Мальчик одиннадцати лет

Автоматические двери больницы разъехались с легким шипением. Небольшое помещение приемного покоя наполнилось звуками улицы. Гул машин, доносившийся от дороги, едва заметно заглушал шум дождя. В отделение скорой помощи быстрым шагом вошел мужчина, на вид лет сорока. Белая рубашка неприятно прилипала к телу. Она была вся мокрая от дождя и впитавшейся крови. На руках он держал неподвижное тело маленькой девочки. Ее руки безвольно качались в такт его шагов. Голова запрокинута назад. Глаза закрыты. Рот открыт в немом крике.
- Помогите! – Выкрикнул мужчина. Голос был сильный и властный, не терпящий возражений. Адреналин, вызванный беспокойством за девочку, хлестал через край.
Женщина, сидевшая за стойкой регистратуры, подняла голову. Она была уже не молода и, что называется, в теле. Белый халат расходился между пуговицами, открывая светло-зеленую сорочку. Темные волосы опускались на плечи, закрывая округлые щеки, делая лицо неестественно худым в сравнении с телом. Но взгляд серых глаз был живым и цепким. Ей хватило всего секунды, чтобы оценить ситуацию и рука, со скоростью атакующей змеи, схватила трубку телефона.
Сидевшие вдоль стены люди тоже зашевелились. Женщина в дорогом костюме оторвалась от своего телефона и подняла голову. Ожидание в очереди давалось ей с трудом. Каждая минута стоила слишком дорого. Крысиные карие глазки искали источник раздражения. Ногти с дорогим маникюром готовы были впиться в любого, кто отважился бы проскочить без очереди. Крючковатый нос уставился на мужчину, глазки на девочку. Решение использовать другой случай устроить скандал принято почти мгновенно.
Бабушка с тремя апельсинами и упаковкой яблочного сока в старенькой сетке тоже подняла голову. Увидев вошедшего ее редкие брови стали медленно приподниматься, собирая на лбу все складки и делая взгляд голубых глаз печальнее самой боли.
Мужчина с правой ногой в гипсе спешно подобрал костыли, мешающие пройти. Несколько молодых парней и девушек продолжали, скрючившись, сидеть, уставившись в свои телефоны, не в силах оторваться и выказывая полное безразличие ко всему происходящему вокруг них.
Двойные двери, ведущие в ближайший коридор, резко распахнулись, ударившись о стену. Стекла протестующе зазвенели, но выдержали. К регистратуре, на дрожащих колесиках, стремительно неслась каталка. Ее катили две медсестры в белых халатах и молодой парень в больничных рубашке и штанах синего цвета. Подъехав ближе, врач отпустил каталку и перехватил девочку, бережно взяв ее на руки под колени и шею, пальцами поддерживая голову, и так же аккуратно уложил на каталку.
- Что случилось? – Спросил молодой доктор, обращаясь к мужчине.
В это время медсестры развернулись и покатили девочку в тот же коридор, из которого только что выбежали.
- Она…авария. – Замялся мужчина. Его глаза следили за удаляющейся девочкой. Одна медсестра открыла дверь, а вторая толкнула каталку, и обе скрылись внутри за, чудовищно громко звенящими, стеклами двойных дверей.
- Вы ранены?
- Что?
- Вы в крови.
- Это…не моя.
- У нее есть аллергия на лекарства?
- Я…не знаю.
Врач резко развернулся и через пару секунд скрылся за теми же дверями. Мужчина оглянулся на следящих за ним людей. Кто-то смотрел прямо на него, кто-то отворачивался. Свободных мест не было. Взгляд старушки с апельсинами выдержать было невозможно. Он развернулся и направился к выходу. Шипение, при открытии дверей, казалось громче. Через стекла, со стекающим по ним непрерывным потоком дождем, было видно, как он раз за разом подносит к губам промокшую насквозь сигарету.

