Ветераны Военно Воздушных сил

Спасибо, компьютер.  Большущее спасибо! Сохранил. 
«Рылся» в компьютере «в прошлом» и наткнулся на что-то совсем незнакомое.  Стал читать и не мог оторваться даже на минуту.
 И всё-таки вспомнил: когда-то это  нечто я внёс в свою «шкатулку», в которой храню дорогие мне вещи,  и забыл. Забыл совершенно достойное произведение, присланное мне моим лётчиком, а к тому времени и уже известным в авиационных кругах писателем, Игорем Игоревичем Сисмеевым.   Да, тем самым И. Сосмеевым, который написал «Военные лётчики. Жизнь без прикрас» и «Моё восхождение на Голгофу».
Итак, ещё одно произведение Игоря Игоревича Сисмеева,      которое я назвал


                Ветераны   Военно Воздушных сил.
    
 Эта история, о которой пойдет речь, началась с раннего телефонного звонка, в день моего рождения.
         В начале девятого, верный многолетней привычке получать доклады и оценивать состояние дел в подчиненных ему войсках, ко мне позвонил Командующий ВВС Приб ВО генерал –лейтенант Петр Николаевич Масалитин.
         На мое – «Слушаю вас»,- в трубке прозвучало.
        - Игорь привет . Это Масалитин . Не разбудил? Не спишь?
       - Нет, Петр Николаевич, не сплю, здравствуйте - ответил я хотя еще лежал в постели и обдумывал, чем же заполнить этот день, ежегодно напоминающий что время жизни стремительно уносит нас вперед, ближе к вечности.
        - Я хочу поздравить тебя с днем рождения. – сказал командующий.- И сколько же это тебе сегодня стукнуло?
        - Да я еще молодой. Мне только первые шестьдесят девять.
        - Да. Действительно мальчишка, - сказал с усмешкой Петр Николаевич, а потом добавил, -  Хочу пожелать тебе крепкого здоровья, человеческого счастья и успехов во всех твоих начинаниях.
        - Спасибо, спасибо - ответил я. - Поздравления и соболезнования принимаются.
       - Какие это еще такие соболезнования? - спросил мой собеседник.
      - А по прожитым и более не возвращаемым годам, - был мой ответ
     - Да ты прав. Годы уходят безвозвратно, и их более не вернешь. Такова проза и справедливость жизни. А ты принимай мои поздравления и будь счастлив.
       - Товарищ командующий и это всё? - взмолился я
      - А ты еще чего хотел?
      - Как чего? Взыскания. «Строгий выговор» или «Предупреждение о неполном служебном соответствии», как вы мне это пообещали ровно 30 лет тому назад, точно в этот же самый день.
      
А тогда, в далеком уже августе1984 года, на первом году моего командирства в 656иап, в день своего рождения я организовал полеты полка. Зная запрет командующего на полеты командирам в такие дни, я решил слетать на разведку погоды, а далее, спрятавшись за позывной летчика в передней кабине, выполнить четыре провозных полета в качестве инструктора  на маневренные воздушные бои в составе пары  с лейтенантами, впервые осваивающими этот сложный вид подготовки.
        На разведку погоды я слетал, а когда после посадки рулил на стоянку, то получил указание РП, срочно позвонить в кабинет командующему. В догадках о том, и чем же обязана моя скромная персона, такому необычному общению, напрямую, да еще через голову командира дивизии, я попросил телефонистку соединить меня с «Барием». С коммутатора на мою просьбу ответили, что в данный момент «Барий» выходит на нас и просит связать его со мной.
        В трубке прозвучал голос командующего.- Добрый день. Доложи обстановку. Чем занимаешься.?
       - Слетал на разведку, Погода соответствует. Буду просить у Вас разрешение на начало полетов. Авиатехника и летный состав подготовлены.
       - А кто тебе дал право, нарушать мои указания по поводу запрета полетов ком. полков в день их рождения?
       - Так я же, только на разведку,- была моя попытка оправдаться.
