Печки - бочки - лавочки

Деревня Большие Клячи.
Обыкновенная деревня Российского Нечерноземья. По нынешним временам не из худших населенных пунктов сельского типа.
Печкин с самого утра был в скверном настроении. У него пропала бочка. Стояла на дворе большая деревянная бочка. Хорошая бочка. Литров на сто пятьдесят. И ночью бочка пропала.
Вчера ее Печкин промыл, пропарил, хотел сегодня в ней замесить брагу. Старых емкостей уже не хватало. И вот на тебе! Подготовил резервуар для кого-то другого. Ушла бочка. Первым подозреваемым был сосед Лавочкин. Этот мимо дерьма дармового не пройдет. Тащит все, что плохо лежит.
Полдень. Лавочкин выкатил свой драндулет полувекового возраста. От заводских «Жигулей» в нем осталось только название. Вышла жена Лавочкина. Разместила свои сто пятьдесят килограммов на переднем сидении. Лавочкин с натугой закрыл за ней дверь. Телеса жены вылезали из дверного проема. Завел машину. Газанул, и, прикрывшись дымовой завесой, поехал в соседнее село в магазин. Деревня до своего магазина не доросла.
Печкин дождался, пока машина соседа скрылась за поворотом. Подошел к пограничному забору, отделяющего его участок от участка соседа. Раздвинул пару досок в заборе. Перешел на вражескую территорию.
Ну вот! Так оно и есть! Бочка. Стоит красотулечка, уже водою наполненная. Некогда ее ведрами вычерпывать. Опрокинуть, и вся недолга.
Уперся плечом, поднатужился.
Хрясть!
Бочка не выдержала удара о землю. Сложилась карточным домиком. Покатилось колесом днище.
Как жалко!
Вообще-то не очень жалко.
Бочка-то не та!
Изнутри промазана жирно битумом. Старье, как и многое в хозяйстве Лавочкина. Не держала уже воду. Поэтому ее и засмолили.
Черт с ней, с бочкой! Черт с ним и с Лавочкиным! Хватает за ним подлостей. Бочка поломанная «награда» за них. Побыстрее, не дай бог, кто заметит, обратно, на свою территорию.
Старые валенки с калошами пробуксовали в земле, окропленной водой из бочки. Все позади. Доски на месте. Стакан самогона снял напряжение, после неудачной операции.
Кто же украл его бочку?
Лавочкин вернулся в хорошем настроении. Уговорил жену к необходимым продуктам для покупки, причислить бутылку водки. Жена пошла навстречу, что с ней случалось крайне редко.
Загнал машину. Выгрузил жену и продукты.
Мать твою!
Бочка!
Какая сволочь!
Бочкин!
Точно Бочкин. Он, гад!
Сосед справа, некто Бочкин, имел большое хозяйство. Помимо коровы, телки, бычка, он завел пяток свиней. Готовил еду для них во дворе. Для этого, рядом с забором, за которым находился участок Лавочкина, сложил небольшую печку. На ней в ведрах варил хлебово для своей скотины.
Все бы ничего, да дым от печки, и «ароматы» от варева, щекотали ноздри Лавочкина и его жены. В любую погоду, при любом ветре, все запахи от временной кухни собирались в доме Лавочкина. Увещевания не действовали. Бочкин плевал на соседа.
Не видя другого выхода, Лавочки по ночам обильно поливал поленницу, приготовленных на топки печи дров, водою из ведра. Бочкин кряхтел, ругался, разжигая по утру печку. Колотил пса. Хотя тот задирал лапу в другом конце сада. Да и до слона ему было далековато. Для ускорения розжига печи, использовал старую резину от камер. Это еще больше добавляло аромата в дыме от печи. Вчера был хороший скандал. Бочкин допер своим умом, откуда вода в дровах. Лавочкин, конечно, все отрицал.
Бочкин!
Эх, мать твою!
Лавочкин накатил стакан водки. Крякнув, выпил. Дал затрещину жене. Пошел к забору, туда, где рядом стояла печка Бочкина. Соседа не было. Он появлялся дома лишь вечером. Где он на старом «Иж-Юпитере» колесил днями с женой, один бог ведал.
В мокром пятне, рядом с поломанной бочкой, отпечатались два следа ног. Следы были размазаны, но даже в такой сохранности, они говорили об огромной ступне их хозяина.
Бочкин!
Он, гад!
И следы его!
Бочкин был внушительных габаритов.
Лавочкин осмотрелся. Схватил кусок старой, ржавой трубы. Прыг за забор. Злость и водка добавили сил. Тщедушный Лавочкин в секунды развалил печь. Досталось от него трубой и соседскому псу, подвернувшемуся некстати. Перелез обратно. Хотел еще добавить жене. Но сил уже не осталось. Завалился на диван и уснул.
Бочкин вернулся домой засветло. Послал жену в погреб за картошкой. Набрал воды в ведра, служащими котлами для варева. Пошел растапливать печку.
Мать моя, грешница!
Убью!
Кто?
Лавочкин?
Да нет! Трусоват он. Ему кулак покажи, он неделю из уборной не выйдет.
Печкин!
Он, сука!
Печкин, лодырь каких свет не видел. Единственное, что он умел, любил и делал, это гнал самогон и продавал его по деревне. За деньги брал по-божески. В долг драл в три шкуры. Полдеревни сидело в долгах у Печкина. В их числе были оба шурина Бочкина. Долгов за ними было немерено.
Жена Бочкина, ходила к Печкину, молила не давать самогон ее братьям. Самогонщик щерился, но исправно снабжал сивухой всех без исключения.
Вчера не стерпел сам Бочкин, успокоив рыдающую жену, он пошел к бутлегеру и пообещал тому набить рожу, если он не успокоится. Он вполне мог это сделать и без обещаний, но сын Печкина служил в милиции. Его погоны останавливали не только Бочкина.
Он пообещал, что в следующий раз набьет рожу Печкину, а его тетрадь с должниками сожжет в печи.
И вот, на тебе!
Печкин, сука!
Его подлая натура способна на все!
Уже стемнело. Бочкин в пару глотков опорожнил трехлитровую банку молока. Злоба давила. Он вышел на улицу. Подошел к дому Бочкина. У калитки под черемухой стояла лавочка, на которой днями дежурил сам Печкин, в ожидании потенциальных покупателей. Бочкин вырвал из земли, глубоко закапанные столбы лавочки, а доску от лавочки разбил об один из этих столбов. На душе полегчало. Бочкин пошел перекладывать печь.
Печка к утру была снова развалена.
Бочкин пошел и набил морду Печкину.
Печкин в свою очередь прошелся по опухшей с похмелья роже Лавочкина. Лавочкин отвел душу на жене, и, спрятавшись за ее спину, лихо поносил обоих соседей.
Печкин вызвал наряд из города.
Сын Печкина приехал с сотоварищами, напились отцовского самогона, Бочкина не дождались, набили морду местному алкашу, который выбежал на дорогу перед милицейским Уазиком, поднял вверх кулак, и заорал:
— Но пасаран!
Алкаш провел ночь в клетке, в отделении.
Печкин, прикинув свои потери в самогоне, который нанес ему сын с коллегами, вызывать наряд по новой не отважился. Больно уж накладно.
Жизнь в деревне пошла дальше своим чередом.