Размышления вслух

Я уже говорил однажды, что в любую прожитую секунду настоящего каждый из нас создаёт своё прошлое. Мало кто об этом задумывается на пути к финальной ленточке – границе личного бытия. И когда эта траурная лента появится, и увидишь ли ты её? Это доподлинно известно лишь тем, кто сам решается поставить последнюю точку: натянуть эту ленту собственноручно, прямо перед собой, и тут же порвать. Но таких немного, и у них ничего не спросишь. И я не берусь их осуждать, хоть это и принято. Мне кажется, что гораздо важнее помнить: каждый твой поступок, действие или бездействие, оставляет след и становится твоим личным прошлым.

Конечно, можно идти по жизни, не оглядываясь: снега былых времён непременно укроют толстым слоем спасительного беспамятства всё, что ты успел натворить. Но что делать, если одна из твоих прежних профессий – следопыт? Что делать, если в далёком прошлом ты тропил соболя, а потом, используя полученные навыки, много лет охотился на самого опасного и подлого зверя – браконьера? Что делать, если ты был счастлив после удачного дела, когда на скамью подсудимых удавалось посадить свежевыбитого из партии «коммуниста»? Их ведь сначала исключали из КПСС, прежде чем судить.
Что делать, если пришло время «тропить» самого себя?

Мне не раз приходилось возвращаться по собственной едва приметной лыжне в недавнее и совсем близкое прошлое. Дело это нехитрое даже если путик был временным, и ты не утруждал себя затёсками на деревьях. И соболь, убежавший с самым маленьким капканом на лапке, никуда не денется, пусть он очень долго ковылял по той же заметённой после него лыжне: всё зависит от твоей внимательности.

Читатель моих записей наверняка зацепится за три слова: «Я предал Родину». И у него, конечно же, возникнут вопросы: «Но как, в чём и когда автор её предал? Приходится только гадать, ведь пока нет описания того, что сделал (или не сделал) сам автор, чтобы заслужить титул предателя. Что же это было?».
Ответ на вопрос «когда?» самый простой. Он имеет примерный временной ориентир – декабрь 1991 года. И исторический – развал Советского Союза.

Чем же я был занят в декабре того счастливого и трагического года? Могу сказать точно: всё происходящее в стране интересовало меня меньше всего. Причина проста и легко объяснима: 1 октября 1991 года появилась на свет моя ещё до рождения обожаемая дочь. Три недели спустя от болезней и глубокой старости умер её дед – мой тесть. Он успел узнать о рождении единственной и долгожданной внучки и, как мне думается, спокойно ушёл в мир иной.

Известие о его смерти получила моя секретарша, строгая седовласая дама, твёрдо решившая родить ребёнка от любимого, но женатого мужика, а потому – мать-одиночка, но почти счастливая женщина и, по её мнению, надёжный друг нашей семьи. Я и попросил её, как друга семьи, держать язык за зубами, но пообещал мгновенно уволить её и всех, кто случайно присутствовал при нашем разговоре, если моя жена узнает об этом скорбном факте раньше времени. Мне поверили, зная, что подобными обещаниями я никогда прежде не разбрасывался. Конечно, и обсуждали, и осуждали. Это видно было по глазам и подчёркнуто-повисающему молчанию при моём появлении в конторе. 

Но я, председатель крупного производственного кооператива, уже привык принимать рациональные решения, в которых нет места человеческим слабостям и сомнениям. Наверное, я поступил бы точно так в отношении любой только что родившей женщины, которая у меня работала, попади она в подобную ситуацию. Мне казалось тогда, что я, заматеревший мужик, прошедший «Крым и рым», Кавказ и Сибирь, имею право решать за всех, так как отвечаю за всё.