      - И на разведку.- сказал генерал и продолжил. На сегодня я тебя от полетов отстраняю, занимайся контролем их организации и проведения. А если узнаю, что еще летал, то строго накажу. Ты меня понял? Ты меня знаешь. А вообще- то я хотел поздравить тебя с днем рождения, Пожелать тебе всего самого наилучшего. Ну а вместо моего подарка, считай, будет то, что я не наложил на тебя взыскание,- сменив грозный командирский тон на более мягкий отеческий голос, сказал командарм. Не нарушай и все будет нормально. Желаю успехов и повнимательней сказал командующий и положил трубку.
       - Понял - уныло ответил я, а сам подумал «Бог не выдаст, свинья не съест. Авось и пронесет»
        И «авось»  сработал, «авось» пронес. В тот день я все же выполнил два полета за инструктора. Тем самым считаю, что заработал только на «Строгий выговор». До «Предупреждения о неполном служебном соответствии» я немного не дотянул. В запасе у меня было еще два вылета.
        Эх, эти наши «авось». Эх, это желание авиационных командиров, любой ценой двигать вперед подготовку летного состава. Сколько же бед вы принесли в авиации. Сколько оставили вдов и сирот?
        Будучи в то время убежденным атеистом, по-человечески мудрый и с огромным жизненным опытом, Петр Николаевич душой ощущал и умом понимал, что все эти авиационные причуды и «забабоны», типа летать с отпускными в кармане, или летать, не закончив отпуск, это все придумано не спроста. Много примеров говорило о том, что в авиации именно в таких ситуациях происходят несчастья, гибнут люди.
         Когда после моего назначения командиром полка в Тапа. за три первых месяца в частях авиагарнизона случилось восемь случаев гибели людей на бытовом уровне, он на Военном совете меня предупредил. «Ты смотри командир внимательней. У тебя там, над Тапа, что-то витает темное. Как бы, не быть беде». И я смотрел, смотрел. И как всегда, просмотрел. Беда приходит тогда и там, где ее не ждешь. И случилась она на двадцатый день моего отпуска. Когда в авиакатастрофе погиб мой заместитель, остававшийся за меня командовать, забравший вместе с собой молодого начальника политотдела дивизии Саню Мамонтова.
       Кстати сказать, что таким же провидцем был и командующий 16 ВА генерал – полковник А.И. Бабаев, который на основе, бытовавшей в середине семидесятых годов новой научной японской теории о биоритмах, заставил нас разработать на каждого летчика графики их биоактивности, и в их критические дни,- дни пересечения трех синусоид, уменьшать летную нагрузку или вообще не планировать летчиков на полеты. Анализировать качество их полетов в соответствии с тенденциями изменения их биологических ритмов.
        Когда во время нашего телефонного разговора я напомнил Петру Николаевичу, о событиях тридцатилетней давности и покаялся о содеянном, он мне сказал:
        - Ладно. За давностью сроков свершения преступления, наказывать не буду. Но, тем не менее, тебе стоило бы вдуть. И вдуть по полной.
       Затем, он  продолжил:  Перечитываю я, Игорь, твою книгу и нашел момент,  где ты описываешь как жил с родителями в Китае, в городе Дайрен. Ты знаешь, у меня есть друг курсантской юности, с которым мы дружим всю жизнь, с момента поступления в летное училище в 1948году
        Тогда, в первые, трудные и голодные послевоенные годы, свезли нас выпускников Курской и Одесской спецшкол ВВС в город Чугуев, для поступления в летное училище. Ты наверно о спецшколах ВВС и не слышал? А были такие учебные заведения, самого низового звена подготовки будущих авиационных специалистов. Их создали тогда и для того чтобы как-то помочь выучить, уберечь от голодной смерти и скатывания на путь преступной жизни, четырнадцати-семнадцати летних пацанов. Про нас еще говорили : « Полураздетые, вечно голодные, вечно драчливые, потешные войска НарКомПроса». Что ж поделаешь, такими мы были действительно.
