Сирень

Он звал её охрипшим голосом — она не отзывалась. На полу лежал ковёр из солнечных лучей. В стеклянной вазе увядала сирень, испуская последние нотки жизни. В углах паутиной висела плотная тень. И шелестели страницы открытой книги.

Он звал её, в свой зов вложив все силы. Она молчала, сидя в кухне за столом, задумчиво курила. Пепел падал в остывший чай и растворялся в нём, как сахар. А за окном летали лепестки нарядных яблонь, кружась под синим небом, словно снег. Она уже не плакала, близко к сердцу ничего не принимала и говорила себе, что ей не жаль. Такое случается, люди не вечные, и она знала, что однажды смерть их разлучит. Смерть подкралась раньше времени — либо же в срок, но слишком рано, — и выбрала, должно быть, лучшего из всех. Как иначе объяснить её выбор? И смерть приходила каждый день, целовала его в губы, любуясь, как глаза превращаются в лёд, кожа — в снег, вены — в стебли полевых вьюнков. Он умирал.

Она сидела в кухне, устав от его стонов, от собственной любви и жалости, от лжи, таящейся в их измученных улыбках. Она устала бороться, устала ждать. И не хотела больше слышать этот тихий хрип, в котором с трудом угадывалось её имя. Хелли. Хелли. Ей слышалось: help me, — и она затыкала уши, пока он не замолкал, сморённый сном. Тогда она приходила, садилась рядом и молча смотрела на вазу. Ей казалось, как только сирень завянет — он умрёт. И она жульничала, заменяла по одной веточке в букете, наивно полагая, что обманывает смерть. Но сирень отцвела на прошлой неделе, и последние её цветы увядали в вазе. И пока он умирал, она тоскливо смотрела на них, как Чудовище на свою проклятую розу.