Я не мог позволить, чтобы кормящая мать, тем паче – моя бесконечно любимая жена, с грудным ребёнком на руках помчалась на похороны старика-отца за тысячи километров из уральской осени в ставропольские промозгло-сырые холода. Старика уже не вернёшь, а единственную дочку можно загубить. Молоко, к примеру, пропадёт от переживаний. Да мало ли напастей и болезней грозят трёхнедельному детёнышу в чужих краях? Какие похороны? Нет! И точка. Не обсуждается.
И до конца декабря 1991 года я скрывал от счастливой жены факт смерти её отца.
Какое мне было дело до развала огромной страны? И казались все эти разделения и переименования какими-то нелепыми детскими играми жалких политиканов. Разве могут эти убогие карлики развалить великий Советский Союз? Смешно…
Оказалось, что совсем не смешно.

Перед Новым годом приехала тёща, и моё преступление тут же утонуло в слезах двух женщин. Во всей последующей и довольно долгой совместной жизни до развода и после, мы никогда не обсуждали разумную правильность или непростительную подлость моего поступка. Её жизнь недавно прервалась. «Жизнь прошла – как не было. Не поговорили».

Что касается вопроса про то, как я «заслужил титул предателя», то и тут всё просто. Для меня неоспоримо, а потому ужасно. Вот примерный ход мыслей, которыми я поделился с другом в тот день, когда неприятные слова «просыпались, как тяжёлые камни из прорвавшегося гнилого мешка: бум-бум-бум».

Тогда я, помнится, сказал:
«Если какой-то украинский фашист-бандеровец гордо несёт над головой портрет Степана Бандеры, то это хоть и мерзко, но логично: подобное тянется к подобному. А теперь давай вспомним: за что отдавали жизнь наши деды и отцы в Отечественной войне?  Правильно: за Советскую Родину, за светлое будущее, за торжество социализма, за Советский Союз, за Сталина, в конце концов. Они за всё это геройски умирали – тысячами. Просто гибли – миллионами. А что было дальше?

А дальше наши оставшиеся в живых отцы и матери поднимали Советский Союз из руин, жили в бараках, строили космические корабли и коммунизм, воспитывали из нас, малолетних придурков, настоящих советских людей. Мы с тобой честно отслужили в Советской Армии, принимали Воинскую присягу СССР. Под текстом присяги, кстати, стоят наши подписи. Где-то эти документы до сих пор хранятся. В каком-нибудь военном архиве. Это не просто бумажки, как кто-то думает. Это – клятва.
А там, в присяге, такие слова, если помнишь: «Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Советскому Правительству». 

Разбираемся дальше. Несовершеннолетний молодняк и женщин мы в расчет не принимаем. Тех, кто не служил или «косил» от армии тоже не учитываем. Какой с них спрос? Но в 1991 году мне, к примеру, исполнилось тридцать шесть, а тебе – двадцать пять. Мы стали взрослыми дядьками и должны были за всё отвечать. Так? Так. И в том же году, в декабре, каждый из нас, взрослых мужиков, принимавших воинскую присягу СССР, с лёгкостью предал всё, за что погибли миллионы советских людей: свой Народ и свою Советскую Родину.

Мы без боя сдали Советский Союз вместе с военным и народным имуществом кучке подонков. Это добровольная сдача в плен. Уголовная статья. За это по советским законам полагалась смертная казнь или пятнадцать лет лишения свободы. Но любой захудалый адвокатишка всех нас легко «отмажет» – оптом и в розницу: все советские законы давно отменены. И вряд ли кто-то добровольно признает себя подлецом и предателем. Но разве каждый из нас в отдельности сможет «отмазаться» перед самим собой? Если я, к примеру, убил человека, но об этом никто и никогда не узнает, то ведь я так и помру не осуждённым убийцей. А если предал Родину в её трудные минуты, то кем же я умру?
Разве мне будет легче перед смертью, если об этой измене никто и никогда не узнает? 

И вот представь: я, изменник Родины, иду рядом с такими же седовласыми предателями и изменниками в составе «Бессмертного полка», а в наших поганых потных руках – портреты Героев, павших за Советскую Родину. Среди нас, предателей, идёт ни в чём не повинная молодёжь – дети и внуки изменников. Наши дети и наши внуки. И идем мы по улицам городов России. Огромной оккупированной страны…».   

На этом мои размышления вслух закончились. Мы долго курили и молчали.


Продолжение: http://proza.ru/2020/11/17/513