        Понятное дело, что до зачисления в училище, каждый из наших «кланов» имел свои претензии на приоритет. Они – одесситы, считали себя круче нас, курян. Они, почти приблатненные, с характерным «шёканьем» и неизменной «Одессой-мамой» на устах, пытались нас постоянно задирать. Но и мы им спуску не давали. Все это прекратилось, когда нас зачислили в училище, а вся остальная шелуха отпала и разлетелась, кто куда. Вот тогда я сошелся и подружился с Саней, который был меня почти на год старше. Вскоре его назначили командиром нашего отделения, и я под его началом прослужил до самого выпуска, в 1951году. Были, конечно,  и другие приятели.
        Да они - другие, как то отошли, а вот с Сашком, мы до сих пор испытываем, обоюдные товарищеские чувства, которые сохранились и постоянно поддерживаются за счет почтовой переписки, телефонных перезвонов, да коротких случайных встреч в санаториях. А сейчас, когда служба осталась позади, появилась возможность встречаться чаще, да вот только наши годы и здоровье не всегда это позволяют.
      -  Да, Петр Николаевич, Такой мужской дружбе стоит только позавидовать,- с доброй завистью сказал я.
Далее он продолжал:
        - А ты знаешь, что он, как и твой отец,  тоже служил в Дайрене, и потом даже воевал в Корее. Вот бы вам встретиться и переговорить. Его зовут Александр Демьянович Руденко. Он полковник в отставке и живет в Одессе. Очень интересный человек. Сын его авторитетный юрист, обустроился в Киеве, где имеет свое дело. Ты не будешь против, если я дам ему твой телефон, и он тебе позвонит?
        - Я не возражаю.
На этом наш разговор закончился, и мы расстались.
        Во второй половине дня у меня снова зазвонил телефон. Твердый незнакомый мужской голос спросил:
      - Игорь Игоревич?
      - Да, это я.
     - Вас беспокоит из Одессы Александр Демьянович Руденко. Мне дал ваш телефон наш общий знакомый Петр Николаевич Масалитин. Я хочу вас поздравить с днем рождения и пожелать всего самого наилучшего
      - Александр Демьянович, Большое спасибо за поздравление. Весьма, тронут и признателен.
Далее мой визави сказал:
      - Петро, мой старый друг, мне поведал, что мы с вами служили в Китае, в Дайрене. Я там был с 1951года. А где и когда мы могли там с вами встречаться? И еще он говорил, что вы написали об этом  книгу.
       - Мы с вами нигде и никогда не могли вместе служить и тем более встречаться. Так как мне в то время было всего шесть лет. Да и уехали мои родители по замене в конце 1948 года. А что касается книги, то я ее действительно написал, но там этот период дан одним небольшим мазком.
      
       - Интересно бы было ее почитать. А кем был ваш отец?
       - Когда мы уезжали из Китая,  он был старшим штурманом 252 шад.
      - Знаю такую. Их штурмовики тогда стояли на аэродроме в Цинь-Чжоу, а мы истребители были на северном аэродроме.
      - Такое название, как Цинь-Чжоу, я помню. Его часто произносили родители.
       - Скажите. А вы в Одессе бываете? Не плохо бы встретиться и пообщаться.
       - Да нет. Я уже стар и неповоротлив, да по «Одессам» не езжу. Александр Демьянолвич, у вас же здесь, в Киеве есть сын. Вы к нему приезжаете?
       - Конечно. Вот недавно был у него. Более того, мы вместе с Петром на сыновьей даче провели более недели.
       -  Вот когда следующий раз приедете, тогда созвонимся и свидимся.
      -  А чего ждать следующего раза? Я через две недели еду в санаторий в «Пущу Водицу».
      - Отлично. Приедете, обустроитесь, определитесь со свободным временем и я к вам подъеду.
      Напоследок мы обменялись номерами мобильных телефонов и завершили наше общение.
