Стригой. Глава 17

Глава 17.

Тяжело рожала Серафима. Двое суток  ревела, как белуга в своей одинокой хате на окраине деревни.
На третьи сутки, уже выбившись из сил, наконец-то разрешилась от бремени. Ребёнок был синий и едва дышал. Вот тут-то и пригодились Серафиме все её силы целительские, которые она берегла во время беременности. Посмотрела она на свою доченьку, пристально посмотрела, как делала всегда, когда болезнь в теле человека искала. И заплакала её дочь, впустив в лёгкие воздух. Откинулась Серафима на подушки и забылась на некоторое время сном от усталости.

- Ох ты ж горе мне горькое. Ох прогневался на меня Господь,- голосила Серафима придя в себя и взяв дитё на руки.
Открыла девочка свой ротик, а там два ряда зубов. Хватает дитё мать за грудь и до крови терзает.

Стригой у Серафимы родился. Ох и плакала она над своим дитем. Ох и рвала она на себе волосы от горя и отчаяния. До утра выла одинокой волчицей выпрашивая себе смерти. А дочь, наевшись материнского молока с кровью, мирно спала в своей колыбели окутанная лунным светом.

Плачь не плачь, вой не вой, но жить дальше надо. Так и стала жить Серафима со своей дочерью, которую назвала Златой за золотой цвет волос.
Пока девочка была маленькая, то с ней не было проблем. Росла она, как обычный ребёнок, только очень нелюдимый. Оно и понятно, кто ж ведьмину дочку допустит до своих детей. Да девочке и не нужны были другие дети, ей хватало материнского общества.

Серафима смотрела на дочь, внимательно следила за тем, что внутри её ребёнка делается. Тревожно было на душе у матери. Видела она, что зло растёт и силу набирает, готовое вот-вот вырваться наружу.

И оно вырвалось. Взошла полная луна, завыли в лесу волки, забеспокоились совы. И дочь Серафимы исчезла из дома.
- Ну вот и всё. Вот и натешилась ты своим материнством,- говорила сама с собой Серафима, собирая серебряные монеты и кольца в узелок.

Явилась ведьмина дочь под утро. Вся растрёпанная и перепачканная кровью. Пришла, сбросила своё платье, и не умывшись бросилась на кровать. Уснула крепким сном, как спят сильно уставшие люди.

Серафима развела огонь в печи и сожгла платье Златы. Пока оно горело, Серафима смотрела на спящую дочь и её сердце сжималось от любви и ненависти. Она любила своё дитя и ненавидела зло, сидящее у неё внутри. Какой бы сильной целительницей она ни была, но даже она не могла помочь. Поэтому и плакала украдкой мать, гладя спящую дочь по огненным волосам.

А по деревне, тревожным набатом, пронеслась весть, что нашли на дороге конюха Тишку. Кишки в одной стороне лежат, голова в другой, весь растерзанный, как и его конь, издыхающий рядом с хозяином.
Страшно людям стало. Никогда они такого зверства не видели. Лишь старики, вытирая свои слезливые глаза, качали головами, да крестились что-то бурча себе под нос.

Серафима взяла узелок с серебром, да пошла к кузнецу в соседнюю деревню.
- Сделай мне нож из этого серебра с осиновой рукояткой,- попросила она немого кузнеца.
Тот посмотрел на неё из-за своих косматых бровей и жестом велел приходить через неделю.

Вернулась Серафима домой, а дочь уже проснулась. Сидит во дворе, с котом играет.

Дитё, какое же она ещё дитё, думает Серафима, стоя у калитки. И почему зло выбрало именно её дочь. Почему на неё свалилось это горе.
Злата заметила прислонившуюся к забору мать и побежала ей навстречу.
- Мама, матушка моя любимая. Где же ты была?- спрашивала она, обнимая мать.
- А что ты так испугалась? Не в первый раз я ухожу по делам,- отвечала Серафима, гладя дочь по волосам.
- Да тут люди приходили. Хотели спросить что за нечисть завелась в округе,- тихо сказала Злата.
- Да почём же мне знать. Я с нечистью дружбу не вожу. А люди на то и люди, что бегут к ведьме, если чего понять не могут. Сначала они её осуждают, а случись что, то помощи просят,- ворчала Серафима, поднимаясь по ступенькам крыльца.

Ночью её дочь опять исчезла из дома. И снова волки выли на луну, а совы беспокойно хлопали крыльями в ночной тишине. А где-то в лесной чаще раздался зловещий рык зверя невиданного.

Продолжение следует...