Операционная была залита светом. Светильники беспощадно развевали мрачные тени, ведя неустанную борьбу между светом и мраком. На операционном столе, в самом центре, тоже шла борьба, но уже со смертью. Борьба за жизнь маленькой девочки.
Операция длилась уже четыре часа. Как только удавалось справиться с одним внутренним кровотечением, сразу появлялось новое в другом месте. Многочисленные приборы фиксировали только слабые жизненные показатели. Между подносами с инструментами суетились медсестры.
- Ничего не видно. – Сказал молодой доктор. – Отсос.
- Левую почку уже не спасти. – Сказал второй хирург. Мужчина, лет сорока пяти. Опыта у него было больше, вот и вызвали в помощь, когда увидели, что повреждены почти все органы.
- Давление падает. – Анестезиолог сидел у изголовья и держал маску с наркозом у носа девочки. Вертя головой, он внимательно следил за показаниями приборов.
- Где-то еще кровотечение.
- Ищу уже. Черт. Отсос!
- Закажите еще плазмы.
- Все. Нашел. Вот она. Перекрываю.
- Слишком сильное.
- Я успею.
- Давление продолжает падать. Будет остановка.
- Почти зашил. Черт. Катя, отсос!
- Я уже.
- Остановка!
Монотонный писк аппарата наполнил все просторное помещение операционной. Отражаясь от мелкого желтого кафеля, он становился только громче и скальпелем резал слух.
- Все. – Сказал второй хирург, поднимая руки. Два зажима остались торчать из разреза в брюшной полости. Голос его ничего не выражал. Простая констатация.
- Нет! – Твердо ответил молодой доктор. Он держал в левой руке тонкий кишечник, а правой продолжал ловко орудовать зажимом с иглой и ниткой, зашивая разрыв. – Я почти закончил. Дефибриллятор!
- Слишком большая потеря крови.
Медсестра подкатила реанимационный набор.
- Я. Почти. Закончил. Все! Время?
- Пятьдесят две секунды. – Анестезиолог отсчитывал время после остановки сердца.
Молодой хирург взял за рукоятки «утюги» и приставил их к груди маленькой девочки.
- Разряд! – Выкрикнул он.
Предостережение было делом привычки. Все, кто находился возле операционного стола уже отошли на безопасное расстояние. Большие белые маски почти полностью скрывали их лица, но каждый взгляд читался совершенно отчетливо.
- Ни чего. – Анестезиолог следил за показаниями на мониторе.
- Повысьте до трехсот.
- Триста. – Отозвалась медсестра.
- Разряд!
Тело девочки дернулось во второй раз, но, как и в первый, ничего не происходило. Все смотрели на монитор с показаниями, по которому справа налево проносились ровные белые линии. Напряжение нарастало.
- Адреналин!
Медсестра, которая стояла возле подноса с инструментами, протянула шприц. Молодой доктор взял его и с размаху вонзил иглу прямо в сердце маленькой девочки.
- Давай!
Секунда ускользала за секундой, медленно, но неотвратимо. Ничего. Медсестры затаили дыхание.
- Разряд!
Девочка изогнулась всем телом. В полной тишине по операционной разлетелся пронзительный звонкий писк прибора. Еще один, и еще.
- Запустили. – Первым подал голос второй хирург.
- Есть ритм. – Голос анестезиолога, приглушенный маской, изменился. Глаза сузились. Он улыбался.
Медсестры разом выдохнули.
Молодой хирург отдал «утюги» и отошел от стола на несколько шагов. Адреналин все еще заставлял сердце бешено колотиться.
Второй хирург смотрел на него.
- Мы здесь закончим. Иди, отдыхай. Ты молодец.
Молодой доктор посмотрел на него. Глаза в глаза. Опытный и спокойный взгляд против молодого и взволнованного.
- Я спас ей жизнь.
- Ты лишь подарил ей надежду.
Ничего не ответив он толкнул спиной дверь и вышел из операционной. Операция практически завершилась. Оставалось только зашить разрез через всю брюшную полость маленькой девочки.

Лестничную клетку на первом этаже больницы заволокло табачным дымом. Он оседал на стенах, подымался к потолку, окрашивая их в гнойный желтый.
Операция была тяжелая и долгая. Когда оперируешь у тебя есть цель – ты должен сделать свою работу, все что от тебя зависит, чтобы вылечить пациента, а иногда сделать не возможное, спасти жизнь. Ты не отвлекаешься ни на что постороннее, порой даже не замечая медсестер, которые стоят рядом. После такого напряжения тело словно отказывает. Мозг посылает команду, что все закончено и так сосредоточенно напрягаться больше не стоит и по всему телу проходит волна усталости. Она накатывает резко, неотвратимо, обволакивает всего без остатка и утягивает в чернеющую бездну. Ноги наливаются свинцом, руки отказываются шевелиться, и ты погружаешься все глубже и глубже.
Молодой врач сидел на верхней ступеньке лестницы и курил, медленно выпуская струи сизого дыма. Обычно персонал, в короткие перерывы, выходил курить на улицу, но дождь, зарядив еще с ночи, все не прекращался. Серое небо извергало из себя остатки накопленной влаги.
- Здорова. – Дверь открылась и на площадку вышел фельдшер из отделения скорой помощи. – Во надымили. Хоть не закуривай.
- Привет. – Они пожали руки. Фельдшер достал из кармана халата сигарету, закурил и тоже сел на первую ступеньку.
Хирург выдохнул, выпуская очередную порцию дыма. Сигарета не успокаивала. Сердце продолжало колотиться.
- Тяжелый день?
- Только после операции.
- Та девочка? Все плохо?
- Я спас ее. Пока что.
- Ясно. – Протянул фельдшер. – К Игорю Николаевичу не ходил?
- Еще нет. Сейчас к родителям девочки схожу и пойду.
- Думаешь, сегодня?
- Скорее всего. – Хирург воткнул окурок в переполненную банку из-под кофе, служившей пепельницей, встал, отряхнул штаны и вышел в коридор.
Фельдшер остался сидеть не лестнице один, смотря в одну точку невидящими глазами.