     Дни  понеслись нескончаемой чередой, и в круговерти житейских забот я забыл об этом звонке из Одессы. Но вскоре одессит напомнил о себе. Он позвонил и сообщил, что готов к встрече, и что санаторный курс его лечения заканчивается через четыре дня, в понедельник. Договорились встретиться в воскресенье перед обедом, который в санатории начинался в 14 часов.
Честно говоря, у меня не было особого желания ехать на эту встречу. На нее я согласился только из-за уважения к этому старому летчику, и чтобы не было потом упрека от Масалитина, что я обидел невниманием его старого боевого друга, тем более дав обещание на это рандеву. Мой жизненный принцип  «Дал слово, сдержи его»  подвиг меня на эту встречу.
Я рассчитывал, что приеду к нему в четверть второго. Что пообщаемся мы минут тридцать- сорок и он отправится на обед, а я поеду домой.
Прикинув время в пути, я вышел из дому и отправился на это свиданье. Но мой штурманский расчет потерпел фиаско буквально через несколько минут, после того, когда мы попались в дорожную тянучку, в которой до ближайшей станции метро пришлось добираться ровно полчаса.
А далее было метро. А далее был трамвайный маршрут длиной почти в час и прекрасный, теплый солнечный день, киевского Бабьего лета.
Любуясь из окна вагона увядающим осенним лесом, через который проходил наш маршрут, оценивая по скорости движения и оставшемуся расстоянию время моего прибытия, я понял, что приеду к месту встречи ровно в 14 часов. Для того, чтобы не ломать обеденный распорядок ветерана, я позвонил ему и сказал, что бы он шел на обед, и не торопясь принимал пищу. А я по прибытию, буду ждать его на лавочке у центрального входа на санаторской территории. Он ответил что понял, так и поступит, и еще назвал признаки, по которым я смогу его идентифицировать от других отдыхающих – серый костюм и белая летняя, южная, шкиперская фуражка на голове.
Ждать мне пришлось не долго, не более семи минут, когда я увидел, что в мою сторону энергичной походкой направляется мой собеседник.  Я поднял руку и обозначая себя ее помахиванием, негромко крикнул.  «Александр Демьянович». Он увидел меня,  дал ответную отмашку, но тем не менее, продолжал кого-то высматривать за кованной санаторской оградой. Когда он направился в мою сторону, я встал и пошел к нему навстречу. Мы встретились и обменялись рукопожатиями.
Это был крепкий энергичный мужчина преклонных лет, плотного, но не полного телосложения, с богатым и многочисленным  иконостасом боевых и правительственных наград на орденской планке, среди которых я увидел три боевых ордена «Красной звезды» и три колодки китайских орденов, с накладными металлическими звездочками.
Отправляясь на эту встречу, я не хотел идти с пустыми руками и поэтому по дороге на автобусную остановку зашел в магазин и купил 380 граммовую бутылку среднего коньяка и плитку черного шоколада с орехами. Кроме этого я вложил в пакет записанные на СD диск электронную версию своей книги и еще ряда своих мелких работ, эпистолярного жанра.
Со словами: « Это вам четырехдневная норма «Главкомовских» и недельная реактивная  шоколадка. Правда из нее, как всегда, начпрод украл 20 грамм спиртного и не доложил 5 граммов шоколадной закуски» - я протянул ему пакет с гостинцем. Он засмущался и стал отнекиваться, заявляя, что он хозяин приема и что это его долг одаривать гостя. Эти наши с ним препинания прервал автомобильный сигнал, возвестивший о том, что приехали его сын с женой, которых он так внимательно высматривал за заборной ковкой.
Приехавшие подошли к нам. Это были: стройный респектабельный современный мужчина лет шестидесяти, выше среднего роста в затемненных очках, с копной седеющих, небрежно причесанных или растрепанных ветром волос на голове. Его попутчица, миловидная стройная и моложавая женщина, со следами прекрасного южного загара.
