этом мире как-то иначе. Да и сам мир вокруг стал для него каким-то другим. В чём Ричард никак не мог сомневаться, так это в том, что теперь, осознав всё это, он осознал и то, насколько неумолимо его манили и тянули к себе те, другие, скрытые грани многомерной картины его жизни. Он чувствовал, что это была та, другая, сокрытая от него до сих пор реальность, такая притягательная и одновременно пугающая неизвестностью, та реальность, может быть, всего лишь одна из множества других реальностей, которая лишь немного, лишь какой-то своей частичкой, благодаря какому-то волшебству, приоткрылась ему здесь, в Мирамаре ...


***

...Ричард ещё раз посмотрел на ночное Адриатическое море. Он выбрал Свою Реальность. Уверенно, не оглядываясь назад, Ричард зашагал по дорожке в сторону лестницы, ведущей на террасу ресторана.