За время операции в приемном покое произошло многое. Мужчина, который принес девочку, вернулся, держа в руках розовый портфель. Он передал его женщине за стойкой регистрации и сел рядом на освободившееся место. Медсестры нашли в портфеле телефон девочки и связались с ее родителями. Сообщили о происшествии, что идет операция и куда подъехать.
Через несколько минут в больницу зашел полицейский с тонкой кожаной папкой в руках. Он принялся расспрашивать о том, что и как произошло. Мужчина начал рассказывать, как утром поехал на работу. Дождь шел сильный, но дворники машины справлялись. Дорога была вся в лужах и сильно разогнаться не получалось, да и смысла особого не было. В жилом районе каждые метров пятьдесят были пешеходные переходы. На одном из них он заметил девочку с розовым портфелем и ярко красным зонтом и остановился, чтобы пропустить ее. Девочка хотела быстрее перейти дорогу и побежала. В это время на большой скорости его обогнал джип. Девочка не успела остановиться. Водитель джипа даже не пытался притормозить. Удар был страшный. Он отбросил девочку обратно на тротуар, зонтик отлетел далеко в сторону. Джип, не сбавляя скорости, продолжал уноситься все дальше с места аварии и через несколько секунд скрылся за поворотом.
Полицейский все это старательно записывал в протокол, подложив под стопку листов свою папку, которую примостил на коленке. Чем больше он слушал и записывал, тем мрачнее становился, но глаза его просветлели, когда мужчина упомянул, что у него есть запись с видеорегистратора всего, что произошло. Они вышли из больницы и укрылись от дождя в машине мужчины. Полицейский просмотрел запись, передал по рации номер и приметы джипа, и изъял видеорегистратор как вещественное доказательство. По рации женский скрипучий голос сообщил, что в городе объявлен план «перехват».
Полицейский пересел в свою машину и вместе с мужчиной поехали в отделение. Они разминулись с родителями девочки минут на двадцать. Они так никогда и не встретились.

Молодой хирург вошел в приемный покой. Родители прооперированной девочки сидели возле двери прижимаясь друг к другу. Узнать их было не сложно. Они были растеряны. На лицах застыло тревожное выражение, вызванное неведением о судьбе их ребенка. Взгляд метался от человека к человеку, выискивая того, кто может хоть что-то знать и пролить свет на случившееся.
Вот и сейчас они заметили новое лицо, врача, и быстро подошли к нему с надеждой, но и с опаской.
- Здравствуйте. – Начал хирург.
- Что с Леночкой? – Перебила его женщина. Глаза расширены. Кисти рук заламывает. Состояние близкое к истерике. Мужчина стоял рядом и левой рукой поддерживал ее за плечи. – Что с моей девочкой?
- Операция только что закончилась. Нам удалось ее стабилизировать. Скоро ее переведут в палату, и вы сможете увидеться.
Мать девочки приложила ладони к лицу. Глаза ее были влажные.
- Мы сделали все, что было в наших силах. Но полученные повреждения слишком тяжелые. Нам пришлось удалить левую почку. Правая тоже сильно пострадала. Также повреждены печень, легкие, селезенка. Мы подключили ее к аппаратуре, но необходима срочная пересадка. Мы уже подготовили документы и внесли ее в списки на донорство. Ее поставили в очередь, но шансы не большие. Операцию нужно провести как можно быстрее. Без этого…
Ноги матери подкосились. Мужчина подхватил ее, отвел чуть в сторону, и усадил в кресло. Лицо у него побледнело. Лицо женщины было закрыто ладонями. Между пальцами просачивались, стекали вниз и скрывались в рукавах ее серого плаща, слезы.
Молодой хирург не стал подходить к ним. Любые слова теперь казались пустыми, ничего не значащими и не способными что-то изменить. Не существует таких слов, способных утешить родителей и приглушить боль рвущегося на части материнского сердца. Врач повернулся и направился к лифту.