- Знакомьтесь,- сказал Александр Демьянович,- это мой сын Валерий , и его жена Лариса. А это, Валера, тот китаец из  Дайрена,  о котором я тебе  говорил.
-Что-то я не вижу здесь китайца,- сказал Валерий и протянул мне руку.
- А что не похож? - Поинтересовался я.
- Самый раз похож,- с улыбкой на лице шутя ответил Валерий.
Потом все внимание переключилось на Ларису,  которая поведала нам, как оно было там, в ее круизе по Европе и Италии.
Я, приехав на эту встречу, имел желание, поскорей «отдуплиться», посидев на свежем воздухе полчаса и уехать. Дети Александра Демьяновича тоже высказывали свое желание  отделаться непродолжительной встречей, ссылаясь на занятость. На улице было тихо и по- летнему тепло, поэтому никому не хотелось идти в помещение.
Тогда за дело взялся хозяин бала и попросил меня рассказать о себе. Я рассказал им,  как и почему попал в Китай, когда и по какой причине из него уехал. Потом в двух словах рассказал о своих жизненных путях до окончания в 1967 году Черниговского летного училища.
-По окончанию училища я был направлен для прохождения службы в состав 95 иад 26 ВА в город Щучин.- сказал я им .
- А потом? – выказывая нетерпение спросит Руденко-старший.
- А потом? А потом в 968 иап,  в Россь, прозвучал мой ответ, который по моему мнению вызвал бурю положительных эмоций у старого летчика.
-Валера. Ты слышишь , что он сказал? Это же мой однополчанин из 968 полка, которому я отдал несколько лет службы и из которого в 1961 в должности комеска  заменился в Польшу.
- Все ребята. Пошли ко мне в номер. Здесь и так у нас беседа не получится - сказал старейшина нашего схода.
После сказанных слов, мы все дружно подхватились и направились в двухкомнатный номер, где в течение последних трех недель, поправляя и поддерживая здоровье, обитал  ветеран.
По дороге Валерий признался мне, что если для его отца Россь, это лучшие 8 лет его жизни, то для него самого это - его малая родина. Здесь, на Росской земле,  он появился на свет, хотя зачат был в том самом китайском Дайрене, здесь в Беларуси,  прошли годы его босоногого и сопливого детства.
Достигнув апартаментов,  хозяин подвизал своих детей оказать ему помощь в накрытии стола. Женское мышление, фантазия, а так же умелые руки Ларисы, с помощью ножа, позволили ей из скромных дежурных и завалявшихся запасов холодильника, сделать непостижимое – многочисленную закуску на нашу немалую компанию. На столе к принесенному мной коньяку появилась аналогичная бутылка коньяка, выставленная хозяином. А дальше все пошло по плану. Начали за встречу и знакомство, а дальше понеслось…. Правда «молодежь» особой активности не проявляла. Валера не пил, ссылаясь на то, что он за рулем, а это чревато…. Лариса пригубила пару раз из однажды налитой рюмки, поддерживая пару очередных тостов, а через минут двадцать они откланялись и убыли восвояси.
Оставшись одни, мы окунулись в воспоминания пережитого, поднимая пласт за пластом, факты нашей с ним истории. Люди, фамилии, события, витали в стенах санаторского номера. Одним словом, про такое, среди летчиков говорят « Запустили и полетели».

 После того как вспомнили Россь и своих сослуживцев в ней,  да и по всей
 Белоруссии, перешли на Польшу. После Польши перетряхнули Одессу с ее 5 ВА, вспомнили Дальний восток, Германию, Прибалтику и везде люди,  люди, люди. Люди, с которыми нам обоим приходилось служить и общаться, Люди, с которыми делили радости побед и горечь утрат. Люди, которые являлись пахарями неба, скромно выполняли свой воинский долг и с усмешкой относились к тому, что их называли представителями элиты светских Вооруженных Сил - летным составом ВВС.
За беседой и воспоминаниями, под мелодичный звон стекла и дружное «Будьмо!», незаметно уходило не только время, но и подошла к «не вырабатываемому» уровню  заправка в «первом расходном баке», а вместе с ней ощутимо сократилось количество долек лимона, аккуратно нарезанного Ларисой, Вместе с дырками исчезали последние кусочки сыра «Рошфор» и по авиационному поломанного на клеточки шоколада. Но нас это не волновало. Второй расходный бак, с даже еще не нарушенной акцизной маркой, стоял на столе. Полет воспоминаний продолжался, перетекая с одного на другое
- Александр Демьянович. А вы помните Августа Николаевича Сидорова?
- Августа? Да конечно. Он меня перетащил из разгоняемого нашего, перебазированного из Китая 940 иап, в 968 полк. Тогда я после годичных курсов комэсок вернулся в Россь, а моя должность занята. Да и 940 полк к тому же находился в состоянии не то разгона, не то перевода в ИБА. Я за штатом, болтаюсь без дела, и в это время Август помог мне пристроиться на должность комески в 968 иап. А китайцев, от нас из Росси перевели не то в Сморгонь, не то в Поставы. Да там и разогнали.
- А летчиков Херодинова , Лебедева, Урманова помните ? - спросил я
- Конечно, помню. Боб Урманов был у меня ведомым.  Шустрый такой и неуловимый как ртуть. Всякую шкоду любил делать, Но летчик был сильный и надежный. А Херодинов, был не у меня в эскадрильи. Он был в первой – у Фрида Черкасова.
- Урманов сегодня генерал и живет в Минске, а Володя Херодинов был в Горьком испытателем и на испытаниях погиб. С грустью констатировал я.
- Да, жалко мужиков. Сколько их в нашем деле, за годы нашей службы погибло?- С тоской в голосе промолвил старик. А что это я все рассказываю. Давай говори и ты, а я послушаю и немного отдохну
 -Я согласен.
- Если согласен, то давай, а для разговора, открывай и наливай по чуть-чуть.
И снова потекли воспоминания, Снова пошел на убыль уровень уже во «втором расходном баке», а на столе, на фольге, осталось только несколько последних клеточек шоколада, да шоколадная крошка.

- Скажи Игорек , а ты в Одессе случайно не служил?
- Нет, не приходилось
- Тогда ты его не знаешь.
- Кого, Александр Демьяныч?
- Был у нас здесь замечательный человек, генерал Дольников Григорий Устнович.
- Здравствуйте. Знаю я его. Мне под его знаменами посчастливилось служить в Египте.
- Так ты может по Египту и Теряева знаешь?
-А чего бы и нет? Теряев Игорь Викторович был у нас в полку первым замом.
- Как первым замом?  Он же в Колобжегском полку  был замполитом и замом по лётной подготовке. А жена его Вика была красавица. На нее все мужики в гарнизоне заглядывались. Была красивая, статная и серьезная женщина. Работала, кажется, в школе. Не то учителем не то, даже завучем.
-Нет больше Вики. Вот уже скоро год, как она ушла навсегда. А Игорь Викторович сейчас остался один, живет в Риге. Правда его поддерживает сын, который живет там же, недалеко. Игорь - член союза писателей России. Издал несколько книжек, две из которых подарил мне. Я почти каждую неделю общаюсь с ним по Скайпу.
- Передавай ему от меня привет и пусть он позвонит мне по телефону, а я тебе свои телефоны дам, Подвел черту под грустной темой Руденко. Меня заинтересовала богатая наградами, многорядная орденская колодка. Среди них кроме ранее отмеченных трех китайских орденов, темно рубиновым цветом было отмечено три ленточки боевого ордена «Красной звезды»
Александр Демьяныч, а «Красные звезды» за какие заслуги?