Детское отделение расположилось на четвертом этаже. Яркими красками была разрисована вывеска, висевшая над широкими двойными дверями. Выйдя из лифта, молодой врач остановился, немного постоял, глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Сделал еще шаг. Автоматические двери раскрылись. Запах лекарств смешался с легким запахом хлорки в коридоре.
Длинный коридор был залит светом. Стены увешаны разноцветными плакатами. На них герои мультфильмов наперебой рассказывали детям о пользе здорового образа жизни. Перед выходом были различные подсобные помещения, процедурные и перевязочные. Палаты располагались в параллельном коридоре, куда можно было попасть через пост дежурной медсестры. Оба коридора заканчивались большим общим залом, оборудованным под игровую комнату. Все свободное время дети старались проводить именно здесь. Больше всего их привлекал, единственный на все отделение, телевизор, висевший на стене.
Нужная палата располагалась напротив дежурного поста. Робко постучав хирург открыл дверь. На единственной кровати лежал мальчик. Ему было одиннадцать лет. Он повернул голову к двери и попытался улыбнуться. Все пространство вокруг занимали приборы и аппараты, к которым он был подключен. В углу на кушетке сидела его мама.
- Игорь Николаевич. – Поздоровался доктор и кивнул маме. – Здравствуйте.
- Дядя Лёша. – Раздался слабый, но все же радостный голос.
- Как у нас сегодня дела?
- Скучно, дядя Лёша. Ко мне больше никто из детей не приходит, а сам я выйти не могу.
Алексей повернулся к матери. Она тоже попыталась улыбнуться. Сильная женщина. Сильная семья. Почти десять лет, можно сказать, жили в больницах проходя обследование за обследованием в надежде на исцеление, потом не дать болезни распространиться, потом на облегчение, потом…
- Медсестра уже приходила. – Сказал она.
- Знаю. Я решил сам зайти.
Никто ничего не говорил, но это словно витало в воздухе. Почти осязаемо. Счет шел уже даже не на часы.
- Дядя Лёша, а чем вы сегодня занимались? Вы же мне всегда рассказываете.
- Сегодня? – Алексей присел на краешек кровати. – У меня была тяжелая операция. К нам поступила девочку, примерно твоего возраста. Ее сбила машина. Многие органы повреждены. Нам удалось спасти ее. Сейчас она в реанимации, ждет донора.
Мальчик посмотрел на маму, потом снова на врача.
- И долго ей ждать?
- Не знаю. Это всегда по-разному.
- А если донора не успеют найти?
На это Алексей отвечать не стал. Не смог.
- А я могу ей помочь?
- В каком смысле?
- Я хочу отдать ей свои органы, когда умру.
- Игорь. – Мама присела с другой стороны кровати и взяла сына за руку.
в Палате наступила тишина. Тишина, которую можно резать ножом.
- Я хочу стать донором для этой девочки. Я буду продолжать жить в ней и маме будет не так грустно.
- Игорь.
- Не плачь, мама.
Снова тишина. Он все понимает. Мальчик одиннадцати лет. Ему бы сейчас ходить в школу. Дергать девчонок за косички. Гонять во дворе с мячом. Играть с другими мальчишками. Но он здесь. Хочет спасти жизнь незнакомой девочке и утешает маму. Мальчик одиннадцати лет.
Аппарат, который следил за частотой сердцебиения, перешел на писк. Пронзительный писк, словно сама неотвратимость.
Мама положила свою голову на грудь сына. Плечи ее подрагивали.
Доктор вышел в коридор. К палате медсестры уже катили реанимационный набор. Алексей мотнул головой и осторожно закрыл дверь. Медсестры все поняли. Детские голоса в игровой комнате смолкли.
Через несколько минут вышла мама и подошла к Алексею. Глаза ее были влажные, голос спокойный.
- Нужно подписать какие-то документы?
- Да. Они у меня с собой. – Он протянул ей планшет с бумагами. Сверху было согласие на донорство.
- Он этого хотел. – Словно оправдываясь произнесла она, подписывая документы. Но ей не надо было оправдываться. Только не этой женщине.
- Подготовьте Игоря к операции. – Обратился Алексей к дежурной медсестре. Он хотел еще что-то сказать маме, но она уже входила обратно в палату.

Когда Игоря везли на каталке по коридору все дети вышли его проводить. Они стояли вдоль стен. Между ними стояли медсестры. Врачи, что были на смене, тоже вышли проститься с мальчиком. Ему было одиннадцать лет.
Широкие автоматические двери закрылись, впустив в себя каталку.
В коридоре, возле операционной, сидела бабушка. В ее старенькой сетке оставались два апельсина. Она провожала Игоря голубыми глазами, полными печали и боли.

Основано на реальных событиях.

16.11.2020г.