А я тебе сейчас объясню. Мне по жизни много раз приходилось переучиваться самому, и переучивать полки на новую авиатехнику. Последнюю звезду я получил, за переучивания на МиГ-23 Лиманского, вторую на переучивание на МиГ-21-ф13 Колобжега, а первая это за Китай. Там я тоже, кроме того как воевал, переучивал китайцев на МиГ-15 бис. Ну а китайские награды – за заслуги перед народом КНР и Мао - Цзе-Дуном. Хорошие были времена и хорошие тогда были отношения с Китаем. Он показал мне несколько фото, того периода, где он еще молодой советский офицер был сфотографирован в окружении китайских летчиков, на фоне китайского МиГ-а.
Время шло, а полет воспоминаний продолжался. И вот уже и «второй расходный бак» стыдливо обнажил свое пустое дно, как бы замигав красной лампочкой, что горючее закончилось На столе осталась только фольга от шоколада, да в воздухе витали пары от выпитого коньяка. Мы были готовы продолжать полет, перейдя на не весть откуда появившуюся опорожненную до половины, третью «расходную группу», но наше победоносное движение вперед прервал звонок моего мобильника. Мне звонила жена.
- Игорь. С тобой все в порядке. Ты обещал быть дома не позже половины четвертого. А сейчас уже который час? Я волнуюсь. Мог бы и позвонить.
Я взглянул на часы. Они забытые в ходе бурных воспоминаний, ехидно и язвительно подмигивая циферблатом, показывали половину девятого.
-Демьяныч.  Вот это мы разлетались. Мы сегодня поставили новый мировой рекорд полетов на максимальную продолжительность. Пора и честь знать. А то меня сегодня и домой не пустят.
Пока я одевал свою куртку, Александр Демьянович, попросил меня передать его извинения моей супруге Галине, за столь долгую задержку. Здесь же он спросил, не имею ли случайно я книгу мемуаров И.Н. Кожедуба «Верность отчизне».  Он хотел бы еще раз перечитать, ее последнее издание. Я ответил, что такой фолиант у меня имеется,  и я с удовольствием предоставлю его, только при одном условии - « с возвратом».
- А может вам и мемуары Г.У. Дольникова дать почитать, на тех же условиях.?- промолвил я.
- А что, и они у тебя есть?- спросил старый полковник.
- Есть. И называется эта книга «Летит стальная эскадрилья».
- Дай. Я буду весьма признателен и обязательно верну обе.
- Хорошо. Я принесу их вам к поезду в день вашего отъезда.
Когда я пошел к выходу он остановил меня взяв за руку и сказал: Слушай. Так я же тебе еще про войну в Корее ничего не рассказал. Но это будет при следующей встрече. Мы обязательно должны с тобой еще увидеться. А вообще, спасибо тебе за все. Ты своим присутствием и нашими воспоминаниями всколыхнул мою память, дал заряд бодрости и оптимизма. И еще, Не обижайся, пожалуйста, что в процессе беседы, я иногда называл тебя Игорьком.
- Да что вы. Пустое. И на что здесь обижаться. Мне вот уж скоро стукнет семьдесят, а соседи по улице, которые даже моложе меня, посылая своих детей или внуков ко мне взять инструмент или что-то вернуть, говорят: Сходи к деду Игорьку, попроси у него то, или отнеси ему это. Пацанва приходит и говорит. «Дед Игорек , папа прислал и просил чтобы вы дали то и то»… Я на них не обижаюсь. Если люди это говорят без злобы и подначек, то это хорошо. Им это передалось от родителей, которые знали меня еще пацаном. А Игорьком меня называли в моей семье потому, что в ней одной, не может быть двух Игорей. А поскольку я после отца был вторым Игорем, да к тому же и самым младшим в семье. Вот отсюда и прилипло Игорек. А то что так называют,  то пусть называют.  Хуже будет, когда забудут.
После этого, наше прощальное рукопожатие, превратилось в обоюдное объятие. Взглянув в его глаза, я увидел, что в них появилась влага. Но он быстро взял себя в руки, преодолел эмоции, легонько подтолкнув меня к выходу и тихим, слегка сдавленным голосом сказал: – Иди.
Я пошел на выход. Вдогон мне полетела его просьба, сообщить о прибытии домой, произнесенная, хотя и старческим, но довольно твердым командирским голосом.
Через два часа я был на месте и исполнил просьбу старого полковника, позвонив ему, сообщил что «прибыл на базу без происшествий, зарулил на стоянку и выключил двигатели, Полет окончил».
Он поблагодарил меня за этот поздний доклад.
После этого, прежде чем пожелать ему спокойной ночи, я сказал, что завтра с утра позвоню Петру Николаевичу Масалитину и доложу, что план проведения нами «заседание военного совета» выполнен не полностью. При почти всем выпитом, нам так и не хватило рабочего времени, завершить нашу беседу. О самом главном –о далеком китайском городе Дайрене и его войне в Корее, мы так не сказали ни слова. На что он мне ответил, что пока я ехал домой, он уже успел это сделать.
Пожелав друг другу спокойной ночи, мы на этом, в тот вечер расстались.
На следующее утро я, как и обещал, позвонил ПН Масалитину в Харьков, на что услыхал от него в ответ, что он уже знает о нашей встрече и том эмоциональном эффекте, который она произвела на Руденко. Ты знаешь, - сказал командующий, - он мне прямо заявил: « Петя, ты кого мне подсунул? Этот твой бывший ком полка, за один день перевернул мне в памяти всю мою жизнь.  Я целую ночь не смог уснуть, проворачивая картинки из прошлого. Это невероятно, но я после этой встречи морально сбросил, как минимум, десяток лет».
И вот наступил вторник, день отъезда моего нового приятеля. Фирменный поезд «Черноморец» в 21час 58 мин по киевскому времени увозил АД Руденко в Одессу. Я подошел к вагону минут за тридцать до отправления и позвонил Александру Демьяновичу по телефону, желая узнать, где он в данный момент находится.
-Заходи ко мне в четвертое купе, я уже здесь, на месте, - ответил он.
Я вошел в вагон, прошел в названное двухместное купе   класса СВ и передал Александру Демьяновичу обещанные книги. Он поблагодарил, сказал, чтобы я немного его подождал и вышел из купе. Вернулся он буквально через минуту, несколько озадаченный и заявил, что проводники до отправления поезда никому стаканов не дают.
- А зачем нам стаканы?- спросил я.
- Как зачем ? Ты что в авиации не служил или игнорируешь ее традиции? Ты что не знаешь что перед отъездом необходимо, хоть по капле «принять на удачу»? Удивленно промолвил он.
- Давай прямо по пару глотков из фляжки, пока попутчик не пришел. С этими словами он передал мне плоскую походную флягу, изготовленную из нержавейки.
Я сделал один глоток и вернул флягу ее хозяину, за что получил в качестве презента шоколадную конфету для закуски.
Александр Демьянович повторил мои действия и ощутив чувство удовлетворенности от исполнения ритуала авиационной традиции, упрятал фляжку в дорожный кофр. Далее мы побеседовали еще десяток минут  почти до самого отхода поезда. Руденко сокрушался , что наша встреча произошла слишком поздно, и что мы не смогли рассказать друг другу многое, и что еще многое осталось недомолвленным и недосказанным.

спокаивая его, я сказал:
-АлександрДемьянович, какие наши годы? Вам еще только восемьдесят шесть лет. Мне уже немногим больше шестидесяти девяти. У нас с вами все еще впереди. Мы обязательно встретимся, Обязательно обсудим интересующие нас проблемы. Более того, мы напишем обо всем этом хорошую книгу, Только, правда, кому она нахрен будет нужна? Кто ее будет читать?

Прозвучал третий звонок, и поезд, плавно набирая ход, пошел в вперед, в будущее. Диалектика проста. Прошлое вызывает только воспоминания и ностальгию. Будущее требует концентрации энергии и трудовой активности действий
            Вперед, в будущее!   Правда за ним.


На фото лётчик Первого класса,
писатель полковник
Сисмеев Игорь Игоревич.